– А ребенок? – спросила Сильвия.

– Это и вовсе какая-то тайна, – ответила миссис Бутл. – Все, что я смогла понять, так это то, что Люси родилась после того, как леди Кэнингем сбежала со своим любовником, но она всегда твердо настаивала на том, что этот ребенок не от него.

– Так возможно, – заметила с ужасом Сильвия, – что сэр Роберт Шелдон откажется принять Люси, ведь у него есть основание не признать свое отцовство.

Миссис Бутл пожала плечами.

– Мы должны надеяться на лучшее, дорогая. Ты помнишь, о чем просила тебя миссис Кэнингэм. Ты должна оставить Люси у отца, как бы там ни было.

– Да… но… – запротестовала Сильвия.

– Теперь уже поздно отступать, дорогая. Как говорится: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». – Нагнувшись, миссис Бутл снова надела свои башмаки. – Ну, мне пора возвращаться домой, – сказала она. – Вот что я должна тебе сказать напоследок: не нужно ни о чем загадывать наперед. В этом нет никакого толку. Просто запасись терпением и увидишь, все образуется. А сейчас ложись-ка спать, чтобы хорошенько отдохнуть, а утром первым делом забирай ребенка и уезжай. И постарайся успеть до того, как приедет твой дядя.

– Вы правы, – согласно закивала девушка, тоже вставая, но, не отводя глаз от принесенных вещей, которые лежали на диване. – Миссис Бутл, вы и в самом деле считаете, что… – пробормотала Сильвия, не зная, как закончить вопрос, но чувствуя, что ее и так понимают.

– Абсолютно уверена, – ответила миссис Бутл. – Ты имеешь на них такие права, как, может быть, никто другой. Теперь забирай все наверх и запомни: отправишься в поездку в том черном платье. Ты же знаешь, как важно первое впечатление. Ну, доброй ночи, дорогая, денек выдался напряженный, и мне пора хорошенько отдохнуть.

– Покойной ночи, миссис Бутл, и еще раз спасибо вам.

Импульсивно Сильвия подалась вперед и поцеловала пожилую женщину в щеку. Похоже, что это доставило той удовлетворение.

– Ну-ну, я сделала не больше того, что сделал бы любой другой христианин в подобных обстоятельствах.

Она направилась к двери, затем остановилась.

– Тебе не будет здесь боязно одной? – спросила она, подняв глаза к потолку.

Сильвии стало понятно, о чем идет речь.

– Нет, – не совсем уверенно ответила она, но затем более твердо добавила: – Конечно, нет. Почему я должна бояться матери? Просто мне очень непривычно, что она меня не позовет. Теперь никогда уже больше не позовет.

Перед тем как лечь спать, Сильвия примерила два платья. В небольшом зеркале, висевшем в ее комнате, девушка смогла увидеть только небольшую часть своего отражения, но, однако, и этого было достаточно, чтобы понять, как сильно она преобразилась.

За те несколько оставшихся для сна часов Сильвии так и не удалось, как следует отдохнуть. Волнение и тревога не покидали ее. Ворочаясь с боку на бок, и беспорядочно прокручивая в памяти все, что с ней произошло, она не заметила, как пролетело время. Услышав, что часы пробили шесть, девушка встала, оделась и довольно быстро собралась, уложив в дорожную сумку все свои немногочисленные вещи. Сверху она положила розово-лиловое вечернее платье, казавшееся каким-то неуместным на фоне ее блеклых старомодных нарядов.

На завтрак в доме ничего не было. Сильвия приготовила себе чашку чая и кусочек хлеба с маслом. Потом попрощалась с матерью, не испытав никаких эмоций, кроме желания поскорей уйти, порвать последние нити, связывавшие ее с прошлым. Она наклонилась, чтобы поцеловать холодный лоб матери, встав на колени, попыталась произнести молитву, но, ни на минуту ее не покидала мысль о том, что нужно спешить. С рассветом девушка быстро зашагала к дому покойной миссис Кэнингэм. Придя туда, разбудила девочку, с помощью Анни одела ее и упаковала вещи.

Когда они, наконец, сели в поезд, Сильвия почувствовала, что на душе у нее стало спокойнее. Багаж был погружен, и ничего уже нельзя было изменить. Вплоть до этого момента все казалось ей каким-то нереальным, похожим на сон, который в любой момент мог быть грубо прерван приездом дядюшки Октавиуса или каким-нибудь еще непредвиденным обстоятельством.

Но когда, наконец, поезд тронулся, когда фигура миссис Бутл, махающая им на прощание рукой, исчезла из виду, а Люси доверительно просунула свою ладошку в ее руку, сказав: «Я люблю путешествовать поездом, а вы, мисс Уэйс?» – Сильвия поняла, что назад пути нет. Как бы там ни было, но она сделала этот шаг, взяла на себя ответственность за Люси, хотя прекрасно понимала, что ее поступок покажется ужасным и шокирует ее дядюшку, когда тот приедет и обо всем узнает. Даже если бы она просто приняла решение в какой-нибудь ситуации, он и то счел бы это проявлением непозволительного своеволия, а уж за то, что она оставила не погребенной мать и уехала, ничего не сказав, ей никогда не будет прощения.

Но это Сильвию больше не беспокоило. Она как будто бы сбросила оковы, сдерживавшие ее всю жизнь. Пока мать была жива, она никогда не оставляла ее. Теперь же, когда никто больше не нуждался в ее услугах, какая разница, что произойдет. Сильвия вручила ключ от дома в руки миссис Бутл с чувством облегчения, как будто сняла со своих плеч всю тяжесть прошлых лет.

И только в последний момент на перроне мужество едва не покинуло ее.

– А что, если ничего не получится? – произнесла она дрожащим голосом.

Но миссис Бутл, тут же постаралась успокоить ее.

– Если что и случится, дорогая, вернешься сюда, ко мне, и мы вместе разберемся с твоим дядюшкой. Не беспокойся. И обязательно извести меня по приезде о том, как обстоят дела. Знай, что я очень расстроюсь, если вместо письма снова увижу тебя здесь.

Сильвия, готовая было заплакать, улыбнулась, услышав эти слова.

– Я постараюсь не расстраивать вас, – сказала она и поднялась в вагон.

И вот сейчас она снова и снова размышляла о том, правильно ли поступила. Может быть, разумнее было бы встретиться с юристом миссис Кэнингэм и обговорить с ним все вопросы.

И все же она чувствовала себя сейчас намного увереннее, чем накануне. Права была миссис Бутл, тот наряд, который сейчас был на ней, придал уверенности. Тогда как маленькое зеркало в ее комнате не позволяло рассмотреть и трети фигуры, в доме миссис Кэнингэм Сильвия смогла увидеть свое отражение в полный рост. И увиденное настолько поразило ее, что она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от восхищения.

Великолепно скроенное и со вкусом сшитое черное платье не только делало ее элегантной, но и подчеркивало неожиданно появившееся в ней достоинство – чувство, которое раньше никогда не было ей присуще. Одежда выгодно оттеняла ее внешность. Впервые в жизни нарядившись, она тем не менее не чувствовала себя разодетой. Наоборот, ей казалось, что в ее наряде нет ничего лишнего. Она выглядела как леди. Впервые в жизни Сильвия была уверена в собственной красоте.

На самом деле в ее внешности не было ничего вызывающего. Просто из-за того, что ей приходилось носить не по размеру сшитые, безвкусно подобранные платья, она казалась более яркой, как будто контрастировала с тем уродством, которое ее обрамляло. Теперь же все пришло в полную гармонию, и Сильвия знала, что в этом наряде ей никогда не будет стыдно или неудобно показаться в любом обществе.

Возможно, что пальто, так сочетавшееся с платьем, не было достаточно теплым для длительного путешествия, но Сильвия скорее бы согласилась замерзнуть, чем прикрыть такую красоту безобразным уродством из серого сукна, доставшимся ей в наследство от кузин.

По тому, какие взгляды бросали на них пассажиры, Сильвия поняла, что они с Люси заметно выделялись среди остальных. Одежда ребенка была подобрана с таким же изысканным вкусом. Голубое, с широким воротником и пышными рукавами пальто гармонировало с широкополой бобровой шляпкой, маленьким палантином из белого меха и муфтой. Люси выглядела очаровательно и даже несколько аристократично. Она уже порядком утомилась. Руки были грязными от вагонной пыли и липкими от еды, которую, по настоянию предусмотрительной миссис Бутл, они взяли с собой.

Только Сильвия задумалась о том, когда же они, наконец, достигнут Миклдона, как вдруг поезд остановился, и она услышала, как кто-то громко закричал: «Миклдон, Миклдон. Пересадка! Пересадка!»

Разбудив Люси и быстро надев на нее шляпку и муфту, девушка взяла ручную кладь и вышла на платформу. Подозвав носильщика, она попросила его забрать из вагона багаж, а заодно спросила, как добраться до Пиктон-Фелл.

– Вам уже не удастся попасть туда сегодня, мэм. Последний поезд в Пиктон-Фелл ушел около часа назад. Он отправился в шесть. А теперь уже семь часов.

– О Боже! Что же нам делать? – воскликнула Сильвия.

– Следующий поезд завтра в девять тридцать утра, – сказал носильщик.

– А можно ли добраться туда каким-нибудь другим способом?

– Не знаю, может быть, мастер Робб из трактира «Грин Мэн» сможет довести вас в экипаже. Если хотите, я пригляжу за вашим багажом. Вы легко найдете «Грин Мэн», это напротив вокзала, через дорогу.

Он указал, в каком направлении нужно идти, и Сильвия, взяв Люси за руку, пошла через темную, занесенную снегом дорогу туда, где зазывно светились огни трактира.

Трактир был старым, но просторным. Сильвия открыла дверь и оказалась в квадратном холле, по одну сторону которого находилась большая уютная гостиная, в которой потрескивали дрова, а с другой стороны доносились громкие веселые голоса. Девушка остановилась в замешательстве, не зная, каким образом привлечь чье-нибудь внимание, но тут из задней комнатки вышел человек в нарукавниках и длинном белом переднике. Это был пожилой мужчина с седыми волосами и бакенбардами. Он улыбнулся и, как-то очень достойно и сдержанно, поклонившись Сильвии, спросил:

– Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен, мэм?

Сразу почувствовав себя легко, девушка объяснила, что носильщик на станции посоветовал ей зайти сюда и попросить мистера Робба помочь ей.