– Очень рада. Но кто тебе сказал, что ты можешь сюда заходить?

– Никто. Я сама зашла, – ответила Люси, и в этот момент на пороге появилась Сильвия.

– Ах, вот ты где, Люси. А я думаю, куда ты подевалась, – сказала она. – Простите, если она вас побеспокоила, но она так возбуждена из-за того, что скоро снова увидит сэра Роберта. Ее просто невозможно удержать в детской, – обратилась Сильвия к леди Клементине.

– Подойди ко мне, детка, – позвала старуха.

Люси послушно подбежала к кровати бабушки и уставилась на нее широко открытыми глазами. Та с высоты своего ложа посмотрела девочке в лицо, а затем, протянув руку, дотронулась до ее щеки. В течение нескольких мгновений она ничего не говорила, и Сильвии, которая наблюдала за происходящим со стороны, показалось, что в глазах старой женщины неожиданно появилось выражение огромной печали.

– Ты любишь своего отца, не так ли, Люси? – спросила она медленно.

– Я люблю его больше всех на свете. А ты разве не любишь его, бабушка?

– Конечно же, люблю, – ответила леди Клементина тихим и нетвердым голосом.

– Вот если бы у нас были флаги! Мы бы стали размахивать ими, когда бы увидели, что папа подъехал к дому! – неожиданно сказала Люси. – Мы бы выставили их в окнах, правда, бабушка? От этого наш дом стал бы таким веселым и нарядным.

– Я думаю, твой папа и без флагов поймет, как ты рада его видеть, – сухо заметила леди Клементина и резко добавила: – Ну а сейчас беги, гуляй! Не досаждай мне! Слушай, что тебе говорит мисс Уэйс. И больше не приходи сюда, пока тебе не позволят этого сделать.

– Хорошо, бабушка, – сказала Люси, совершенно не сконфузившись.

К тому времени как Сильвия вышла из комнаты, девочка уже подбежала к лестнице и собиралась съехать вниз по перилам. Сильвия взяла ее за руку и повела в детскую, но она снова сбежала и, проскользнув на третий этаж, стала болтать с Пурвис.

– Прошу прощения, мисс Пурвис, – подходя к ним, извинилась Сильвия. – Люси совсем не слушается меня сегодня. Она так возбуждена, что никак не угомонится и бегает по всему дому. По-моему, она уже всем порядком надоела, так что я ее забираю на улицу, пока там не начался дождь.

– Да она мне совсем не мешает, мисс Уэйс. Она любит рассматривать пуговицы в моих коробках. Я не знаю ни одного ребенка, которому бы это не нравилось. Вот, возьми, Люси. – Пурвис протянула ей большую жестяную коробку, полную пуговиц всех сортов и размеров.

Люси уселась на пол и, высыпав пуговицы из коробки, начала складывать их в замысловатые узоры. Пурвис посмотрела на нее с улыбкой. Вообще-то она не любила детей, но, как догадалась Сильвия, ей было приятно оттого, что она может чем-то увлечь девочку, в то время когда другим это не удается.

– Она так взволнована, что приезжает отец, – объяснила Сильвия.

Пурвис фыркнула:

– Вот уж сплошная суета! Но на него это очень похоже: даже не удосужился сообщить о своем возвращении заранее! Утром присылает письмо, а днем уже собирается явиться. Да еще хочет, чтобы каждая комната в доме была готова к его приезду. Когда ее милость сообщила мне об этом, я сказала, что так поступать непорядочно, особенно по отношению к ней. Но вы же, конечно, знаете, как она трясется над своим сыночком, считает его самим совершенством. Вот только непонятно почему?

– Думаю, что все матери одинаково относятся к своим сыновьям, – заметила Сильвия.

– Далеко не так, – резко сказала Пурвис. – Ее светлость просто не надышится на сэра Роберта; это какая-то ненормальная любовь, скажу я вам, особенно если учесть то, как он к ней относится.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сильвия.

Она понимала, что вообще-то ей следовало уйти, забрав с собою Люси, а не слушать всякие сплетни из уст Пурвис, к которой она всегда испытывала неприязнь. Но в доме было так мало людей, от которых Сильвия могла хоть что-то узнать о сэре Роберте. И сейчас она почувствовала, что должна остаться и выслушать служанку.

– Вы спрашиваете у меня, что я имею в виду? – произнесла Пурвис. – Я вам скажу. Посмотрите только, что он вытворяет. А леди Клементина, несмотря на это, готова отдать за него свою жизнь. Она только о нем и думает. О нем и о доме, потому что этот дом – его. И даже если все кругом полетит в тартарары, ее это будет мало волновать, лишь бы только, у ее сыночка все было в порядке. А что, скажите на милость, она за это получает? Больше пинков, чем благодарности. Скажу вам по секрету, я как-то слышала, как жестоко он разговаривает с ней, знаете, таким мерзким саркастическим тоном, который ранит сердце пострашнее, чем острый нож. Какую-нибудь другую женщину это бы сломало, но ее милость его еще и защищает. Может, она и старая, но в ней сил еще много. А когда он уезжает, для нее это просто испытание! Я сама видела, как она часами лежит, не произнося ни слова, и мрачно глядит в потолок.

Но как-то раз, она все же обратилась ко мне. «Пурвис, – сказала она, – никогда никого не люби всем сердцем и душой. Если так полюбишь – то пропадешь». А когда я спросила ее, что она имеет в виду, она, конечно же, не сказала. Но я прекрасно поняла, о ком она говорила – о сэре Роберте! Мужчины все одинаковы! Возьмут то, что им отдадут, и даже спасибо за это не скажут.

– Но мне кажется, что сэр Роберт любит свою мать, – попыталась возразить Сильвия, чувствуя необходимость хоть что-то сказать в защиту своего хозяина.

Пурвис хмыкнула, затем, повернув голову, через плечо посмотрела на Люси, увлеченно игравшую на полу, и, понизив голос, сказала:

– Иногда, мисс Уэйс, мне кажется, что он ненавидит ее.

– Ненавидит? – испуганно переспросила Сильвия. Пурвис кивнула.

– Именно так. И если хотите знать, за этим что-то кроется. Есть что-то такое, что он скрывает от нее. Он боится, что ей станет что-то известно. Но я обязательно докопаюсь до истины и выведу его на чистую воду. Я покажу ему, как насмехаться над ее светлостью и надо мной, коли на то пошло.

– О мисс Пурвис! Вы, наверное, преувеличиваете! – воскликнула Сильвия.

Ей стало просто невмоготу слушать дальше ее зловещий шипящий шепот,– видеть горящие от негодования глаза и напряженные тонкие губы. Все, о чем она говорила, было, конечно же, сущей чепухой, но Сильвия почувствовала, что эта женщина может навредить сэру Роберту и причинить ему боль.

– Это мы еще поглядим, мисс, – сказала Пурвис. – Помните поговорку о тех, кто смеется последним?

И она снова взялась за свое шитье.

– Вы не любите сэра Роберта? – не удержавшись, спросила Сильвия.

Пурвис подняла на нее глаза. Казалось, она не собирается отвечать на этот вопрос. Но…

– Если вы хотите знать правду, я его просто ненавижу, вот так-то! Терпеть не могу его высокомерие и сарказм.

Сильвия поняла, что больше говорить не о чем. Теперь она уже жалела, что так долго задержалась здесь. Казалось, что отрицательная энергия, исходящая от Пурвис, заполнила все вокруг, и от этого девушка почувствовала себя беспокойно и тревожно. Непривычным для себя голосом, в котором звучали повелительные нотки, она велела Люси сложить пуговицы в коробку и повела ее вниз.

В детской, забравшись на диван с ногами, сидела Ромола и читала роман.

– Где ты была? Я нигде не могла тебя найти.

– Люси убежала на верхний этаж, в комнату мисс Пурвис, – объяснила Сильвия. – Тебе что-то было нужно?

– Ничего такого, – ответила Ромола и тут же, как бы невзначай добавила: – Леди Клементина просила меня спуститься к ней в четыре часа.

– Леди Клементина? – удивилась Сильвия. – А чего она хочет?

– Не имею понятия. Я просто получила записку, в которой она написала, что хотела бы попить со мною чаю.

Сильвия застыла от ужаса.

– Я знаю, что это значит, – пролепетала она. – Наверное, она что-то узнала.

– Какая же ты все-таки трусиха, – презрительно произнесла Ромола. – Да она просто хочет приятно провести время в компании со мной.

– Но это так непривычно, а потом, почему именно сегодня?

– Да не волнуйся ты так! – раздраженно бросила Ромола. – Придет время, все выяснится. А я вот ее совсем не боюсь.

– Я тоже, – неуверенным голосом произнесла Сильвия, но Ромола только рассмеялась, услышав это.

В детской, во время чаепития с Люси, Сильвия все время боялась ответить невпопад. Она напряженно думала о том, что леди Клементина собиралась сказать Ромоле, а также пыталась понять, почему ее сестру вдруг удостоили таким вниманием.

Сильвии казалось, что за последние несколько недель те опасности, которые могли поджидать ее в этом доме, не уменьшились, а, наоборот, увеличились. Присутствие Ромолы сделало ее нервной и озабоченной. Она никогда не была уверена в том, как поведет себя ее сестра в следующую минуту, что она скажет, что выкинет. Это беспокойство, которое то и дело перерастало в страх, омрачало даже радость от предстоящей возможности снова увидеть сэра Роберта.

Время текло медленно. И вот, наконец, когда пришла Этель, чтобы убирать со стола, за окном послышались звуки подъезжающих экипажей.

– Это папа! Я знаю, это он! – закричала Люси, подбегая к окну и выглядывая в него.

И в самом деле, большое количество карет остановилось на подъездной площадке перед парадным крыльцом. Не дожидаясь разрешения, девочка радостно вскрикнула и бросилась бежать через всю комнату. Не успела Сильвия произнести и слова, как она уже стремительно неслась вниз по лестнице. К тому моменту как Сильвия спустилась в передний холл, там уже стояла группа людей. Несколько женщин громко и восторженно выражали свое восхищение домом и вместе с тем жаловались на то, что очень устали от путешествия. На заднем плане вертелся Бейтсон в сопровождении нескольких лакеев. А в центре всей этой картины стоял сэр Роберт. Он держал Люси на руках и целовал ее. Сильвия, увидев это, почувствовала, как забилось ее сердце.

– Папочка, я так рада, что ты приехал, – громко и радостно сообщила Люси.