Барбара Картленд - Скрытное сердце

Девушка положила голову на спинку стула. Как все же сложна жизнь! Одной рукой дает, а другой – отбирает. Она неотрывно смотрела на пылающие угольки. Некоторые люди могут предсказывать по ним будущее. Как бы ей хотелось знать о том, что ее ждет впереди? Только вот неизвестно, стала бы она от этого счастливее.

Как сложится ее жизнь? Может, она будет воспитывать детей, и переходить с места на место, работая гувернанткой и находясь в неопределенном положении, при котором тебя не считают равной ни хозяева, ни их слуги.

Сильвия закрыла глаза и вспомнила, как капитан Дэвидсон держал ее за талию, как смотрел в ее глаза, как предлагал встретиться. Ей совсем не хотелось с ним больше видеться, не хотелось, чтобы он или кто-либо другой делал ей такие предложения. Было очевидно, что он не станет предпринимать попыток увидеться с ней открыто и будет ухаживать тайком, а все из-за того, что она гувернантка. Но что ей сулили такие встречи? Они виделись бы урывками, прячась от всех, и их связь с каждым годом становилась бы все более грязной и порочной. А есть ли этому какая-нибудь альтернатива? Жизнь в полном одиночестве, которое постепенно превратит ее в увядшую, ожесточенную и никому не нужную старую служанку?

Сильвия подложила под голову руку. Неужели каждой девушке, зарабатывающей себе на жизнь, как она, приходится преодолевать такие же препятствия и испытывать такое унижение? Ей очень хотелось быть самостоятельной, и вот что получилось в результате. Неужели по-другому не бывает? Если так, то, может быть, не стоило так стремиться к независимости?

Вопросы один за другим приходили ей в голову, но ответов на них она не находила. Единственное, что было ясно, так это то, что она молода и что в ней что-то просто разрывается от неудовлетворенности, а то, что она хочет, недостижимо… ей нужна луна с неба. Мало-помалу душевное смятение, бушевавшее в ней, стало стихать, и Сильвия уснула, совсем как усталый ребенок.

Она проснулась, вздрогнув от испуга, подняла голову с руки и непонимающе заморгала заспанными глазами. В свете догорающего камина, рядом на коврике, склонившись над ней, стоял сэр Роберт.

– Ах, это вы!

В ее голосе не было удивления. На какое-то мгновение ей показалось, что это не явь, а продолжение сна. Он только что снился ей.

– Вы уснули.

– В самом деле? Да, наверное.

– Сейчас три часа ночи, – сказал сэр Роберт. – Я как раз шел спать и подумал, что надо зайти и посмотреть, все ли в порядке с Люси.

Сильвия попыталась собраться с мыслями и встать. Все ее тело затекло, оттого что она спала в таком неудобном положении, и сэр Роберт протянул руку, чтобы помочь ей. Ей показалось, что его сильная и надежная рука похожа на скалу, на которую можно опереться.

– Благодарю вас, – пробормотала она. – Просите, что вы застали меня в таком состоянии.

– Ну, о чем вы говорите. Все в порядке.

– Но я должна была лечь в постель… А вместо этого села и хотела подумать…

– О вечере?

– Да.

– Он вам понравился?

– Конечно, и большое вам спасибо. Вы были так добры, пригласив меня.

– Добр? – Он коротко рассмеялся. – Навязав вам то, что сам нахожу невероятно скучным. Я завидую Люси, которая еще слишком мала и не должна терпеть все эти условности и притворство светской жизни. Думаю, что одна из причин того, что я сейчас пришел сюда, заключается в желании сравнить ее времяпрепровождение с моим, и еще раз порадоваться за нее.

– Вы очень любите детей? – спросила Сильвия, подумав о том, что он посещает дочь даже тогда, когда она спит.

Он посмотрел в сторону спящей Люси, и Сильвии показалось, что в его глазах появилось выражение печали.

– Очень.

Она удивилась тому, как мягко и человечно он это произнес.

– В этом доме вполне могла бы жить целая дюжина детей, – сказала Сильвия. Эта мысль только что пришла ей в голову, и она, не задумываясь, высказала ее, тут же представив, как оживилось бы все вокруг в доме, который напоминает скорее пристанище мертвых, чем обитель живых.

– Я знаю это, – ответил сэр Роберт. – Но я никогда в жизни больше не женюсь.

Он произнес это с каким-то неистовством, как будто старался сам себя в этом убедить.

– Но почему? – спросила Сильвия и запнулась оттого, что ей было неловко говорить с сэром Робертом о том, что касалось его лично. Он перевел на нее пристальный взгляд, но девушке показалось, что он смотрит не в лицо, а прямо в душу, пытаясь рассмотреть там что-то важное, только ему известное.

– А вы знаете, какой красивой вы были, когда вошли сегодня в гостиную? – Неожиданно произнес он отрывисто и на удивление резким голосом.

Сильвия подняла удивленные глаза. Вот уж чего она меньше всего ожидала услышать от сэра Роберта. Выражение его лица изменилось, а в глазах, устремленных на нее, бушевало пламя страсти. Внезапно она ощутила, как какая-то мощная, полная накала волна нахлынула и объединила их. Ее воздействие было таким сильным, что Сильвия не смогла оторвать глаз от сэра Роберта, а он от нее. У нее задрожали губы, а по телу пробежала дрожь. А он обнял ее и крепко прижал к себе.

– Почему ты дразнишь меня? – спросил он голосом, полным боли.

Затем он прижался губами к ее губам и, все так же крепко держа в объятиях, стал целовать страстно, яростно и властно. Сильвия почувствовала, что земля уплывает у нее из-под ног.

Но вдруг, издав какой-то звук, похожий на стон, он оттолкнул ее от себя. Не удержавшись, она упала в кресло, а он, не произнеся ни слова и даже не взглянув на нее, стремительно покинул комнату. Сильвия услышала, как хлопнула дверь. Она осталась у догорающего камина наедине с совершенно перепутавшимися мыслями и чувствами.

Этель раздвинула шторы на окне и поставила поднос с чашечкой утреннего чая рядом с кроватью, где спала Сильвия. Затем она остановилась, как будто в некоторой нерешительности. Сильвия уже знала из прошлого опыта, что девушка хочет с ней о чем-то поговорить.

Она заставила себя открыть глаза и улыбнуться служанке. Хотя Сильвия почти не спала этой ночью, усталости не ощущалось. А даже наоборот, было впечатление, что она окунулась в какой-то неведомый источник энергии, отчего стала чувствовать себя намного сильнее и активнее, чем когда-либо до того.

– Доброе утро, Этель, – произнесла она. Это были слова, которых Этель только и ждала.

– О мисс! Я так взволнована! Весь дом с пяти утра на ногах!

– Почему? Что случилось? – спросила Сильвия, взволнованно поднявшись и сев в постели.

– Ровно в пять часов утра, – с чувством начала свой рассказ Этель, – сэр Роберт зазвонил в свой колокольчик.

Мистер Бейтсон прибежал в его комнату, подумав, что хозяин, должно быть, заболел. Но, к своему удивлению, увидел, что сэр Роберт на ногах и одет. И что бы вы думали? Он сообщил, что намерен ехать в Лондон, и хочет успеть на 8-часовой поезд, отправляющийся из Миклдона. Что тут началось, скажу я вам! Нужно было успеть упаковать багаж и подать карету. Но мы справились, хотя Бейтсон все время и повторял, что он не может выполнить невозможное.

Этель на мгновение замолкла, чтобы перевести дыхание.

– Восьмичасовой поезд, – как эхо медленно повторила Сильвия. – Значит, он уехал.

– Да! Уехал! – продолжала Этель. – Карета была подана без четверти семь. Сэр Роберт ожидал ее на ступеньках крыльца, с часами в руках.

Сильвия ничего не сказала. Она чувствовала себя так, как будто чья-то тяжелая рука закрыла свет, оставив ее в полной беспомощности и одиночестве. Почему, почему он сбежал?

И все же, несмотря на горечь и чувство потери, она осознавала, что ее не покидает ощущение счастья, которое ничто не может затмить. Он поцеловал ее! Он держал ее в своих объятиях, и теперь она знала, что любит его! И что фактически любила его все это время. Было бессмысленно отрицать, что он пленил ее в тот самый момент, когда они увиделись впервые. И хотя сначала Сильвия испытывала к нему антипатию и даже злость оттого, с каким высокомерием, властностью и безразличием он относился к ней, она всегда знала, что он может быть совсем другим, и именно к нему такому она бессознательно стремилась, таким она его полюбила, таким был истинный Роберт Шелдон – тот, которого она знала, тот, чей взгляд становился мягче при виде ребенка, и в ком было достаточно человечности, чтобы любить и быть любимым маленькой девочкой. Что-то заставило его надеть маску и спрятать натуру, наделенную глубокими эмоциями и искренними порывами, за стеной холодной сдержанности. Горечь и резкость в его голосе, казалось, выдавали какую-то скрытую боль, от которой он никогда полностью не мог избавиться, а тем более забыть. Что заставило его так изменить свое отношение к жизни, преднамеренно сдерживать свои эмоции, подавлять любое малейшее проявление теплых человеческих чувств? Это Сильвия решила выяснить любым путем, потому что, пока она не узнает всей правды, ей не удастся помочь человеку, которого она любит.

Думая о любви к сэру Роберту, она раскраснелась, но это не была краска стыда. Теперь ей было известно, что он очень страдает, и поэтому у нее пропал какой-либо страх, и осталось только желание помочь ему, пойти на любые жертвы, пытаясь облегчить его муки.

Сильвия не переставала обо всем этом думать, и ей с трудом удавалось сосредоточиться, когда она кормила Люси за завтраком и после, когда проводила с ней простые занятия, которые обычно бывали после завтрака.

– Нет, Люси, это неправильный ответ. Подумай лучше, – сказала Сильвия и поймала себя на том, что вспоминает, как сэр Роберт заключил ее в объятия, и о том, какая боль была в его голосе… о прикосновении его губ…

– А сейчас правильно? – Люси дотронулась до ее руки, и девушка, вздрогнув, очнулась от своих потаенных мыслей.

– Прости, дорогая, что ты сказала?

– Я сказала, девять умножить на три будет восемнадцать, – сказала Люси удрученным голосом. – Ты на меня злишься сегодня?