— Глянь, гитару уперла, — сипло проскрипел Петро, указывая на Алькину скрипку.

— Темнота! — засмеялся Ястребиный нос. — Яка тебе гитара? Це ж скрипка.

— А я почем знаю, — огрызнулся Петро. — Ну что, пойти в ментовку позвонить?

— Хочешь в милицию? — ласково спросил васильковоглазый, делая шаг навстречу Альке.

— Нет, — сквозь зубы сказала та.

— От и правильно, что не хочешь. Ходи до меня!

Парень раскрыл девушке широкие объятия и стал надвигаться на нее. Алька пятилась и пятилась, пока не уперлась в холодную кирпичную стену дома. Ястребиный нос подошел к ней почти вплотную, лицо у него было добродушным и смеющимся. Он протянул было к Альке руку, и в этот момент она коротко и сильно ударила его ногой в пах.

Парень взвыл, скрючился, физиономия его тут же утратила беспечность и побагровела.

— Ах ты курва, — прохрипел он. — Ну держись! Дядя Коля, а ну подсоби!

Он скинул ватник на землю, оставшись в изорванной, перепачканной тельняшке. Не успела Алька пикнуть, как железные пальцы коротконогого Коли схватили ее за плечи. Она попробовала было дернуться, но мужик, несмотря на скромный и невзрачный вид, обладал геркулесовой силой. В его здоровенных ладонях трудно было дышать, не то что шевельнуться.

— Сюда давай. — Ястребиный нос зло сплюнул сквозь зубы и кивнул на ватник.

«И потеплело же на мою голову!» — с тоской подумала Алька.

Мужик рванул ее с места и швырнул на ватник. Тут же сверху навалился Ястребиный нос, дыша Альке в лицо смесью перегара и чеснока, с треском раздернул «молнию» на ее куртке. Алька зажмурилась и попыталась отвернуться, но пальцы парня вцепились ей в подбородок.

— Сюда гляди! Слышь, кому говорят? Гляди, не отвертывайся! — крикнул он.

Сквозь полуопущенные ресницы Алька видела яростное лицо Ястребиного носа, его потемневшие, поплывшие глаза. Она почувствовала, как его руки нетерпеливо дергают застежку на юбке, поняла, что сопротивляться бесполезно, и перестала рваться из рук продолжавшего держать ее Коляна, затихла.

— Шухер, хлопцы!

Голос Петро донесся до Альки, как из тумана. Тот так и продолжал стоять на том же самом месте, сжимая в руках топор.

— Хозяин приехал!

— Блин! — Ястребиный нос на мгновение перестал давить на Альку всей своей тяжестью, обернулся: — Болтаешь?

— Точно приехал. Слышь, колонки бухают в машине? Тарас, мотать надо.

Колян наконец разжал хватку, выпустив затекшие Алькины руки. Ястребиный нос нехотя встал, одергивая одежду. Мужики один за другим скрылись в свою дыру.

Алька, судорожно, без слез, всхлипывая, поднялась с забытого парнем ватника. Хозяин соседнего участка подоспел в самый момент. Из одежды целыми на Альке остались только куртка и водолазка, остальное висело клочьями. Скрипка, аккуратно снятая коротконогим Колей, лежала тут же, рядом с ватником. Алька подняла ее, стряхнула с футляра комья грязи, попыталась застегнуть «молнию» на куртке. Руки не слушались ее, противно и мелко дрожали, было холодно, сильно болело правое плечо, за которое схватил ее мужик.

Кто-то негромко кашлянул. Алька, сидя на корточках, поглядела вверх. Рядом стоял Ястребиный нос, уже с прежним, спокойным лицом. Васильковые глаза смотрели на Альку с некоторым сочувствием.

— Пошел вон, — выдавила Алька. Из-за забора до нее доносилась громкая музыка и не менее громкий бас владельца дачи, распекавшего на чем свет стоит нерадивых работников. Ему вторил сиплый, виноватый голос Петро.

Синеглазый нерешительно нагнулся, потянул к себе ватник. Увидел лохмотья юбки, покачал головой.

— Разозлила ты меня. Я ж не по-плохому хотел, — проговорил он, словно оправдываясь.

— Отвали, — мрачно и с угрозой сказала Алька. — Сейчас все вашему хозяину расскажу, будет тебе не по-плохому.

— Ну ты… зачем это… не надо, — растерялся парень. — Ничего ж не было. Одежку только жалко, я понимаю. Менты бы хуже сделали, если б мы тебя им… Чего воруешь по чужим дачам?

— Ничего я не ворую! — огрызнулась осмелевшая Алька. — Меня, может, прислали сюда.

— Тю-ю! — засмеялся парень. — Заливай. Кто это тебя прислал?

— Родственники Павла Тимофеевича. Его бывшая жена!

— А сам он чего не приехал?

— Дурак, — презрительно бросила Алька. — Тоже мне блюститель порядка. Убили Павла Тимофеевича, уже почти месяц назад. Не знал?

— Убили? Что ж ты сразу не сказала? Я думал, ты здесь промышляешь, тут много таких.

— Индюк тоже думал! — зло отрезала Алька.

— Так ты зайди в дом, переодень чего там есть, — посоветовал он. — Там небось полно всего, сюда баба ездила, я бачил.

— У меня ключа нет.

— Как же нет, если тебя прислали?

— А так. По дороге сумочку украли.

— От не повезло тебе сегодня!

— Не повезло, — согласилась Алька. Она немного успокоилась, злость на Ястребиного носа начала проходить. В самом деле, зря она его звезданула так сразу — он и озверел.

— Закурить найдешь? — спросила она миролюбиво.

— Найду. Я тебе и ключ принесу. Пал Тимофеич оставлял, коли что. Обожди, я мигом.

Парень исчез и вскоре появился с пачкой сигарет, связкой ключей и поллитровкой.

— Держи, — он протянул Альке ключи и сигарету. — Ну что, за знакомство?

— Да отстань ты, — отмахнулась Алька.

— Давай глотни, нервы успокоятся, — засмеялся парень. — Тебя как звать?

— Аля.

— Меня Тарас. Будем знакомы, значит. Ты мне сразу понравилась. Зря не хочешь выпить. Чтоб не простыть, самое милое дело.

— Отвали, Тарас, — насмешливо сказала Алька. — Мне наше с тобой знакомство во где сидит.

Она поднялась, запахивая плотнее куртку и, позвякивая ключами, направилась к дому.

— Ты из Москвы что ль? — крикнул вслед Тарас.

— Из Москвы.

— В гости приеду! — Он снова весело загоготал и полез на свой участок.

Аля отперла замок и вошла в дом. Захлопнула за собой дверь, повернула ключ. Сразу снова накатила слабость и даже тошнота. Она присела на первое, что попалось на глаза, — маленький резной диванчик, стоявший у входа. Закурила, привалившись головой к высокой мягкой спинке. От стен шел сыроватый, застоявшийся дух давно не топленного жилья, было темно, лишь в щели наличников пробивались слабые солнечные лучи. Алька докурила, слезла с дивана, осторожно, почти крадучись, прошла по нескрипучим половицам в комнату. Нашарила на стене выключатель, щелкнула им — свет не зажигался. До Альки дошло, что в доме на зиму выключены пробки. Она уже смелее вернулась в просторные сени, отыскала счетчик в углу за дверью, врубила его. В комнате мгновенно вспыхнула большая пятирожковая люстра. Алька с любопытством разглядывала красивую, явно на заказ сделанную мебель, шикарные, не у всякого такие в городе есть, обои, зеркально полированное пианино у глухой стены. Да, пожалуй, здесь жить гораздо приятнее, чем в городской квартире, хотя бы и в элитном доме с охраной. Алька словно очутилась в прошлом веке — со стен на нее смотрели темные картины в золоченых рамах, в интерьере был безупречно выдержан один стиль. Альке стало ясно, что это гостиная. Она свернула направо, в другую комнату, чуть поменьше, но тоже просторную, роскошно обставленную. Здесь стоял необъятных размеров овальный стол, массивный, дубовый, по центру покрытый полотняной кружевной скатертью. Вокруг стола высились могучие, тяжелые стулья. По углам поблескивали стеклом два буфета, наполненные всевозможной посудой. Такую обстановку Алька видела лишь в старинных особняках, где ей не раз приходилось играть концерты в бытность еще студенткой консерватории. Но чтоб жить среди всего этого, какие же нужно иметь средства? Хотя, конечно, гонорары за гастрольные выступления у Кретова наверняка отличались раз в десять от гонораров оркестрантов. Наверное, на эти деньги можно такое соорудить да жить-поживать с молодой любовницей.

Алькины ноги в разорванных напрочь колготках стали замерзать, она пошарила глазами в поисках какого-нибудь шкафа и, не обнаружив его, решила подняться на второй этаж. Лестница, витиевато изгибаясь, привела ее к широкой белой двери. Алька повернула хромированную ручку и оказалась снова в нашем времени — в просторной спальне в самом модерновом духе, с широченной постелью, застланной атласным покрывалом, серией зеркальных шкафов, прикроватными тумбочками. На одной из тумбочек в вазе стояли засохшие, свернувшиеся в комки розы. Ставен на втором этаже не было, за шторами металлически сверкали солнечные жалюзи. Алька направилась к шкафам, по дороге наступив на что-то, валяющееся на полу под ногами, и чуть не упала, удержавшись руками за кровать. Нагнулась, подняла с пола пыльный кусок канифоли. «Это-то здесь откуда?» — удивилась она и распахнула наугад первую дверцу. На плечиках в строгом порядке висели пара мужских костюмов, множество разноцветных сорочек, яркие, как бабочки, галстуки. Алька вспомнила, что на все репетиции Кретов неизменно приходил в одном и том же мышином пиджаке и мешковатых брюках. Вот Плюшкин, право слово, — полон шифоньер вещей, а он жмотничал, старье донашивал. Интересно, сколько у него в Москве барахла осталось, небось тоже полный шкаф. Рядом в секции оказалось аккуратно сложенное мужское белье, несколько нераспечатанных коробок с туалетной водой, бритва в чехле. Остальные отделения шкафа пустовали. Алька захлопнула его и занялась другим, стенка которого плотно примыкала к первому. Едва она раскрыла створку, как на нее посыпался целый водопад женских вещей: тут было белье — обалденное, изящное, преимущественно черного цвета, вперемешку с майками, топами, юбками всех мастей, длин и фасонов. Шкаф напоминал рог изобилия — Алька рылась и рылась в его недрах, а поток одежды все не иссякал. Она выбрала себе новые, в упаковке, колготы «Голден леди», юбку взамен разорванной. Юбка оказалась Альке слегка маловата, видимо, у ее хозяйки бедра были уже. Переодевшись, Алька почувствовала себя совсем хорошо и из чисто спортивного интереса продолжила потрошить шкаф. Она уже сделала вывод, что все шмотки, находящиеся в нем, высокого качества, куплены отнюдь не на рынке, а в дорогих бутиках или привезены из Европы. В конце концов полки опустели — Алька более или менее аккуратно переложила вещи в другую секцию. Она так увлеклась этим чисто женским занятием, что даже не подумала о том, как может квалифицироваться ее копание в чужих шкафах в запертом доме. Когда же такая мысль все же пришла ей в голову, Альке стало не по себе. «Надо линять отсюда, пока не поздно», — подумала она и сгребла остатки выложенных на кровать вещей, чтобы засунуть их на место. Она уже поднесла цветастую груду к полке, как вдруг замерла. Одна вещь показалась Альке чересчур знакомой. Нет, она просто никак не могла очутиться здесь, эта вещь, настолько Алька хорошо ее знала и много раз видела. Это был воздушный кружевной пеныоарчик нежно-абрикосового цвета, с шелковым воротником и тоненьким витым поясом. Такой же точно пеньюар висел дома у Альки, а покупали их, два совершенно одинаковых, они с Ленкой, на гастролях в Марселе на сезонной распродаже. Сначала обе, и Алька, и Ленка, таскали неожиданно дешево доставшуюся шикарную тряпку с собой на все гастроли. До тех пор пока в саратовской гостинице не попался утюг с неисправным регулятором и Ленка не спалила часть воротничка. Тогда девчонки решили отказаться от форсу, тем более что ни Славка Зубец, ни Алик Копчевский, ни другие ребята из оркестра, с кем иногда подружки развлекались во время поездок, не оценили пеньюары по достоинству. Им больше всего хотелось быстроты и простоты, а изящные французские навороты не трогали веселые и пьяные оркестрантские натуры.