Конечно, порой, ее способность воздвигать немыслимые пируэты из разнообразных мыслей, приходящих ей в голову, играла против меня. Я искренне полагал, что эта красотка просто хочет быть ближе ко мне, когда попросилась на работу, я упустил момент, потерял контроль, и она моментально влезла туда, где ей было не место. Влезла и не просто так. Испортила мне все, я едва не потерял из-за нее друга, влезла, втерлась в доверие и осталась. И стала незаменимой. Даже там.

Зачем я показал ей родителей? Доверился, а потом вновь соврал. Я же хотел в какой-то момент открыться ей, но не смог. Побоялся, что она не вытерпит, разболтает все Максу. А я не хотел этого. Я понял, что не хочу, еще не готов полностью открыться ей, не могу рассказать, кем являюсь на самом деле. Нет. Об этом знал только Макс. Ему я доверял как самому себе.

Шторм. Этот гонщик всегда вызывал у меня восхищение. Слушая рассказы о его заездах, о его несомненном таланте, я так сильно хотел узнать его, хотел встретиться, посоревноваться, поучиться чему-нибудь, но все откладывал этот момент. Так неожиданно, грубо, несуразно повстречавшись с ним, я не знал как вести себя. Как относиться к тому, кто был так высоко в твоих глазах, к кому ты испытывал уважение, учитывая, что он стоит перед тобой, обвиняя в том, что моя репутация сказывается на нем? Это было несуразно. Я сразу же догадался, что его претензия насчет гонок — бутафория. Нет. Он явился ко мне по другому поводу. Она стояла рядом с ним. Эта причина. Не зная друг друга, выслушивая рассказы о восхитительных заездах каждого, катаясь в различных городах, не имея ничего общего, мы выбрали с ним одну и ту же девушку.

Для меня это оказалось шоком. Как и для него.

Подрезая их на проспекте, я был несказанно удивлен, как уверенно держится за рулем ее московский друг, наблюдая за тем, как он справился, как он выбрался из западни, я поверил в то, что ангелы-хранители существуют, иначе как? Все оказалось намного проще. Объяснение было простым, но для меня, на тот момент, неизвестным.

Получив черную карточку, я испугался. Я знал, что Шторм принимал участие в подобных гонках, знал что это такое, в сравнение с ним я был мелок и неопытен. Я бы отказался от этого. Я бы ни за что не поехал с ним по таким правилам, если бы не она. Мы как двое упертых, тупоголовых барана перли друг на друга, не желая уступать. Естественно, я не мог по-другому. Я должен был попробовать, попытаться поставить точку.

Рассекая ночной воздух, мы получили возможность разобраться между собой без чьей-либо помощи. Он был, несомненно, талантлив, я видел это в каждом его движении, он управлялся с машиной так, как мне и не мечталось. Он был достойным соперником. Но я тоже был неплох. И все-таки он проиграл мне. Я зажал его в угол. Я мог убить его. Мог отправить его в кювет. Он не ожидал подобного от меня. Никак не ожидал. От этого разозлился. Он не мог простить мне моей милости к нему. Ему было противно принять от меня эту подачку. И тут на него напал дикий зверь, цель которого была убить меня. Я это понял. Понял за секунду. Постепенно разбивая мою машину, он не мог остановиться, я не знал, как мне покончить с этим. В правилах подобного заезда было прописано, что гонка должна длиться до тех пор, пока кто-либо попросту не сможет принимать дальнейшее участие. Тут я понял свою ошибку. Да. Я на самом деле пожалел, что не столкнул его с самого начала. Теперь он не допустил бы такую ошибку. Он больше не относился ко мне как простому выпендрежнику, он ощутил, что я на его уровне, и больше всего желал расквитаться со мной. У него это получилось. Мне было так обидно, я попался ему на удочку. Потерял управление. Видимо, по его плану, я должен был влететь в какое-нибудь заграждение или сорваться вниз, все произошло немного иначе, но он своего добился. Он убил меня, уничтожил. Вот только не до конца. Я сам не мог поверить в то, что до сих пор жив и нахожусь в сознании. Это было ужасно. Ужасно страшно. А еще страшней было осознавать то, что происходило вокруг.

Неужели? Он действительно все это спланировал? Кем были те люди, которые, появившись из ниоткуда, уничтожили нас с ним? Для чего ему нужно было подрывать нас? Разве не моей смерти он добивался? Отчего не бросился к ней, выиграв в этой нечестной схватке? Он стер нас обоих, а теперь вез меня в неизвестном направлении. Что будет дальше? Я ничего не понимал. Меня кружило. Голова постепенно сдавалась. У моего мозга садилась батарея. Последнее, что разорвало меня на части, перед тем как я окончательно потерял связь с этим миром, это мысли о ней. Полина. Я оставил ее одну. Совсем одну. Я боялся за нее. Я не мог так подвести человека, которого любил. Это было моим предательством по отношению к ней.

— Не дергайся! — пробормотал мужской голос.

Что это за запах? Я приоткрыл один глаз.

На меня смотрел незнакомый мужчина. Кто он? Я попытался приподняться.

— Нет-нет! Ты что? Спи давай.

Мои вены во многих местах были проколоты. С обеих сторон от моей кровати виднелись капельницы. Я с ужасом, с непониманием посмотрел на незнакомца. Взяв шприц, заполненный непонятно каким лекарством, он ввел раствор в одну из капельниц, присоединенных ко мне. Спустя мгновение у меня в глазах все помутнело. Я вырубился.

Одна рука была в гипсе. Грудь была перевязана. Потихоньку набравшись сил, я приоткрыл глаза и рассматривал все вокруг. В первую очередь себя. Капельницы. От многочисленных уколов кое-где на руках просматривались синяки. Я попытался подтянуться на свободной руке.

— О-о-о, — резкая боль застала меня врасплох.

Болели ребра. Это была та самая боль, именно ее я почувствовал сразу же после аварии. Половина моей головы была забинтована. Я оглядел единственное, что казалось свободным — свою руку. Она вся была в глубоких подзатянувшихся ссадинах. Еле-еле сдерживая умопомрачительную боль, я откинул одеяло. Настал новый приступ ужаса.

Я похудел. Или нет? Скорее побелел. Из-под больничной рубашки, а именно она была надета на мое поврежденное тело, торчали две несуразные, наполовину забинтованные, бледные, с сине-зеленоватыми подтеками, конечности.

Я немного пошевелил ими. Мда. Не сказал бы, что это прошло успешно. Ноги еле-еле слушались меня. Все мышцы болели. Оценив ситуацию, порадовавшись, что не имею возможности посмотреть на свое лицо, я осмотрелся по сторонам.

Моя кровать, сильно напоминающая больничную койку, находилось в довольно маленькой комнате. Койка, две табуретки, тумбочки по бокам. Белая дверь напротив, судя по всему, это был туалет с ванной. Небольшое окно, через которое светило солнце. Значит, сейчас день.

Я не мог понять, где нахожусь, и что происходит. Меня не устраивало такое положение вещей. С отвращением переведя взгляд на исколотые руки, слегка зажмурившись, я выдернул из себя многочисленные трубки. Кое-как усевшись на кровати, попытался спустить ноги на пол.

Больно. Очень больно. Малейшее шевеление торсом вызывало спазмы. Дыхание сбивалось. Голова начинала кружиться. Я мог в любой момент отрубиться. Переборов себя, я кое-как спустил конечности. Попытавшись встать, моментально оказался на полу.

— А-а! — не мог сдержать крика. Все тело было настроено против меня. Оно убивало меня.

Спустя мгновение в комнату ворвался уже известный мне мужчина, вместе с ним вбежала незнакомая девушка.

— Так! Подымаем его!

Не обращая внимания на мое возмущение, они вдвоем уложили меня обратно.

— Парень! С ума сошел? Еще немного времени без обезболивающего, что я даю тебе, и ты загнешься от боли! Лежи! Не двигайся! Приходить в себя тебе долго! Меня радует, что ты очнулся. Это чудо.

— Что это за место? — мой голос показался мне чужим. Не моим. — Где я?

— Это сейчас непринципиально. Отдыхай.

Он вновь погрузил меня в сон.

— Если я попрошу тебя поговорить со мной, описать свои ощущения, ты не попытаешься сбежать? — его пристальный взгляд не давал мне спокойно сосредоточиться, придумывая план побега.

Я не мог точно сказать, сколько дней провел в этом месте. Но с каждым разом, с каждым пробуждением я чувствовал себя уверенней. Я не знал, его ли стоило поблагодарить за это? Нет. Перед похвалой мне следовало знать, кто он.

— Нет, — коротко ответил я.

— Как ребра?

— Нормально! Ай! — он надавил мне на грудь.

— Тебе еще долго восстанавливаться. Ноги как?

— Да ничего. Правда… иногда они не слушаются меня.

— Пройдет. Синяки пропадут. Раны затянутся. Рука срастется. Голова тем более. Она у тебя оказалось очень крепкой.

— Ну-ну, — ухмыльнулся я.

— Не смей вставать! Понял?

Он вышел из моей комнаты-клетки, не прикрыв до конца дверь.

— Слушай… он уже полностью вменяем. Я могу тебе гарантировать, что твой друг будет жить. Его организм потрясающе со всем справился. Стойкий товарищ, пережить такую аварию… Да. Буду ждать.

Я озадачено посмотрел на него, стоило ему вернуться.

— С кем вы сейчас говорили?

— С твоим другом, а что? У тебя заботливый товарищ. Дима, да? Я могу тебя звать по имени? — поинтересовался мужчина.

Немного уставший, поседевший, щуплый, скорее всего, он был врачом. Вот только, я не чувствовал запаха больницы, постоянно витающего в палатах, скорее всего я находился в какой-то квартире, но точно не в общественном учреждении.

— Друг? — я нахмурил брови. Левая половина лица еще не полностью пришла в себя.

— Когда Артем со своими друзьями притащили тебя ко мне, я думал, они тащат труп, настолько все было плохо.

— Артем? Какой нахрен Артем?

— Это не мое дело. Мое дело работать. Тебе все расскажут, — попятился он к выходу.

— О чем вы? Нет! — запротестовав, я сел на кровати.

Я опустился на босые стопы, сполз на пол, при этом ударившись головой о тумбу.

— Ну я же попросил тебя!