Вошел Кир. Он был одет в черные брюки и черную рубашку. Его абсолютно белое с огромными синяками вокруг глаз лицо осветилось солнцем, пробивающимся в окно.

— Переоденься, — выдавил он из себя. — В общем…

На этом слова кончились. Втянув в себя как можно больше воздуха, он кивнул и вышел из комнаты. Я не знала, зачем он попросил меня об этом, у меня не было сил. Накинув на себя легкую кофту, оставшись в грязных джинсах с той самой ночи, я выползла в коридор, хватаясь за стены.

Увидев меня, Анджела подхватила за плечо, не давая свалиться.

Молча повела меня к выходу. Зачем? Вместе мы спустились на улицу. Это был жаркий день. Солнце освещало все вокруг. Пели птицы. Смеялись дети. Возле подъезда стояла незнакомая для меня машина. Ломоносова открыла заднюю дверь и помогла мне сесть. Я ничего не спрашивала. Мне было все равно. Кир с Анджелой в полном молчании сели на передние сидения. Мы поехали. Поехали, сохраняя гробовое молчание. Было очень сложно дышать. Голова кружилась. Сводило живот. Меня рвало. Но рвать было нечем.

Когда я поняла, куда мы едем, мне стало еще хуже. Подставив лицо согревающим лучам солнца, я пыталась собрать в кулак все оставшиеся внутри меня силы. Это получалось очень плохо. Эти два дня я жила лишь воспоминаниями, своим воображением. Валяясь на кровати в полубеспамятстве, вспоминала разные веселые моменты прошедшего года. Сжимала рукой свою руку, как это делал Дима. Пыталась ощутить его запах. Воображала, что вот он. Позади. Сейчас обнимет меня, сожмет в объятьях. Сейчас начнет шутить. Доведет меня до приступа безумия.

Выбравшись из машины, я обвела глазами многочисленные памятники. Нас уже ждали. У дороги припарковались еще несколько машин. Следуя за братом, я прошла мимо захоронений. Сохраняя молчание, мы остановились возле могилы. Посмотрев на их лица, я почувствовала, что падаю в обморок. Опустившись на скамейку, облокотилась на решетку.

Нас было семеро. Семеро людей. Знакомых. Друзей.

Кир, Анджела, я.

Цепь молча рассматривал лица родителей Франка. Он так же был одет во все черное. Тоже похудел и осунулся за последние дни.

Шнурок. Не сумев набраться храбрости, он стоял в отдалении, пытаясь придумать себе отвлекающее занятие.

Оторвав взгляд от матери Димы, я встретилась взглядом с Сашей.

Александра. Саша. Саша Аверина.

Моя подруга. Посмотрев на нее, я, не выдержав, заплакала. Я не знала, когда она узнала обо всем. Звонила ли мне. Пыталась ли она достучаться до меня. Не знала.

Рядом с ней стоял Иван. Смотря куда-то вдаль, будто бы выглядывая кого-то, он сжимал рукой ее плечи.

Все мы собрались здесь. Приехали, но не могли произнести ни слова.

Проведя рукой по памятнику, Цепь подошел к сумке, валяющейся возле меня. Достав оттуда литровую бутылку водки, он принялся вскрывать ее. Никто не обращал на это внимание. Кажется, каждый из нас был занят собственными мыслями. Открутив крышку, он обвел взглядом всех присутствующих.

Молчание. Со слезами на глазах, я рассматривала диминых родителей.

— Блять, — вырвалось у Саши. — Да пошло оно все к чертям!

Вскрикнув, он разбил бутылку об ограду.

— Господи, — закрыв руками лицо, он опустился рядом со мной на скамейку. — Я не могу.

Через пару минут он вновь потянулся к сумке.

— Саша, прекрати! — попросил его Шнур. — Пожалуйста, хватит!

Не выдержав, я поднялась со скамьи. Я не могла больше смотреть на их лица. Я пообещала им, что буду с ним вечно. При них я призналась ему в любви.

— Это ты… — сделав шаг в мою сторону, проронил Шнурок. — Это ты-ы…

— Остановись, — попросил Кир. — Не надо.

— Это-о… Из-за тебя все! — проигнорировав брата, Шнур подошел ко мне вплотную. — Как ты могла?

— Что? — сквозь слезы спросила я.

— Это из-за тебя. Как ты могла играть с ними? Как? Если бы не ты… Этого бы не произошло.

Я боялась. Я чувствовала себя виноватой во всем. От этого мне становилось еще хуже. Я пыталась загородиться от подобных мыслей, но…

— Если бы не ты, он… Он был бы жив! — сорвавшись, проорал Шнурок мне в лицо. — Мразь. Сдохни!

Я закрыла глаза руками, чтобы не видеть его глаза, переполненные ненавистью. Плюнув мне под ноги, он в последний раз обернулся на всех и пошел к дороге. Ваня наконец-таки перевел взгляд на могилу. Проведя рукой по граниту, он вышел вперед. Я замерла возле тропы, по которой необходимо было пройти, дабы выйти к дороге.

Ни с кем не попрощавшись, Иван пошел в мою сторону. Саша молча следовала за ним.

— Сашка, — простонала я, когда она была совсем близко.

Аверина растеряно замерла. Я видела, что ее лицо залито слезами. Она разрывалась на куски. Я чувствовала ее боль, сочувствие. Мне так хотелось услышать ее голос. Так хотелось обнять ее.

— Саша, — резко окликнул ее Ваня. — Саша!

Аверина перевела на него взгляд.

— Пошли. Пошли. Ты нужна мне.

Он. Он забрал ее от меня. Ваня. Друг Димы. Он протянул к ней свою руку. А она протянула к нему свою. Не смотря на меня, прошла мимо. Взявшись за руки, они направились между могил к дороге.

— Мы, — тихо прошептал брат, опираясь на Анджелу. — Мы. Будем ждать в машине.

Теплый, даже жаркий день. Яркое солнце. Голубое небо. Крики чаек. Холодные страшные памятники. Венки. Полузасохшие цветы. Искусственные композиции.

За что все это?

Они ушли. Все ушли. Все отвернулись. Им было противно. Больно. Страшно. Но мне было еще хуже. Я не могла это сдерживать в себе.

— Эй! — ко мне обернулся Цепь, единственный кто остался рядом. — Садись давай!

Опустившись рядом с ним, я вновь потеряла контроль и сорвалась. Он гладил меня по голове. Не произнося ни слова. Они были мне не нужны. Ни мне, ни ему.

Я не могла успокоиться. Боль, режущая меня изнутри, кажется, добивалась своего. Медленно и верно сводила с ума.

— Полина… — сглотнув, хриплым голосом позвал меня Саня. — Не смей винить себя в этом.

Я повернулась к нему:

— Но это же я виновата.

— Почему? Кто это сказал? Кто это придумал? Ты думаешь, Дима хотел бы, чтобы все так считали?

— Я не знаю, — лишь от одного имени мне делалось еще больней.

— Франк не был бы Франком, если бы взвалил вину за все случившееся на твои плечи. Он сам согласился на эту гонку. Все происходило под их ответственностью, — рассуждал Цепь. — Полина… Ты… Ты имеешь право горевать о том… О втором, — неожиданно произнес он. — Он был тебе близок. Испытывать горечь и по нему. Это нормально.

— Саша… Почему? Почему ты говоришь мне это? Почему успокаиваешь? Твой друг погиб, а ты… Мне плохо, очень плохо, — произнесла я. — Мне не с кем поговорить об этом. Я вижу ненависть к себе в их глазах. Если бы я знала, что все кончится подобным образом. Я бы ни на шаг не подошла к Диме. Я готова отдать свою жизнь за то, чтобы он вернулся. Я бы так хотела поменяться с ним местами. И все этого хотят. Молчат, но хотят этого. А ты, ты успокаиваешь меня.

— Наверное, потому что я не такой эгоист как они. Им больно. Им страшно, они не могут терпеть. Они ломаются. Им хочется кого-то обвинить во всем. Они не понимают, что Дима не мог поступить иначе. Именно так поступают те, кто любит. Это необъяснимо, это опасно, это рискованно. Но будь на его месте Кир, а на твоем — Анджела… Они не понимают, что поступили бы так же. Обвиняя тебя в том, что ты металась между двумя огнями. Это не та плата, которую ты должна была заплатить за подобную ошибку.

Мы сидели с ним полуобнявшись и смотрели на могилу. Дав мне некоторое время переварить сказанное им, он продолжил.

Его голос поменялся. Стал более красочным. Немного похожим на тот, который я слышала каждый раз, когда мы пересекались:

— А мы так и не узнаем, что он за птица. Франк. Кем же ты был на самом деле? Просил не задавать лишних вопросов. Был верным другом. Другом, которому можно было доверить все секреты. Но сам не доверял нам главного. Не доверил себя. Хотя, наверное, это и к лучшему. Возможно, в каждом из нас живет часть Каса. Франк боялся этого. И правильно делал.

Я слушала его. Чувствовала, как успокаиваюсь.

— Ха-ха-ха. Полина, — он обернулся ко мне. На его лице застыла улыбка. — Ты можешь считать меня сумасшедшим. У меня болит вот тут, — он провел рукой по своей груди. — Болит. Я чувствую горечь, чувствую печаль. Но… Но, ты можешь убить меня, я не чувствую… Не чувствую, не ощущаю, что потерял его. Возможно, это моя эмоциональная защита, но не ощущаю сердцем, что его больше нет. Не ощущаю и все…

— Я тоже, — прошептала я.

— Наверное, об этом говорят люди, когда упоминают о том, что близкие навсегда остаются с нами в наших сердцах. Возможно… Это именно тот случай. Я чувствую, что… Он здесь. Он рядом. Это необъяснимо, но от этого мне легче. Если бы… А в прочем… Я не могу заставлять тебя думать об этом.

Поднявшись, он предложил мне пойти к машинам.

— Черт. Даже зуб его не отдали нам. Ну и куда мне теперь ходить, к нему? — весело поинтересовался Цепь, поддерживая меня за руку. — Забавно, стоило мне потерять зуб в драке, как Франк последовал моему примеру. Ха-ха-ха.

Мне стало легче. Это был обычный разговор. Это был смех. Смех насчет Димы. В момент я вернулась в прошлое. Он и его друзья, не переставая, шутили, подкалывали друг друга. Это было бесценно.

Обессилено опустившись на кресло, я провела рукой по столу. Забившись в свою комнату, я не хотела, я боялась выходить наружу.

Кир должен был договориться с врачом насчет Макса. Узнав о смерти брата, мальчик не смог воспринять это. Кир пытался привести его в чувство дома, но это не помогало. Его положили в больницу. Больше я ничего не знала. Меня не пустили к нему. Я сама не могла его видеть.

В последние дни я чувствовала себя странно. Я могла внезапно заплакать, затем рассмеяться. Моя голова сходила с ума. Я сходила с ума. Усевшись в кресло, я наконец-таки смогла заставить себя взять в руки кухонный нож. Зачем? Зачем я притащила его с собой в комнату? Нет. Я не собиралась кончать с собой. Хоть… От этого стало бы легче. Наверное. Легче мне. Лучше всем остальным.