– В следующий раз я приклею на лоб табличку с именем, возрастом, местом работы и номером страхового полиса, – проворчала я, обращаясь к Теду во время короткой передышки. – Даже поесть некогда, а я уже умираю с голоду. – Я умолчала о том, что мои модные туфли, купленные два года назад на распродаже в «Нордстроме» всего за пятьдесят долларов, немилосердно сдавили мне ноги. У меня возникло стойкое подозрение, что если в ближайшие не сколько минут я не найду, где притулиться, то до конца жизни не смогу носить ничего, кроме «контрацептивной» обуви (это такие страхолюдные башмаки, что мужчины шарахаются от тебя, как от чумной, – например, образчики «Биркенстока»).

Тед поцеловал меня в макушку и легонько похлопал пониже спины.

– Ступай к столу и ни в чем себе не отказывай. Я скоро присоединюсь.

Долго уговаривать меня не пришлось. Чувствуя себя так, словно меня выпустили на поруки после долгой от сидки в тюрьме, я поковыляла к богато накрытому столу в дальнем конце зала. Несмотря на внушительный спи сок гостей, еда стояла почти нетронутой. Большинство приглашенных дам, жены всяких шишек и знаменитостей, относились к категории «былинок», вздрагивающих от ужаса при одной только мысли, что на их губы, накрашенные умопомрачительно дорогой помадой от Шанель, попадет хоть капелька оливкового масла. Их мужья тол пились вокруг угощения, обозревая длинный банкетный стол, который буквально ломился под тяжестью блюд: там были разнообразные паштеты, миниатюрные пирожные с начинкой, открытые пирожки с сыром, фаршированные грибы на виноградных листьях, куриные грудки с кунжутом на шампурах, кусочки остро приправленного мяса, разложенного на кругляшах французских булок, рассыпные горы блестящей черной икры, паштет из гусиной печенки, тонкие блинчики с крабовым мясом, фигурное деревце из приготовленных на пару артишоков, целые ряды всевозможных вредных для талии десертов, от немыслимых сооружений из шоколада и тарталеток с ягодной на чинкой до огромного торта со взбитыми сливками в форме лебедя. Я атаковала стол с яростью борца за права человека, только что завершившего голодовку протеста, навалила себе полную тарелку паштета из гусиной печенки, прибавила к этому несколько блинчиков, а сверху поло жила фаршированный артишок. Я решила вернуться за десертом позже, но заметила небольшую группу представительных мужчин, которые направлялись к столу, отделавшись от своих жен/спутниц, поэтому быстренько ухватила кусок пирога с ревенем и порцию шоколадного мусса. Удерживая все это богатство плюс бокал мерло, я потихоньку улизнула. Все, чего я хотела, – это найти спокойное местечко, где я могла бы присесть, на несколько блаженных мгновений скинуть ненавистные каблуки и наброситься на еду.

Покинув зал, я свернула направо, миновала невероятно длинный коридор, повернула налево, еще раз налево и очутилась в самой большой кладовой, какую когда-либо видела. Вдоль стен тянулись бесконечные полки – до такой степени ровные, что повесить их могли, наверное, только нацисты. Запасы консервированных итальянских помидоров, оливок и спагетти позволили бы семейству Уайтхед пережить ядерную катастрофу. На мое везение, в кладовой стояли металлический стол и несколько стульев: очевидно, здесь собиралась прислуга. Я плюхнулась на первый попавшийся стул, разулась и за обе щеки принялась уписывать свой ужин. Не знаю, что за вещество содержится в спиртных напитках, но аппетит после них разыгрывается волчий. Вероятно, поступающий в кровь алкоголь активизирует ту часть мозга, которая требует шоколада и сыра. Или поглощение спиртного так увлекает человека, что он начисто забывает о желудке и тот начинает протестовать против голодной смерти. А может, алкоголь просто подавляет силу воли, доминирующую при других обстоятельствах, и превращает тебя в прожорливую свинью. Как бы то ни было, я с облегчением вздохнула, получив наконец возможность пошевелить пальцами ног и уделить все внимание своей добыче. Я как раз подумала о том, что допустила промашку, не стащив пару куриных грудок, как вдруг услышала знакомый голос.

– …делаем… [приглушенный шум]… документальный сериал в марте, – произнес мужчина. Это был Тед! Я хотела позвать его, но только что запихнула в рот кусок оливкового хлеба довольно плотной консистенции, так что мне оставалось либо выплюнуть его, либо усердно жевать дальше.

– Как замечательно, что у тебя все в порядке. В последние годы тебе полегче, ведь твое шоу пользуется огромным успехом, – сказала женщина. Кто это? Элис? Нет, в голосе не хватало слащавой стервозности. Женщина продолжала: – Бинго и я всегда надеялись, что вы с Элис еще сумеете все наладить… – Она деликатно умолкла.

Ага! Судя по всему, это Джинджер Уайтхед. Много ли найдется мужчин по имени Бинго?

– Знаю, Джинджер, – проговорил Тед, подтверждая мою догадку.

– Ну и, – Джинджер выдержала театральную паузу, – что это за девушка?

– Элли, – сказал Тед.

– Ладно, пусть Элли. Что у тебя с ней за история?

– Не понимаю, о чем ты, – с обычной невозмутимостью отозвался Тед.

– О том, что она на четырнадцать лет моложе тебя и до сих пор подкладывает в лифчик поролон.

Я зажала рот, чтобы не выдать своего присутствия негодующим пыхтением. Не прошло и десяти минут, как я удалилась, а мисс Модные Брючки уже наточила кинжал и вонзила его мне в спину. Я знала, что Джинджер – подруга Элис, но такого коварства даже от нее не ожидала.

– Пожалуйста, не говори так об Элли, – строго сказал Тед. Я улыбнулась. Так-то! Сейчас он поставит ее на место, подумала я, но Тед лишь задумчиво добавил: – Я сам знаю, что она молода.

– И даже чересчур, не правда ли? – съязвила Джинд жер. – Я хочу сказать, какое будущее вы сможете построить? И как, по-твоему, должна чувствовать себя Элис?

Тед и Джинджер продолжали разговаривать, однако я больше ничего не могла расслышать, как ни вытягивала шею. Из-за двери доносилось лишь приглушенное бормотание, и я слышала только, как Джинджер упоминала мое имя, а Тед говорил: «Знаю, знаю». Потом голос Джинджер вновь стал отчетливым:

– Я знаю, как сильно ты тоскуешь по Элис. Вы всегда идеально подходили друг другу! Вас невозможно представить по отдельности.

«Вот корова», – подумала я, надеясь, что чертов Банни, или Бинго, или как там его еще, сейчас балуется марихуаной на пару с горничной где-нибудь в укромном уголке.

– Мы оба тяжело пережили развод, – ровным тоном произнес Тед. Или он сказал это с горечью? Винные пары затуманили мой рассудок, и я не очень хорошо соображала.

Раздался третий голос – женский, похожий на гобой, который звучно продудел, что Джинджер зовут уладить спор между индийским послом и сенатором Бобом Доулом. Все трое удалились, и звук их голосов постепенно растаял в коридоре. Я так и осталась сидеть на стуле с вытянутой шеей, пьяная и ошарашенная. Что там Джинджер плела Теду про Элис и, самое важное, на что он отвечал «знаю, знаю»? Она все убеждала его, что ему не следует со мной встречаться… не с этим ли он соглашался? Это правда – Тед колебался, стоит ли нам вступать в серьезные отношения, но я полагала, что раз мы стали любовниками и проводили ночи вместе, то он отбросил все сомнения. Да еще этот развод… Я не подозревала, что вовсе не он бросил Элис, а она его. Пусть даже я судила небеспристрастно, но Элис явно вознамерилась снова опутать его своими чарами. Не этого ли втайне желал Тед? Если отставку ему дала женщина, которую он когда-то любил, не воспользуется ли он шансом снова сойтись с ней? И не бросит ли новую подружку, с которой встречается без году неделю?

Я поднялась со стула, оставив почти половину еды, и решила вернуться в зал. У меня немного кружилась голова, а процесс втискивания измученных ног в узкие туфли стал настоящей пыткой. Прежде чем направиться в зал, я зашла в дамскую комнату и посмотрела на себя в зеркало. О нет, ужаснулась я, увидев свои раскрасневшиеся щеки, блестящий лоб и размазанную помаду. По сравнению с безупречной Элис я выглядела активисткой женского клуба после пивной вечеринки. Я, как могла, постаралась устранить дефекты с помощью компактной пудры, маскирующего карандаша и блеска для губ – то бишь всей косметики, которая уместилась в моей крошечной сумочке, – и взялась за дверную ручку, собираясь найти Теда и уговорить его уйти отсюда.

Не тут-то было: выйдя из туалета, я наткнулась на Элис. Поначалу она меня вроде бы не заметила, и я уже обрадовалась, что не придется с ней общаться, но она неожиданно обернулась, устремила на меня хищный взгляд, и на ее резко очерченном лице заиграла улыбка.

– А, Эллен, – проворковала она. – Я не ошиблась, вас зовут Эллен?

– Вообще-то Элли. – Я изобразила на лице самую убедительную улыбку «ужасно-рада-вас-видеть-но-очень-спе-шу», надеясь улизнуть без последствий, однако Элис как-то незаметно сделала шаг вперед, преградив мне путь.

– Значит, вы с Тедом встречаетесь. Пару недель или около того? – Глаза Элис сверкали холодным блеском.

– Ну… да, – ответила я, придав тону всю загадочность, на которую была способна.

– Так я и думала! – фыркнула Элис. – На большее Теда никогда не хватало.

Я нахмурилась.

– Но вы прожили вместе довольно долго, – сказала я, безуспешно пытаясь скрыть раздражение.

– Верно. Правда, мы с Тедом очень похожи. Только нам двоим удавалось терпеть друг друга. Тед просто не способен на связь с женщиной, нуждающейся в эмоциональной поддержке. Вы, должно быть, заметили, насколько он… гм… замкнут?

Я вытаращилась на Элис. Она говорила вполне дружелюбно, но стальной блеск ее глаз меня не обманывал. Охватившее меня раздражение смешалось со страхом и какой-то неуверенностью. Элис пыталась разозлить меня, умышленно накручивая ситуацию – прекрасно сознавая, что мне захочется «случайно» пролить гранатово-красное мерло на ее кремовый жакет, – но это не означало, что в ее словах нет правды. Тед действительно был очень сдержанным и порой настолько, что я вообще не знала, испытывает ли он ко мне такое же сильное чувство, как я к нему, или хотя бы что-то похожее. А «женщина, нуждающаяся в эмоциональной поддержке», – разве это не я в своей скорлупе? Я всегда хотела нравиться окружающим, верила в любовь с первого взгляда и мечтала о родстве душ. Что Тед нашел во мне? Некую новизну после двадцати лет, проведенных со снежно-холодной Элис? Новизну, которая померкнет после достижения той фазы, когда романтические отношения либо перерастают во что-то более серьезное, либо исчерпывают себя?