Кристина зябко повела плечами, кутаясь в плащ. Что я здесь делаю? Вновь раздался в голове настырный голос. Бог не хочет говорить со мной. А я не знаю ни одной молитвы. Все бесполезно…

Девушка осторожно встала со скамьи и, стараясь не шуметь, побрела к выходу.

Дверь скрипнула и внезапный порыв студеного ветра, толкнувший ее снаружи, сорвал с головы Кристины капюшон, растрепав светлые волосы. Гребень, держащий их, выпал из пучка и покатился по каменному полу храма. Девушка нагнулась, чтобы его поднять и расстроилась, уголок крылышка летящей птички был отколот и в темноте отлетел неизвестно куда.

Не беда, успокоила она себя, почти не заметно и закрутив волосы вновь закрепила в них украшение.

Ждать на ветру Михаэля совсем не хотелось, и она решила обойти вокруг церкви, посмотреть ее внутренний двор. Пройдя по узкой вытоптанной тропке, петляющей среди засыпанных снегом надгробий, Кристина удивленно вскрикнула. В самом углу церковного двора притаилась небольшая ремесленная лавка, окна которой светились уютным теплом. Озябшая девушка поспешила к ней и осторожно постучалась в маленькую дверь, на которой красовался неизменный праздничный венок, украшенный рождественскими звездами. В домике раздался шорох и невысокий человек, в кожаном высоком переднике с белым стоячем воротничком, выдавшем в нем служителя церкви, просунул коротко остриженную голову в приоткрывшуюся щелку. Его пытливые голубые глаза окинули замерзшую девушку быстрым взглядом. Через мгновение дверь распахнулась и теплый воздух, пропахший сухим деревом, лаком, столярным клеем окутал Кристину ароматным облаком. Она невольно улыбнулась — так всегда пахло в мастерской ее отца.

Маленький человек отступил во внутрь домика, приглашая ее войти. От тепла, у бедняжки заслезились глаза и она словно слепой котенок застыла у входа, пытаясь разглядеть место, где оказалась.

Небольшая освященная дрожащими масляными светильниками комната, представляла собой своеобразную лавочку по изготовлению деревянных подделок и детских игрушек. Их автор сидя за широким столярным столом, выстругивал очередного забавного летящего ангела или пасхального зайца. Вокруг мастера паслись рождественские овечки, крутились карусельки и красовались ясли, украшенные фигурами коленопреклоненных волхвов, пришедших приветствовать новорожденного мессию.

Его изделия были прекрасны и выполнены с величайшей точностью и тщательностью. А главное, с любовью.

Кристина переводя глаза с одной на другую игрушку лишь вздыхала с восхищением и не могла вымолвить не слова.

— Нравится тебе моя работа, милая? — спросил мастер, лукаво прищуриваясь. — Что бы ты для себя выбрала?

Кристина растерялась. Она недоверчиво взглянула на хозяина мастерской и встретившись с его добрыми глазами, улыбнулась

— Не знаю, божий отец… Я выбрала бы все. И этого зайчика и того ягненка… а скорее всего ангела, что сейчас лежит на Вашем верстаке. Но думаю, мне придется подождать.

— Да, дитя мое, я только приступил к его созданию. И знаешь что, я назову его твоим именем и передам в подарок. Как зовут тебя, дитя мое и где мне найти тебя, когда ты покинешь мой кров?

Кристина не могла понять, что привлекает ее в этом маленьком человеке. Добрые глаза светились домашним теплом, которого лишил ее отец. Мелкие морщинки вокруг глаз и губ говорили об искренности чувств. Она решила довериться ему.

— Мое имя Кристина Кляйнфогель из Фогельбаха… Я дочь краснодеревщика Вильгельма.

— Да, знаю, твой отец талантливый мастер. Я видел его работы и горд, что теперь знаком с его дочерью… Прихожане величают меня отец Иоахим.

Кристина смущенно потупила взор.

Настоятель подошел и осторожно взял ее за руку.

— Неисповедимы пути Господа нашего и не даром этим пасмурным днем он направил твои стопы в сторону мою. Откройся дитя, что тебя мучает? Вижу, ты ожидаешь ребенка.

Кристина вспыхнула.

— Присядь, милая за мой стол. Сейчас налью тебе немного горячего охотничьего чаю, тебе надо взбодриться, и ребенку горячее не повредит.

Кристина устало опустилась на предложенный стул и проводив глазами исчезнувшего в закутке священника, быстро смахнула набежавшие слезы. Она соскучилась по отцу.

Настоятель вернулся с кружкой душистого травяного чая с каплей грушевой настойки и поставил ее перед разомлевшей от тепла девушкой.

— Ты веруешь в Бога, дитя мое? — неожиданно спросил он.

Кристина подняла на него испуганные глаза. Некоторое время назад она задала себе тот же вопрос и не нашла на него ответ

— Не знаю, святой отец… А Вы?

Священник от души рассмеялся.

— Конечно, девочка. Иначе бы я не был счастлив в своем пределе. Скажи, веришь ли ты в прощение после искреннего раскаяния?

— Не знаю, Вы задаете слишком тяжелые вопросы.

— Но ты пришла в храм в поисках понимания, и не нашла его, не так ли? Почему ты здесь?

— Отец всегда говорил мне, что в трудную минуту лишь Господь способен помочь. Но я не знаю ни одной молитвы, чтобы попросить его об этом.

Священник дотронулся до ее головы и погладил влажные от растаявшего снега волосы.

— Ты можешь говорить с ним своими словами, не зачем заучивать молитвы, тем более, если не умеешь читать… Ведь так? Он услышит тебя и поймет.

Кристина удивленно и недоверчиво взглянула на настоятеля.

— Отец твердил совсем другое, он заставлял меня учить псалмы на слух. Я злилась и ничего не запоминала. Я боялась, когда он брал меня с собой в храм и внимательно следил, как я выговариваю слова. Увы, наказание не было редкостью…

— Твой отец — праведный христианин, но даже он имел право ошибаться. Вера твоя должна была идти от сердца, а не звучать с языка.

Кристина растерянно молчала, она впервые слушала столь мудреные речи. Она была готова слушать их вечность. Впервые в жизни в ее душе появилось смущение, зародилось семя нового знания, и она благоговейно желала, чтобы оно проросло.

— Так что привело тебя ко мне, дитя мое, — внимательно заглянув в ее глаза произнес священник, — Знакома ли ты с таинством исповеди и отпущения грехов. Доверь мне свои страхи, расскажи о невзгодах, твоя тайна навсегда станется в моей душе.

Кристина неожиданно кивнула. Прочтя молитву, настоятель осенил склонившуюся перед ним голову девушку крестом, взял ее за обе руки и приготовился внимательно слушать.

Глотая слезы Маленькая Птичка начала свой нелегкий рассказ, сбивчивый, порой путанный и невозможный. Она рассказала все с самого начала, не умолчав о Маленьком народе, продолжила дружбой с Михаэлем и опекой матушки Регины.

Лицо священника было спокойно, он внимательно слушал. Грустные события, произошедшие незадолго с Кристиной вызвали на нем болезненную судорогу, но святой отец быстро взял себя в руки и продолжил внимать.

Кристина не утаила от него страшную оргию, увиденную в подвале замка. Она наблюдала каким напряженным стало лицо священника, как губы его сжимались в муке, а в глазах светилось искреннее сострадание.

Отец Иоахим сделал жест рукой и задал короткий вопрос

— Узнала ли ты кого то из негодяев, устроивших черную мессу? Видели ли она тебя?

— Нет, ни то ни другое. Они были в масках. Меня они не видели.

— Этим ты спасла свою жизнь… Продолжай.

Кристина поведала о странном безумии, овладевшем ею позже, после увиденного насилия, приведшее к роковой ошибке. О странной тяге к Люстигу, появившейся у нее после потери невинности.

Но стоило ей произнести имя Якова, как случилось неожиданное. Священник смертельно побледнел и вскочил с места. Некоторое время он стоял, отвернувшись к потемневшему окну и молчал. Потом, вернувшись к Кристине, положил ей обе руки на голову и тихо произнес.

— Я отпускаю тебе все грехи, дитя мое. Ты не ведала, что творила, находясь под властью искуса дьявольского. Аминь.

Кристина заплакала. Ее слезы очищали измученную болью душу, освобождали ее от скопившейся безысходности.

— Плачь, если хочешь. Плачь, если будет тебе легче от этого. Потому что потребуются все силы, чтобы услышать, что я обязан сказать тебе — печально произнес Иоахим.

Девушка затаила дыхание, слезы змейками продолжали катиться по ее щекам. Она не могла отвести глаз от белого как полотно лица священника.

— Который раз убеждаюсь, что все предопределено. Знаешь ли ты женщину, что была в храме вместе с тобой? Слышала ли ты ее молитвы и видела ли нескончаемые слезы?

Кристина отрицательно качнула головой, отвечая на первый вопрос и следом кивнула.

— Ее зовут Мария — Каролина Циммерман, она вдова недавно преставившегося герра Доминика и мать несчастного Якова.

Девушка онемела, она забыла как дышать. Святой отец скорбно продолжил

— Его схватили по оговору в богоотступничестве, поругании святого образа Божьей Матери, богохульстве и эретизме. Яков заключен под стражу и доставлен в епископальное собрание во Фрейбурге, где ждет следствия и приговора Святой инквизиции. Его отец, услышав решение бургомистра, отправившего сына на высший суд церкви, через день предстал перед престолом Божьим от разрыва сердечного клапана. Имущество несчастных арестовано, но не передано пожелавшему остаться неизвестным свидетелю обвинения, а разделено по особому указанию среди глав городского совета. Несчастная мать, как праведная христианка не способная наложить на себя руки от горя, каждый день молит о несбыточном. Об освобождении сына. Не зная о том, что глупец сам собирает поленья для костра…

— Что он натворил? Скажите мне ради Бога? В чем именно его обвиняют? — голос Кристины задрожал от напряжения как струна. Более всего она боялась лишиться чувств. Стиснув кулаки до крови, она умоляюще смотрела на Иоахима.

— Глупец уничтожил свое последнее творение, что готовил по заказу светлейшего для фрайбургского монастыря. Его картина, изображающая склоненную над младенцем Иисусом была им собственноручно замазана угольной сажей. Один лихой человек стал свидетелем надругательства и донес на него.