— Земная Богиня….всесильная Фрейя…. Помоги бедной душе, дай ей силы разрешиться от бремени. О, великий Гернуннос, рогатый Господин, приди ко мне, вложи свою силу в руки мои, помоги освободить несчастную от бремени. Ветры восточные, ветры западные, южные и северные, освободите Иоланту от боли на время, помогите выйти ребенку. Дайте дорогу новой жизни. Духи лесные, земные, духи горные и водные сплотитесь за моей спиной, дайте мне силу содействовать предрешенному, помогите сохранить хотя бы одну жизнь, если две отныне не суждено…

Воздух в комнате сгустился от травяного аромата, масляные светильники начали потрескивать и чадить. На губах Регины заиграла улыбка. Ее помощники откликнулись и пришли на зов.

Не теряя более не минуты, она достала приготовленную склянку, вытащив зубами пробку, влила несколько капель красного, словно кровь эликсира в приоткрытый рот полумертвой роженицы.

Иоланта на мгновение открыла глаза, почувствовав, как волшебное снадобье проникло в нее, уменьшая боль, путая сознание. Она уже не видела, как Регина, решительно подняв ее мокрое от пота и утробных вод платье, обхватила обеими руками огромный пульсирующий живот и приложила к нему ухо, как бы прислушиваясь, потому что погрузилась в сладкий опиумный сон.

Повитуха, приложив щеку к животу роженицы, гладила ее чрево и шептала

— Не бойся, малышка, сейчас ты увидишь другой мир властью Великой Богини, ты придешь ко мне, моя красавица, моя девочка

Потом Регина, нежно поцеловала натянутую кожу и быстро полоснула по ней остро наточенным ножом.

Вильгельм, сидящий в соседней комнате на корточках, обхватив голову, чтобы не слышать душераздирающие крики жены, удивлялся внезапно воцарившейся тишине. Через мгновение ее словно клинок рассек резкий, истошный писк исстрадавшегося по белому свету младенца. Вильгельм вскочил на ноги и бросился в спальню жены, забыв, что дверь крепко закрыта на засов.

— София! Иди ко мне! — послышался спокойный голос повитухи из-за двери. Девушка нерешительно двинулась к двери, боясь поднять глаза на стоявшего рядом хозяина. Она знала, что ему предстоит увидеть через несколько мгновений и боялась выдать взглядом собственный страх.

Стоило ей войти, как ждавшая за дверью Регина, сразу же плотно прикрыла дверь, не давая отцу заглянуть в покои.

— О Боже, О Дева Мария и святые угодники… — только и вымолвила посеревшая от ужаса служанка, взглянув на красные насквозь промокшие простыни. Она никогда еще не видела столько крови. Хозяйка, бледная как смерть, откинувшись на подушки в алой постели напоминала хрупкую сердцевину замысловатого цветка, покрытого страшной росой, непрерывно сочившейся на пол…

Регина, решительно встряхнула ее

— Так, девушка, бояться будешь потом, а сейчас слушай и помогай мне изо всех сил.

— Первым делом- обмой младенца, пуповину я уже отрезала, смой пленки и кровь, проверь рот, чтобы там не осталось слизи. Искупай девочку, видишь, какая красавица у нас получилась, и заверни ее в теплое одеяло. Все. Делай. А я пока займусь мамой.

Стараясь не обращать внимания на кровь и сдерживая подступающую рвоту, София осторожно взяла кричавшего младенца и на вытянутых руках поднесла его к чану с теплой водой. Она первый раз в жизни держала родившегося маленького человечка, он походил на гнома из ее детских сказок, только голого, покрытого бордовыми пятнами крови и запекшейся слизью. Но отвращения крошечное существо у нее не вызывало, лишь восторженное удивление и благоговение перед Создателем.

Сделав все, что ей приказала повитуха, она повернулась к кровати, где та колдовала над еще живой роженицей.

Иоланта, прикрытая теплым покрывалом, дрожала, словно осиновый лист на ветру от потери сил и крови, которая не переставала идти, быстро унося из нее жизнь. Регина сидела на краю кровати, держа одну руку под покрывалом на уровне ее живота, другой гладила несчастную по лицу.

— Вот и все, милая, вот и все. Девочку ты родила, здоровую, сильную, красивую. Теперь отдыхай, не переживай, все будет хорошо, сестра

Иоланта, мертвенно бледная, медленно подняла огромные воспаленные глаза, ища ребенка. Регина сделала незаметный знак Софии, служанка осторожно положила притихшего младенца на грудь умирающей.

— Спасибо тебе, как имя твое, женщина — спросила она, еле ворочая языком.

— Регина меня зовут. Только ты не говори много. Сил осталось у тебя, милая, на несколько мгновений. Сейчас мужа твоего позову. Простись с ним.

Повитуха быстро подошла к двери и приподняла засов. Вильгельм ворвался в комнату и, поняв все, с горестным стоном бросился на колени пред кроватью Иоланты, схватив ее за руку.

— Любовь моя! Милая моя, не покидай нас. Иоланта, радость моя…

Горячие слезы текли по его щекам. Вильгельм иступлено прижал руку умирающей жены к губам и начал молиться, ни разу не взглянув на младенца…

В этот момент девочка, испугавшись, вновь начала жалобно попискивать. Регина взяла ее на руки и нежно зашептав малышке на ушко, отвернулась к окну.

Иоланта высвободилась из судорожных объятий мужа, погладила Вильгельма по щеке, ее рука бессильно повисла.

— Любовь моя, Вильгельм, видимо Богу угодно, чтобы я перешла в его удел. Не плачь, мне уже не больно, мне легко и спокойно, видишь, я не одна ухожу, ангелы небесные сошли за мной. Вот они, стоят у кровати и ждут. Ты видишь?

Вильгельм, быстро обернулся и, увидев лишь пустоту, снова начал умолять Иоланту не бросать его.

— Стой Вильгельм, не перечь мне. Мне тяжело говорить. Я ухожу… Молю, береги нашу дочь, передай ей всю свою любовь и ласку. Люби ее, как любил бы меня… И ты…

Несчастная женщина с трудом повернула голову и посмотрела на стоящую чуть поодаль Регину с ребенком на руках.

— И ты… сестра… обещай мне, что позаботишься о моей девочке… Прошу.

— Да, я обещаю, Иоланта. Я не оставлю твоего ребенка в беде. Иди с миром.

Регина тяжело вздохнула и, пряча слезы, отвернулась к окну, где уже сгущались сумерки.

Она сделала, все, что могла, одна жизнь спасена. Она успела, спасибо великой Богине и супругу ее. Но что-то неуловимое, неосязаемое, тайное не давало покоя ведунье. Она чувствовала, знала в душе, что теперь ее жизнь прочно, до самой кончины, связана с жизнью малышки, только что принятой ей на этот свет. И в жизни этой будет немало испытаний и бед.


Последние слова Маша слышала уже в полудреме, через мгновение, она забылась сном.


Сказка


Когда полусон — полуявь потихоньку оставили ее, сквозь дрему с обрывками страшного рассказа о рождении девочки, Маша услышала голоса, раздающиеся прямо над ее ухом и казавшимся сначала продолжением грезы. Потом она узнала голос Макса, обсуждающего с Клайвом правильность выбираемого маршрута.

— Послушай, я не хуже тебя знаю страну. У нас три варианта добраться до Дизентиса. Два из них лучше, последний можно забыть. Ты высаживаешь нас в Лозанне дальше поднимаешься по автобану в сторону Нойшателя и Базеля- тогда по плану у нас три пересадки. Это хуже всего. Второй, ты терпишь наше общество еще час и везешь до Берна, там и до Базеля рукой подать, и нам, хотя дольше, но всего одна пересадка. Что касается Люцерна, то…

Клайв его перебил

— Макс, стоп. Исходи из того, что я располагаю временем. К редактору в выходной день я точно не поеду — так что пара лишних часов у меня в запасе есть. Поэтому — воспользуйся мною как экстравагантной рикшей. Я довезу вас максимально близко.

Маша лежала в кресле, боясь пошевелить затекшей рукой. Она всегда любила подслушивать.

Молодые люди не заметив, что их стало трое, продолжали разговор.

Снова заговорил Клайв, он задал все тот же актуальный вопрос, по всей видимости, прежний Машин ответ его не удовлетворил.

— Ты едешь с ней в Дизентис как сопровождающий. Но она сама владеет языком. Какова тогда твоя роль? Мне интересно потому, что эта дыра далеко от проторенных маршрутов…

— Ты сам себе отвечаешь. Маша хочет увидеть музей, а одну в глухую ретороманскую деревню, где от силы один захолустный отель — ее отпускать опасно. Не в смысле, что ее жизни что- то угрожает, а в смысле абсолютного языкового барьера. Там никто не знает хохдойч, ее запас — фикция. Этот кантон сохранил редкий романский язык, смесь древнего алеманского с латинским. Адский микс. Я как носитель немецкого и то смогу помочь лишь отчасти.


(Мой умница. Все правильно. Откуда ему знать больше, когда я сама ничего не рассказывала..)


— Понятно… Все равно странный визит для туристки, впервые попавшей в страну. Но это не мое дело. Хорошая она девочка, не правда ли? Привлекательная. Вижу, ты пропал, парень?

(Маша старалась дышать равномерно, разговор становился все более захватывающим)

Макс молчал. Через некоторое время послышалось довольное хихиканье Клайва и резкий взволнованный вздох на заднем сидении.

— Не знаю — Маша услышала глухой голос Макса. — не знаю.

— Да что тут знать! Ты ей нравишься, поверь, я дока, что касается женского съема. Она запала на тебя. Так что — вперед! Кстати — вы отлично смотрелись вчера на фоне гаснущих звезд….. Стоп. Мари, тебе мама не говорила, что подслушивать, не только плохо, но порой и опасно???

Девушка сдалась. Потянувшись и сладко зевнув, расправила, наконец затекшую руку. Она повернула к собеседникам хитрое лицо нашкодившей лисички и обезоруживающе улыбнулась. Глаза Макса счастливо просияли в ответ.


Клайв притормозил на вокзальной площади Берна. Примерно через полчаса оттуда отправлялся скорый поезд до Брига. В этом маленьком городе искателям приключений предстояло сделать пересадку на региональную кукушку и долгожданная цель их путешествия к вечеру будет достигнута.

Молодой англичанин помог Максу достать их немногочисленные вещи, потом извлек из внутреннего кармана куртки бумажник.