Светлана Николаевна вернулась посвежевшая и сразу напустилась на Галочку, у которой что-то пригорело. Вялые попытки объяснить, что это просто тесто капнуло на противень, ни к чему не привели. У Галины даже мелькнула озорная мысль, что маме надо было бы стать свекровью, поскольку она филигранно выискивала нарушения в ведении домашних дел, не ленясь проверять углы под диваном и щупать корешки книг.

– Мам, не будет он тут досмотр производить. Тео придет познакомиться с тобой и посмотреть, как мы живем.

– Да-да, пусть видит, кого замуж берет! Ты ведь ни пол подмести не можешь, ни кашу сварить.

Ругалась Светлана Николаевна скорее по привычке, забыв, что не в ее интересах порочить дочь в глазах заезжего принца. Именно об этом Галя и напомнила маме, понадеявшись, что желание отчалить за рубежи нашей необъятной родины удержит родительницу от скандала.

– Не надо меня шантажировать! Я считаю, что непорядочно дезинформировать человека. Он должен совершить этот важный шаг с открытыми глазами. Тем более что для невесты ты старовата, и если он рассчитывает в твоем лице получить хотя бы хорошую хозяйку, то мне его заранее жаль.

Представив румяного Тео в образе Вия, которому прихорошившаяся мама будет открывать глаза, Галя хихикнула, за что тут же и поплатилась.

– Тебе смешно? – мрачно поинтересовалась Светлана Николаевна. – И что, позволь спросить, могло так развеселить в моих словах?

– Нет, я просто забыла тебе сказать, что он не очень молодой.

– То есть?

– Пятьдесят ему уже было.

До прихода Теодора оставалось полчаса. Галя внутренне сжалась, малодушно решив, что пусть будет, как будет. Если мама и выгонит жениха, то, вероятно, это к лучшему. Тем более что Скачкова ясного резюме по поводу возможного Галининого замужества не высказала. Это слегка дезориентировало Галочку. Она начала новую жизнь, но от Натальиного мнения пока еще зависела. А тут мнение отсутствовало как таковое, если не считать невнятное задумчивое мычание и реплику:

– Немец – тоже человек.

Правда, потом Наташка добавила веское:

– Посмотрим!

С одной стороны, смотреть особо было некогда, если учесть темпы торопившегося домой Тео, с другой – он пока не предлагал ничего конкретного. Описывая свои мысли и пожелания, относящиеся к будущей жене, Тео не обнадеживал Галочку какими бы то ни было словесными обещаниями, хотя планы, определенно, строил. И желание познакомиться с мамой она расценивала как неозвученное желание жениться. А зачем еще тащиться на край города к чужой матери?

Жених заявился в белой рубашке и с вафельным тортиком эконом-класса. В качестве подарка для возможной родственницы прихватил всяческую одноразовую дребедень из гостиницы – жвачку и прочие не несущие особой смысловой нагрузки мелочи. Странно, но Светлана Николаевна накинулась на дары с восторгом папуаса, впервые увидевшего блестящие консервные банки. Она умильно складывала ладошки лодочкой и счастливо улыбалась, поглаживая Теодора по спине. Немец, не ожидавший столь радушного приема, совершенно растаял и даже скалил неправдоподобно белоснежные зубы в улыбке, когда мама мечтательно рассуждала о перспективах совместного проживания в условиях процветающего капитализма, за его счет.

Съев приготовленный Галочкой ужин и не отказавшись от добавки сухим пайком, он церемонно поцеловал дамам ручки и отбыл со словами «я весьма и весьма доволен».

Именно в этот злополучный вечер протрезвевший Женя решился наводить мосты. Его звонок оказался приятным бонусом к проведенному с Теодором вечеру. Светлана Николаевна, сыто хохотнув, потянула паузу в ответ на робкое Женино «здравствуйте» и с расстановкой произнесла:

– С кем имею честь?

Видимо, в мечтах она уже видела себя вельможной дамой и обживала заграничный особняк Теодора, разросшийся в буйной фантазии Светланы Николаевны до размеров небольшой крепости с башенками, шпилями и снующей повсюду прислугой.

Скромно кашлянув, Женя промямлил:

– Это Евгений. – И на всякий случай добавил: – Добрый вечер.

– Кому добрый, а кому и не очень! – многозначительно прокомментировала приветствие Светлана Николаевна.

– А кому – не очень?

– Ты еще спрашиваешь? – И она снова хохотнула, как объевшийся крокодил.

Кому все-таки должно быть плохо в этот вечер, Женя не понял, но уточнять не отважился, сменив тему:

– Как здоровье?

– Не дождешься, – сострила бывшая теща и намекнула: – Ты бы про новости спросил.

– Какие новости? – Женя надеялся умаслить Светлану Николаевну, чтобы получить возможность пообщаться с Галочкой.

– Мы выходим замуж и уезжаем в Германию!

Изначально настроенный на позитив, Женя сначала обрадовался, что ненавистная мамаша, полосатым обшарпанным шлагбаумом преграждавшая путь к счастью, собирается отбыть на вечное поселение, но потом мгновенную эйфорию сменило горькое разочарование: шанс, что замуж выдали не кого-нибудь, а именно Светлану Николаевну, был равен нулю!

– Не понял? – в отчаянии пробормотал Женя, не желая верить в самое страшное.

Его мозг никак не мог освоиться с мыслью, что на Галю польстился кто-то еще. Нет, он не считал ее уродиной или ущербной. Просто вознамерившись осчастливить одинокую Галочку во второй раз, Евгений, не предвидя особо долгого сопротивления, уже считал ее своей собственностью и возможность конкуренции даже не рассматривал.

– Твоя жена… бывшая, – Светлана Николаевна посмаковала слово «бывшая», покатав на языке, как леденец, – выходит замуж. За немецкого бизнесмена. И мы уезжаем жить к нему.

Галя посмотрела на раскрасневшуюся маму с удивлением: выдавая желаемое за действительное, Светлана Николаевна погорячилась, но помешать ее триумфу означало навлечь на себя гнев разоблаченной родительницы. Поэтому Галя промолчала. Тем более что ей тоже хотелось почувствовать себя победительницей.

– Счастливого пути! – выпалил Женя. Вероятно, в прошлой жизни он был ослом, поскольку решил упереться и настоять на своем, невзирая на ополчившиеся против него обстоятельства.


На следующий день он купил букет чахлых цветов, похожих на бритые васильки, единственным украшением которых была шуршащая фольга, топорщившаяся вокруг суховатых стебельков, и твердой поступью направился к школе, где трудилась его жена. Как совершенно справедливо заметила Светлана Николаевна, бывшая. Но все еще можно было исправить.

Из здания вывалилась орущая толпа школьников, едва не затоптавшая прифрантившегося кавалера, и Евгений передумал идти внутрь. Он стал вышагивать вдоль крыльца, смутно подозревая, что встреча может не состояться. Галя могла оказаться именно сегодня выходной или, наоборот, засесть в школе до самого вечера. Дети с сигаретами и тоником в банках задумчиво обсуждали, к кому приперся мужик с цветами. Мнения разделились между Танькой из одиннадцатого «В» и Светкой из десятого «А». Не выдержав подобной публичности, Женя ретировался в соседний скверик, откуда начал вести наблюдение за выходом. Странно, но именно сегодня ему повезло. Примерно через час появилась Галочка, летящей походкой двинувшаяся в сторону остановки.

Жене она обрадовалась. Он это сразу понял по неровному румянцу, дрожащим пальцам, в которых она тискала пакет с тетрадками, по отведенному в сторону счастливому взгляду. Цветы она взяла, обронив равнодушное «спасибо» и замолчав. Ее поведение подняло самооценку Евгения, словно на скоростном лифте: он взирал теперь сверху вниз и вальяжно рассуждал о своих душевных терзаниях, муках одиночества и холодных вечерах. Читать стихи Женя передумал: не стоит баловать, счастье женщине нужно преподносить дозированно, чтобы она не спятила на радостях и не запрыгнула на шею. Проводив Галю до подъезда, он величаво махнул редкими ресницами и задумчиво улыбнулся:

– Как в старые добрые времена. Мама-то дома?

– Нет.

Женя ждал, что Галочка пригласит его домой. Да и она уже была готова, но вдруг чего-то испугалась, спряталась, будто улитка в маленькую хрупкую раковину, и неуверенно помахала ему рукой:

– Пока!

Подавившись собственным изумлением, он эхом повторил Галино «пока» и еще долго удивленно таращился на закрывшуюся дверь.


Нельзя ждать милости от судьбы. Можно стать старухой у разбитого корыта, так и не дождавшись золотой рыбки. Золотую рыбку должен поймать дед, и для начала надо обеспечить себя этим самым дедом, чтобы на старости лет было кому бросать невод. Эту простую истину оскорбленная Валентина сосредоточенно пыталась осуществить на деле. Воспользовавшись благосклонностью Федора, Валечка быстро собрала вещи и перекочевала к бывшему Натальиному супругу. С одной стороны, он был достаточно привлекательным по всем пунктам, а с другой – ей безумно хотелось уесть коварного Евгения.

– Вот такая рокировка, – горько подвела итог Валентина, задумчиво вороша густую растительность на груди засыпающего Феди. – Твоя бывшая жена с моим бывшим мужем. Просто анекдот! Смешно!

– Точно, – прогудел сквозь сон Федор. – Что она в этом задрипыше нашла?

Он повернулся к Вале спиной и захрапел. Так быстро могут засыпать только люди с очень чистой совестью. Или считающие свою совесть чистой. А Валентина еще долго ворочалась, пытаясь понять, почему ее, матерившую вероломного гражданского супруга на чем свет стоит, так задел Федин эпитет. Она категорически не желала признать, что все еще считает Женю своим. Хотя иных объяснений ее волнению не было, ведь только критику в адрес близких людей мы воспринимаем в штыки.


Галочка изнывала в безвестности. Она уже жалела о своем минутном порыве, позорно сбежав от Евгения. Она была в одном шаге от примирения и все сама испортила. Дело даже не в гордости и не в стремлении начать новую жизнь. Что-то внутри толкнуло ее, и, взбегая вверх по темной лестнице, она чувствовала необъяснимое облегчение. Но едва Галина открыла двери, как слух резанул недовольный голос мамы, обмусоливавшей с очередной подругой свое будущее проживание в зоне уютного капитализма. Уныло прислонившись к вешалке, Галя ощутила пламенное желание любой ценой вырваться из этого затянувшегося кошмара. Постоянное чувство вины, проистекавшее неизвестно откуда, и смутная угроза в чем-нибудь ошибиться, психологической гильотиной нависавшая над ней, безмерно измучили Галину. Жизнь казалась лабиринтом, состоявшим из хитросплетения узких коридоров, где на каждой развилке надо снова и снова выбирать свою судьбу.