– Да уж! Из-под твоих заплаток все вываливается и торчит. Туда и белье-то не втиснешь!

– Не в этом дело! Я хочу, чтобы мы с ним вместе выбрали, в чем мне стоять. Ну, чтобы я могла примерить и ему показать, дошло?

– Вот чушь-то, – злобно сплюнула Наташка. – Бред!

– Он согласился! – победоносно задрала подбородок Валентина, тряхнув «хвостом».

– Бред, – повторила Наталья. В груди напряженно трепыхалось отчаяние.

– Завидуешь, – констатировала Валя. – Не пыхти. Придет и на твою улицу праздник. Только окна пошире открой, а то проворонишь!


– Галка, а как у вас с Женей? – Наталья была несильна в женской дипломатии. С мужиками было проще и привычнее.

– А что случилось? – всполошилась Галочка.

– Ой, да ничего еще не случилось, – махнула рукой Наташка и осеклась. Некстати выпавшее из нее словечко «еще» не прошло незамеченным.

Внешне спокойная и медлительная, Галина в вопросах, которые касались ее Женечки, напоминала варана: стремительность ее реакций и бурная внутренняя жизнь оставались незаметными постороннему глазу.

Двадцать пять лет она жила под гнетом матриархата, царившего в их семье. Светлана Николаевна давила на близких, как камень на квашеную капусту: муж с дочерью покорно съеживались и пускали соки. В результате супруг, как некачественная заготовка, взбунтовался и вырвался на волю. Несовершеннолетняя Галочка себе такого позволить не могла. Она осталась единственной маминой надеждой, опорой и стрелочником. Теперь только на ней Светлана Николаевна могла вымещать свои обиды. Нет, она не била Галю. Неудачливой в личной жизни женщине нужен был покорный зритель. Именно такой она и воспитала дочь, попутно изумляясь ее неприспособленности. А что было делать девочке, которая с детства привыкла быть покорной маминому мнению? Она носила то, что нравилось маме, читала книги, которые ей давала мама, слушала музыку, которую та считала достойной, дружила… Впрочем, Галя ни с кем, кроме Наташки, не дружила. Но это было единственной ее вольностью. Во всем остальном она привыкла следовать за Светланой Николаевной, как вагон за паровозом.

Повзрослев, Галочка стала многое понимать, но ее неуверенность в собственных силах и непререкаемое мамино мнение въелись в сознание намертво, как черничное пятно в белую скатерть. Она была принцессой в башне замка, а рыцарь Женя прискакал и освободил ее. Оторвавшись от Светланы Николаевны, Галя стала зависимой от мужа. Теперь ему она смотрела в рот, считала центром вселенной и озвучивала его мнение, считая его своим собственным. Нет. Не считая! Она искренне соглашалась с ним во всем, потому что их мысли и мнения совпадали. Они были единым целым, двумя половинками, нашедшими друг друга. Во всяком случае, Галочка верила, что это именно так.

– Знаешь, – говорила она Наталье в порывах откровенности, – иногда людям только кажется, что они нашли свою судьбу, а на самом деле это миф! Кто-то, как саженец, привитый к дичку, засыхает. Или растет жалкой неплодоносной веточкой, а дичок забивает его. И чувства все, как кислые яблоки дичка, несъедобные.

– Да уж, вы-то с Женькой друг к другу нормально приросли, – усмехалась Скачкова. – У тебя вон уже и терминология сельскохозяйственная от зубов отскакивает. Глубокое знание проблемы. Аплодирую!

Наташка была уверена, что Галя и есть тот самый, забитый дичком саженец, но не говорить же ей об этом! Если считает себя плодоносной яблоней, то ради бога! Пусть ее разубедит кто-нибудь другой!


– Ты давно последний раз у Женьки на работе была? – Наташа кралась издалека, обходя минное поле по периметру.

– Вообще не была. А что мне там делать?

– Как это? Чтобы в курсе быть. Меня навестить, в конце концов!

– А то я тебя редко вижу. Ты к чему клонишь?

– Ни к чему. Просто спрашиваю, – смутилась Скачкова, проклиная свою совесть, требовавшую подвигов. – Мало ли, вдруг там какие изменения…

– Так Женя мне сам про все изменения рассказывает. У меня же везде глаза и уши.

– Да, – обидчиво протянула Наташка и тут же спохватилась: – Ты меня, что ли, имеешь в виду?

– А кого еще?

– Ясненько. – Скачкова покряхтела, пошарила глазами по потолку и непоследовательно спросила: – Сколько Женька получает в месяц?

– Не знаю. Ты сегодня странная какая-то. Давай, рассказывай, чего темнишь, а то меня уже трясет! – Галя отобрала у Наташки пряник, который подруга отчаянно попыталась засунуть за щеку, словно это было секретное донесение, подлежащее обязательному съедению.

– У меня рот занят, – произнесла Наташка, проводив взглядом спасительный продукт и торопливо отхлебнув кофе.

– Не захлебнись.

Подруга радостно закашлялась. Желание намекать и вершить правосудие шло ко дну, пуская пузыри. Совсем некстати вспомнилось, что в древности гонцов, приносивших дурные вести, казнили.

– Пойду я, – засуетилась Скачкова, но Галина так страшно и многообещающе молчала, что Наташка, тягостно вздохнув, выпалила: – Он от тебя деньги прячет!

Это выручило подсознание. Хотя, конечно, дипломатией тут и не пахло.

– Не то чтобы прячет, но… не отдает. То есть отдает, конечно, но не все. Фу-ты! В общем, живете вы не по средствам.

Галочка сморщилась и почесала нос:

– Скачкова, это у тебя возрастные заскоки или как?

– А еще у него новая продавщица!

– Про продавщицу знаю, а что за глупости про деньги?

– Знаешь? – Наташка поперхнулась собственным изумлением и закашлялась уже по-настоящему. – Про эту шалаву?

– Наталья, ты мне сейчас напоминаешь эхо. Ты реагируешь на предпоследнюю реплику!

– Я реагирую на ключевые моменты! Ты видела эту бабу?

– Зачем мне на нее смотреть? Женя сказал, что работает она хорошо.

– Женя сказал! – передразнила ее Наталья. – А ты больше слушай, что твой Женя говорит!

– И что с ней не так? Ворует?

– Чужих мужиков она ворует! А еще она подсчитала, что у твоего мужа доходы – о-го-го! А у тебя даже шубы приличной нет!

– Лето на улице – зачем мне шуба?

– Ты не поверишь! – ерничала Скачкова. – Я тут календарь смотрела, так, оказывается, зима в этом году все-таки наступит!

– Мы на квартиру копим, – поделилась Галочка, игнорируя ехидный тон подруги. – Так что никаких заначек Женя не делает, а если и делает, то имеет полное право. В конце концов, это он зарабатывает, а у меня зарплата – как сдача в булочной.

– Вот ведь повезло мужику с женой, – вздохнула Наташка. – Жаль, неизвестно, повезло ли тебе с мужем.

– Повезло, – уверенно произнесла Галя и мечтательно закатила глаза.

Судя по блаженному выражению лица, она отвечала на вторую часть Наташкиного вопроса.

– Ладно. А сейчас он где? – Наташа злилась не только на Галю, но и на себя. Почему-то было противно и тоскливо.

– Сказал, что на работе задержится.

Выпытывать дальнейшие подробности у Скачковой не хватило моральных сил, и она сдала позиции, отбыв домой.


Спать Наталья ложилась с неспокойным сердцем. У нее возникло ощущение, словно она прошла мимо брошенного на улице котенка, поленившись сделать доброе дело. Жизненный опыт подсказывал, чем закончится демонстрация белья на Валькиной фигуре, но сделать все равно было уже ничего нельзя. Оставалось надеяться, что Женя, вильнув налево, вернется в семью и с удвоенным рвением станет вить гнездо и обхаживать жену.


К ее огромному удивлению, Валентина заявилась на работу на следующий день в весьма упадническом настроении.

– Чего невеселая? Кавалер оказался не на высоте? – Наталья пыталась изобразить равнодушие, трясясь, как голодная лиса при виде жирного зайца.

Бродившая в своих печальных мыслях Валя не заметила подвоха и в искреннем отчаянии поведала:

– Не мужик, а термос! То ли весь пар внутри, то ли там вообще холодный чай. С жидкой заваркой. Только время потеряла. Я специально тетку из дома выпроводила, а он меня на склад повез! Я говорю, мол, где я там раздеваться буду, а он свое бубнит – какая разница где! Это ему без разницы, а мне как? Каморка – не распрямиться, там в полусогнутом виде можно ходить. Я как дура раком стояла в этих эротических комплектах!

– А он? – с замиранием сердца спросила Наталья.

– Усами как таракан шевелил и вякал, что на мне любое белье хорошо смотрится. Бери, говорит, любой комплект, который видно будет, и пошли. Ну, я обрадовалась, думала, к нему пойдем или еще куда…

– Ну? – взвыла Скачкова, поскольку на самом интересном месте Валька обиженно заткнулась и начала шмыгать носом.

– Гну! Он двери закрыл, сказал «до свидания» и пошагал, как журавль по болоту!

– Куда?

– Небось к квашне своей пошкандыбал!

– Может, она и не квашня вовсе, – напряглась Наташка, – а симпатичная и молодая.

– Ага, сейчас! – Валентина презрительно усмехнулась и демонстративно поправила огромную грудь. – Сама подумай, какая может с таким жить?

– Ты-то собираешься, – осторожно напомнила Наташа. – Или передумала?

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! У меня есть план.

– Поделишься?

– Не-а. Я тебе потом расскажу. А то сглажу еще.

Все это было весьма неожиданно и опасно. С одной стороны, Наталью потрясла Женина моральная устойчивость, а с другой – она не была уверена, что Галин муж устоит перед следующим нападением упертой Валентины.

– Может, ты все-таки переключишься на кого-нибудь другого? – поинтересовалась Скачкова, чувствуя себя разведчиком во вражеском тылу. Передать информацию «своим» не представлялось возможным. Хотя бы потому, что Галя была совершенно невосприимчива к любому негативу, связанному с Женей.

Сколько Наталья себя помнила, Галочка Еремеева всегда находилась рядом. Они были больше чем подруги – почти сестры. Но как бы ни были близки их души, Наталья понимала, что если придется выбирать, то Галя выберет мужа. Сколько раз добрые подруги переставали быть таковыми после справедливых попыток открыть друг другу глаза на неверность мужей. С блудливыми супругами они мирились, а вот любительницы справедливости, как правило, вычеркивались из списка приближенных. И обычно по просьбе супруга, обогатившего организм любимой кальцием настолько, что у той начинали пробиваться рожки.