– Ха-ха, озолотишься – про меня не забудь. Ладно. Мы ездили на дачу к Тате собирать смородину.

– Зачем? Чтобы сейчас вот так шикарно уделать смородиной всю кухню?

– Не перебивай. Во-первых, эта старая курица хотела похвастаться новым домом, во-вторых, у них ягоды пропадали, а то стала бы она с нами делиться, а в-третьих, ее дочка в прошлом году из красной смородины сделала какое-то жутко потрясающее желе, и маменька решила доказать, что я у нее тоже не из криворуких. Теперь я должна сделать такое же, чтобы умыть Тату.

– Ваша Тата своим желе не наелась и к вам пробовать придет?

– Да она и не в курсе, какая тут у нас из-за этого трагедия. Маме важно доказать то ли подружке своей, то ли самой себе, то ли мне, что мы тоже могем.

– Зачем?

– Вопрос не ко мне.

– К тебе. Если маме надо доказать, то пусть она бы и делала.

– Тебе не понять.

– А ты объясни.

– Маме необходимо сообщить, что это я сделала. Понимаешь?

– Не-а. Не понимаю. Вот сидишь ты вся в ягодах и в сиропе, в жару, на уделанной кухне, словно тут быка резали, и пытаешься мне объяснить, что это надо. Дело даже не в том, для чего, почему и кому, а в том, что ты сама считаешь, будто твои объяснения кого-либо устроят. Вот в чем ужас. Ты сама-то понимаешь, что городишь?

– Ну, мама попросила… Ты же ее знаешь: лучше сделать, чем истерики слушать.

– А ты уверена, что сможешь сделать? – скривилась Наталья. – Кулинарка ты моя! Истерика будет в любом случае, так почему бы не сократить программу?

– Как? – Галя почти со слезами обвела рукой кухню.

Повсюду были расставлены емкости со жмыхом, валялись марлечки, в которых она давила ягоды, а линолеум был усеян расплющенной смородиной. Отдельным плодам не посчастливилось поучаствовать в процессе приготовления желе.

– Вариант первый: купить соковыжималку. Вариант второй: выкинуть это все на помойку и купить в универсаме готовое желе. Одну баночку, чтобы хватило на комиссию у вашей страшной Таты.

– Так банка же заводская.

– Слушай! Перебрать целое ведро смородины тебе не лень, а переложить желе из одной банки в другую трудно?

– Нет, – вздохнула Галочка. – А вдруг не получится? Мама тогда…

– Хватит! Надоело мне про твою маму слушать. Сама виновата, трясешься, как смородиновое желе, и позволяешь себя топтать. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В общем, принимай решение.

– А соковыжималка дорого стоит?

– Кто бы сомневался! – шлепнула себя по коленям Наталья. – Мы не ищем легких путей! Дешево. Тебе со скидкой отдам.

– А у тебя есть?

– У меня есть все! Забыла, где я работаю?

– Ты же обувь продаешь.

– Уже нет. Теперь я специалист по бытовой технике. Ясно? Приходи завтра, подберем что-нибудь.


Так ведро ягод привело ее к Наташке именно в тот день.

Галина бродила по душному павильону, пытаясь выяснить, где торгуют бытовой техникой. Продавцы, как только понимали, что ее интересует не их товар, сразу теряли интерес и неопределенно махали руками.

– Извините, вы не подскажете, где здесь бытовую технику продают? – в отчаянии обратилась она к высокому худощавому мужчине, активно вываливавшему на прилавок товар из растрепанных коробок. Разноцветный ворох бюстиков, трусиков и прочей шелково-кружевной прелести притягивал взгляд. Ей всегда было жаль денег на такую красоту, да и маме подобная покупка вряд ли понравилась бы.

– Женщина, вы что, слепая? Не видите, приемка товара у меня! Лезут и лезут весь день! – злобно выкрикнула из-за прилавка анемичная блондинка.

– Извините, – прошептала взмокшая от беготни по торговому комплексу Галочка.

– Это вы извините, – обернулся мужчина, но Галя уже выскочила из бельевого закутка и с разгона влетела прямо в объятия Натальи.

– Я же сказала с утра приходить! – Скачкова недовольно нахмурилась. – Какая ты, Галка, необязательная. Небось и на свидания так опаздываешь, вот мужики от тебя и сбегают.

– Нет в природе никаких мужиков, – грустно оповестила ее Галочка. – Это распространенный миф, фикция. На самом деле они плод воображения одичавших от одиночества женщин.

Наташка вдруг улыбнулась ей, как сытая акула, и нежнейшим голоском прочирикала:

– Галя, давай я помогу тебе выбрать соковыжималку.

Ее реакция на Галочкино выступление оказалась совершенно неожиданной. Более того, не ограничившись медовым гостеприимством, Наташка налегла бюстом на прилавок, едва не вывалив из маечки грудь, и затрепетала ресницами, изображая то ли кинозвезду сороковых годов, то ли порнозвезду девяностых.

Галя попятилась и уткнулась во что-то живое.

– Я зашел извиниться за своего продавца. – Над ней возвышался мужчина из соседнего отдела. – Ужасно неудобно получилось. Вас как зовут?

– Ее – Галя, а меня – Наташа, – Наталья взяла инициативу в свои руки.

– Очень приятно. Галя, может, я угощу вас кофе?

– Сервис на уровне мировых стандартов, – присвистнула Скачкова и на всякий случай поправила грудь. – А ты говорила, фикция.

– Я кофе не пью. – От неожиданности и смущения Галя покраснела и едва не прослезилась.

– Пьет, – убежденно опровергла ее Наташка. – Еще как пьет. И ест мороженое. Уж не знаю, что ей там сделал ваш продавец, но Галя у нас очень ранимая и обидчивая. Надо как-то ее поддержать в этот сложный момент. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – улыбнулся мужчина.

– А вот улыбаться не надо, – произнесла Галочка и надулась. Она даже не знала, приятно ей внимание незнакомца или нет, поскольку никак не могла отважиться и рассмотреть его.

– Вот видите, – многозначительно протянула Наталья. – Обидели девушку насмерть. Это так оставлять нельзя.

– Я не оставлю, – утешил ее мужчина.

– Еще она любит цветы и не любит нахалов, – торопилась дать инструкции верная подруга.

– Наташа! – с укором выкрикнула Галочка и малодушно попыталась сбежать.


Совсем не так представляла она встречу с принцем. Не в присутствии нахальной Наташки, не в торговом комплексе и не в этом дурацком платье в цветочек.

С ней вообще никто не знакомился с серьезными намерениями. Все Натальины попытки прицепить к подруге хоть какого-нибудь кавалера терпели крах.

Галочка была симпатичной пампушкой, и парни весьма охотно шли на контакт с ней, но как только выяснялось, что она не готова начинать знакомство с постели, рыцари теряли интерес и сбегали к более доступным дамам. Обычно это случалось едва ли не в первые мгновения общения.

– Что ты изображаешь? – свирепела Наталья. – К двадцати пяти годам должен накопиться хоть какой-нибудь опыт. А ты ведешь себя как смольнинская институтка! Ты в какое время живешь? Что ты там бережешь? Для кого?

– Для кого надо, – отбрыкивалась Галя, не желая обсуждать свои интимные проблемы.

– А где он?

– Кто?

– Твой «кто надо»! Он в курсе, что ты тут для него зреешь? Смотри, перезреешь и перейдешь в разряд некондиции! Как подмороженная совхозная капуста, которую вовремя не собрали! Ты пойми, в наше время твои установки могут только напугать, но не вдохновить!

– Ты общаешься не с теми людьми, поэтому у тебя и мировоззрение такое. – Галя пыталась объяснить необидно, хотя ей казалось, что не обидеть невозможно, поскольку Наташина легкость в общении с мужчинами ее ужасала.

– Галь, но ты-то вообще ни с какими не общаешься! – пыталась вразумить ее деятельная Наташка.

– У меня все впереди.

– Что у тебя впереди, дурища?

– Любовь…

– Нет никакой любви! Это мираж, бред, галлюцинация. А мужики есть!

Галя старалась тактично не напоминать Наташе, что ее галлюцинация закончилась розовощекой и умильно гукающей Машенькой. Галя тоже хотела ребенка, но только после свадьбы и всех сопутствующих ритуалов.

Наталья истово верила в то, что право выбора остается за ней и ребенок ни в коем случае не может явиться помехой ее замужеству.

Когда Галя аккуратно намекала, что не хочет забеременеть до брака, Наташка лишь легкомысленно хохотала, говоря, что она тоже забеременела, будучи замужней дамой, только это не помешало ей остаться матерью-одиночкой.

– От всего не застрахуешься, – вздыхала она, с высоты собственного опыта жалея осторожную Галю. – Врачи говорят, что рожать надо до тридцати.

– У меня еще есть время. – Гале не нравилось, когда Наталья начинала умничать.

На взгляд положительной домашней девушки, отсутствие мужа и наличие ребенка мало украшали жизнь молодой женщины. Вероятно, Наталья и сама это понимала, поскольку искала не только развлечений, но и нового супруга. Но ей было проще считать, что у нее все хорошо, а со временем будет еще лучше. Эта позиция считалась самой правильной. Галя придерживалась иной точки зрения: лучше не ошибаться, чтобы потом не усложнять себе жизнь.

Боле того, глядя на Наталью, она еще больше боялась ошибиться, влюбившись не в свою половинку.


Поэтому сейчас Галочке было страшно посмотреть на мужчину, приглашавшего ее просто попить кофе. Она боялась не столько его, сколько себя. Упустить возможность, вероятно, первую и последнюю, тоже было страшно.

– Что мне сделать, чтобы вы согласились? – развел руками набивавшийся в кавалеры мужчина.

– На колени, и стихи прочитай, – подсказала Наташка, желавшая живо поучаствовать в сближении молодых людей.

– Стихи? – изумленно переспросил парень. – Что, так все серьезно?

– Не надо стихи, – занервничала Галя. – Я согласна.

– Я хотел как лучше, а тут вроде получается, что я вас заставляю.

Галина растерялась. Теперь все шло к тому, чтобы она начала уговаривать нового знакомого сходить в кафе.

«Довыпендривалась», – расстроилась Галя.

Парень ей уже нравился. В нем не было ничего особо примечательного: худощавый, с тонким лицом, белесыми бровями, смешными усами под хрящеватым носом и соломенной короткой стрижкой. Глаза маленькие и добрые. Галочке показалось, что в мужчине не было снисходительности красавцев, самоуверенности толстошеих качков и высокомерия интеллектуалов. Она еще не была уверена, что это ее половинка, поскольку отсутствие опыта в общении с противоположным полом и недооценка собственных положительных моментов не давали возможности правильно оценить расстановку сил. Благодаря усилиям мамы, ежедневно вбивавшей в голову дочери мысль, что она нелепое создание с неудавшейся судьбой, Галочка именно так себя и позиционировала, пугаясь мужского внимания и усматривая в нем лишь злой умысел. Она искала мужчину по себе, чтобы потом не чувствовать себя всю жизнь обязанной.