— Вы абсолютно уверены? — Лиз старалась говорить так, чтобы ее голос не сорвался в рыдания. — Она приблизительно вашего роста, чуть полнее, ей около пятидесяти. У нее круглое, добродушное лицо.

В глазах сиделки тоже появилось выражение тревоги:

— У нас сегодня дежурят в отделении шесть сестер. Всем им от двадцати до тридцати. Я никогда не слышала имени Клэр Орбах.

Лиз даже не почувствовала, как рука Джулии обхватила ее плечи. Она вдруг ощутила, что у нее подкашиваются ноги, и медленно опустилась в кресло.

— Она сказала, что ребенок очарователен, — сбивчиво бормотала Лиз. Стараясь удержать дрожь, она зажала рот ладонью, страшась подумать о том, чем грозила ее дочери такая оценка… Она взглянула на сестру: — Джулия?

— Все будет в порядке, — решительно заявила та и обернулась к подошедшей сиделке. — Позвоните в охрану. Дайте им словесный портрет. Может быть, она еще не покинула здание.

Джулия подбежала к маленькому прикроватному столику и набрала номер.

Она не должна упасть в обморок, не должна. Есть какое-то объяснение всему этому, твердила себе Лиз, с надеждой глядя на сестру.

Джулия уже набрала первую цифру.

— Я звоню в полицию.

Медсестра колебалась, встревоженная тем, как это может отразиться на репутации больницы.

— Но…

Взгляд, которым одарила ее Джулия, сразу подавил все ее попытки к протесту.

— Мою племянницу похитила какая-то женщина, которая у вас не работает. Якобы для проведения теста, который, как вы сказали, на этой стадии не делается. Я вызываю полицию.

Кивнув, сестра поспешила в холл звать охрану. Голос Джулии едва пробивался в затуманенное сознание Лиз: ее охватывала волна тошноты.

Утреннее солнце заливало комнату, отражаясь в блестящих стенках детской колыбели.

Кейн Мэдиген вылез из ничем не приметного серого "седана", полез в карман своей рубашки и подавил ругательство. Там было пусто. И он знал, что там пусто. После четырех недель успешного воздержания от курения он все еще машинально лез в карман за пачкой сигарет, которую за последние пятнадцать лет привык держать в нагрудном кармане. Раздраженный, он подумал о том, когда же, наконец, он избавится от идиотской привычки тянуться за сигаретами при любом стрессе. Он сомневался, что такое время вообще когда-нибудь наступит. Сержант, сопровождающий его, поспешил вперед, когда они подошли к управляемой электроникой двери больницы.

— К лифтам сюда, сэр.

Нажимая на кнопку, Кейн думал о телефонном звонке, который поступил несколько минут назад. Он не успел еще сделать какие-либо предположения по предыдущему случаю, как это снова произошло. Кто-то похищал детей, и он намеревался поймать этих "кто-то" во что бы то ни стало.

Это был одиннадцатый случай. Десять новорожденных было похищено за это время из родильных домов и больниц: восемь в Южной Калифорнии и два в Аризоне. Все преступления происходили одинаково. Новорожденные исчезали из своих колыбелей. Никто ничего не видел. Никто ничего не знал. Возможно, это похищение прольет какой-то свет на происходящее?

Двери лифта раскрылись на пятом этаже. Дежурный отправился на свое рабочее место, а Кейн и сержант Хендерсон пошли в комнату сиделок. Предъявив свои значки, они быстро перешли в палату Лиз Синклер.

Как только Кейн вошел в комнату, его внимание сразу привлекла красивая, бледная молодая женщина, сидящая рядом с закрытым чемоданом на постели. Руки у нее были сцеплены на коленях, словно она все еще пыталась удержать ими ребенка. На вид ей было лет двадцать пять. Она могла бы казаться хорошенькой, с ее прямыми черными волосами, окаймляющими лицо, если бы не выглядела такой растерянной и подавленной. Она напоминала ему солдата, рядом с которым разорвалась мина, — он видел это во время войны.

Должно быть, это мать, подумал он, стараясь заглушить в душе сочувствие к ней, — это могло на каком-то этапе помешать его работе.

Кейн обвел взглядом комнату и не обнаружил отца ребенка. Женщина, которую он принял за администратора больницы, очень походила на сидящую на постели. Кто она и какое имеет ко всему отношение?

Дверь с легким скрипом закрылась за ним. Этого было достаточно, чтобы на него устремились взгляды присутствующих. Вынув из кармана свой бумажник, он раскрыл его.

— Я детектив Мэдиген, — сказал он и предъявил свое удостоверение. Он позволил рассмотреть свой значок, а потом убрал его в карман своей куртки.

Растерянные темно-голубые глаза смотрели ему в лицо, проникали в самую душу, хотя он уже много лет как приучил себя, что в его работе нет места жалости. Это могло только мешать. Но боль в глазах этой женщины была такова, что отрешиться от нее было просто невозможно.

Она не должна потерять голову, говорила себе Лиз. Этим она никак не поможет Кэти. С нечеловеческим усилием она взяла себя в руки.

— Я Лиз Синклер. — Заметив, что другая женщина села рядом с ней и положила руку ей на плечи жестом поддержки, Кейн понял, что та ее сестра. Меж тем Лиз, облизнув пересохшие губы, произнесла самые горькие слова, какие ей когда-либо приходилось говорить. — Мне кажется, что мой ребенок похищен.

У нее сорванный голос, подумал Кейн, словно она плакала. Или пыталась не заплакать. Но в ответ кивнул головой.

Она выглядит хрупкой, подумал он. Слишком хрупкой для того, чтобы вынести такое. Потом стал размышлять, где же муж женщины. Кейну хотелось сказать женщине что-нибудь ободряющее, но он не чувствовал, что имеет право утешать.

— Все силы полиции будут брошены на то, чтобы разыскать вашего ребенка. Девочка — одиннадцатый новорожденный, похищенный за последний год в Юго-Западном регионе. Шайка несколько раз нанесла удары и в Южной Калифорнии.

— Шайка? — эхом повторила Лиз, находясь на грани обморока.

— У нас есть основания полагать, что это работа какой-то шайки или организации, — сказал Кейн.

Шайка… — подумала Лиз. Это означает, что ее ребенок похищен не какой-то сумасшедшей женщиной, пытающейся подменить ее Кэти своим собственным ребенком. Профессиональная организация должна иметь контакты. А если они имеют контакты, то должны оставлять следы…

Мысль о том, что ее девочка может быть кому-то продана, вызвала у Лиз неудержимые рыдания. Она зажмурилась, пытаясь остановить слезы, но они брызнули сквозь ресницы, словно драгоценные камушки.

Кейн ненавидел слезы. Он никогда не знал, как следует обращаться с плачущими женщинами. От вида слез ему делалось не по себе.

— Миссис Синклер, — начал он, пытаясь отвлечь женщину.

— Мисс, — машинально поправила его Лиз. Горло у нее перехватило, и ей пришлось напрячься, чтобы выговаривать слова. — Элизабет.

Кейн кивнул, хотя в своей работе он избегал называть по именам тех, с кем ему приходилось иметь дело. Фамилии были более, так сказать, нейтральны, помогали ему сохранять определенную дистанцию, которой он предпочитал держаться.

— Если вы в состоянии рассказать мне все, что тут произошло, то значительно помогли бы расследованию.

— Я немногое могу рассказать. — Лиз чувствовала себя такой беспомощной, потерянной, словно очутилась в длинном, темном тоннеле, которому не видно конца.

— Вы бы изумились, если бы узнали, сколько может дать это немногое. — Он вынул магнитофон и положил его на кровать между ними.

— А теперь спокойно и медленно, — попросил он, — рассказывайте, только говорите в микрофон. Лиз посмотрела на магнитофон, словно это был какой-то мрачный незнакомец, вторгающийся в ее горе.

— А это действительно необходимо?

— Иногда это помогает мне встряхнуть мою память. А порой я могу пропустить что-то, когда делаю записи. — При этом он вынул и раскрыл еще маленький блокнот. Что-то в душе Кейна было задето горем этой женщины: его голос дрогнул, и он бессознательно положил свою руку на ее ладонь, сказав ей: — Я здесь для того, чтобы помочь вам.

Мягкое жужжание небольшого магнитофона на столике рядом с кроватью Лиз было единственным посторонним звуком в больничной палате. Говорить ей было почти физически больно. Она откашлялась, пытаясь сдержать набегающие слезы:

— Я услышала легкий шум, а когда вышла из ванной, чтобы посмотреть, в чем дело, женщина с Кэти выходила из комнаты.

Кейн внимательно взглянул на нее, пальцы его сильно сжали авторучку.

— Женщина?

— Медсестра, — поправилась Лиз, — которая взяла моего ребенка.

Кейн смотрел на Лиз, не веря своей удаче.

— Вы именно видели eel

Хендерсон на полуслове перестал допрашивать администратора и повернулся к Кейну. Мужчины обменялись взглядами. Шанс?

Взгляд Лиз ни на секунду не отрывался от лица Кейна. Означало ли это какую-то надежду?

— Да, — ответила она.

В предыдущих десяти случаях никто не видел похитителя (или похитителей). Кейн постарался скрыть свое возбуждение: все еще могло обернуться пустым номером. По опыту он знал, как неточны бывают свидетельские показания. Пять разных человек видят пять разных вещей.

— Вы можете описать ее?

— Да, — ее ответ был хоть и поспешным, но вполне уверенным. Лиз произнесла это одно-единственное слово с таким жаром, что Кейн подумал: возможно, ее рассказ будет точным, по крайней мере, хоть в какой-то степени. Опрошенные медики, работавшие на этаже, не заметили ничего необычного, толку от них было мало, в то время как осиротевшая мать могла подробно описать похитительницу.

— Хендерсон, — Кейн взглянул через плечо, — разыщи Джона. Скажи ему, чтобы поднялся сюда.

Он полез в карман и досадливо крякнул. Господи, до чего же ему сейчас хотелось закурить.

— Кто это — Джон? — поинтересовалась Джулия. Кейн почти забыл, что в палате присутствовала сестра Лиз. Глядя на обеих женщин, он при семейном сходстве видел и различия между ними. Одна казалась трепещущей, горячей, другая подавленной, находящейся в депрессии. Но очертания рта, разрез глаз, овал лица выдавали их близкое родство.