Александра Риплей - Скарлетт

— У меня есть девять маленьких девочек, которых я учу читать, а у меня только одна книжка, по которой их можно учить. Если бы привидение Линкольна пришло и предложило бы купить нам книжек, я бы… я бы расцеловала его!

«Здорово!» — молча похвалила Скарлетт. Она посмотрела на удивление, написанное на лицах других женщин. Выражение Эдварда Купера было чемто другим. «Да он же влюблен в нее, — подумала она. — Просто посмотрите, как он на нее глядит. А она совсем его не замечает, она даже не знает, что он тоскует по ней, как дурачок. Может быть, я должна сказать ей? Он действительно достаточно привлекательный, стройный и мечтательный. Не очень похожий на Эшли».

Салли тоже наблюдала за Эдвардом, заметила Скарлетт. Глаза Салли встретились с ее, и они обменялись сдержанными улыбками.

— Тогда мы договорились, не так ли? — сказала Элеонора.

— Мы договорились. Книги более важны, чем честь. Я слишком эмоциональна. Это, должно быть, от обезвоживания. Кто-нибудь собирается принести горячую воду?

Скарлетт позвонила еще раз. Может быть, звонок был сломан, не спуститься ли ей на кухню и сказать слугам? Она встала и тут увидела открывающуюся дверь.

— Вы звонили, чтобы принесли чай, миссис Батлер?

Ретт толкнул дверь ногой. В руках он держал огромный серебряный поднос, заставленный сверкающими чайником, кофейником, вазочкой, сахарницей, молочницей, ситечком и тремя чайными чашками.

— Индийский, китайский или ромашковый? Он улыбался от удовольствия.

Ретт! Скарлетт не могла дышать. Какой он красивый! Он был где-то на солнце, он был коричневым, как индеец. О Боже, как она его любит, ее сердце так стучит, что, наверное, все могут его слышать.

«Ретт! Дорогой! Я боюсь, что обращу на себя внимание». Миссис Батлер схватила салфетку и вытерла свои глаза.

— Ты сказал «какое-то серебро» в Филадельфии. Я и не подозревала, что этой чайный сервиз. И полностью. Это просто чудо.

— Это также очень тяжело. Миссис Эмма, будьте так добры, подвиньте этот фарфор в сторону. Я слышал, вы упоминали что-то о жажде. Вы мне окажете честь, удовлетворив желание вашего сердца… Салли, моя возлюбленная, когда ты позволишь мне вызвать на дуэль твоего мужа и похитить тебя?

Ретт установил поднос на стол, наклонился через него и поцеловал трех женщин, сидевших на диванчике. Затем он посмотрел вокруг.

«Посмотри на меня, — молча умоляла Скарлетт из темного угла. — Поцелуй меня».

Но он не видел ее.

— Маргарет, как мило ты выглядишь в этом наряде. Росс не заслуживает тебя. Привет, Анна, приятно видеть тебя. Эдвард, я не могу сказать то же о тебе. Я не одобряю организованного тобою гарема в моем доме, когда я нахожусь под дождем в жалком кэбе в Северной Америке и прижимаю серебро к груди, чтобы защитить его от саквояжников.

Ретт улыбнулся своей матери.

— Прекрати так плакать теперь, дорогая мама, или я подумаю, что тебе не понравился сюрприз.

Элеонора взглянула на него, ее лицо светилось любовью.

— Благословляю тебя, сын мой. Ты делаешь меня очень счастливой.

Скарлетт не могла вынести больше ни минуты. Она побежала вперед.

— Ретт, дорогой!

Он довернул голову к ней, и она остановилась. Его лицо было твердо, все эмоции под железным контролем. Но его глаза были светлыми, мгновение они смотрели друг на друга. Затем его губы дернулись вниз в одном уголке в сардонической улыбке, которую она так хорошо знала и боялась.

— Это удачливый мужчина, — медленно и четко произнес он, — который получает больший сюрприз, чем тот, который он преподносит.

Он протянул ей свои руки. Скарлетт положила свои дрожащие пальчики в его ладони, сознавая, что его вытянутые руки держат ее на определенной дистанции. Его усы потерлись о ее правую, затем левую щеки.

«Он хотел бы убить меня», — подумала она, и это опасение вызвало странную дрожь. Ретт положил свои руки ей на плечи, и они крепко сомкнулись на ее плечах.

— Я уверен, что вы, леди, и ты, Эдвард, извините нас, если мы оставим вас, — сказал он. В его голове звучала привлекательная смесь мальчишества и жуликоватости.

— Прошло так много времени, с тех пор как я в последний раз разговаривал с женой. Мы поднимемся наверх и оставим вас решать проблемы, связанные с Конфедератским домом.

Он вывел Скарлетт за дверь, даже не дав ей возможность попрощаться.

Ретт разговаривал, пока тянул ее вверх по лестнице в свою спальню. Он закрыл дверь и встал, прижавшись к ней единой.

— Какого черта ты тут делаешь, Скарлетт? Она хотела протянуть к нему свои руки, но его ярость остановила ее. Скарлетт расширила глаза в невинном непонимании. Ее голос был торопливым и чарующим, когда она заговорила.

— Тетушка написала мне, что ты говорил. Ретт, как ты хотел, чтобы я была здесь с тобой, но что я не могу оставить магазин. Ах, милый, почему ты мне не сказал? Меня ни капельки не волнует магазин.

Она беспокойно следила за его глазами.

— Это не пройдет, Скарлетт.

— Что ты имеешь в виду?

— Все это. Ни пылкое объяснение, ни невинное непонимание. Ты знаешь, что не можешь солгать мне.

Это была правда, и она знала это. Она должна быть честной.

— Я приехала потому, что хотела быть с тобою, — в ее тихом признании звучало достоинство.

Ретт посмотрел на — ее гордо поднятую голову, и его голос смягчился.

— Моя дорогая Скарлетт, — сказал он, — через некоторое время мы можем стать друзьями, когда воспоминания смягчатся до горьковатой ностальгии. Мы дойдем до этого, если мы оба будем терпеливы и милосердны. Но ничего больше этого.

Он прошелся нетерпеливо по комнате.

— Что я должен сделать, для того чтобы достучаться до тебя? Я не хочу причинять тебе боль, но ты заставляешь меня. Я не хочу, чтобы ты была здесь. Уезжай обратно в Атланту, Скарлетт, оставь меня. Я больше не люблю тебя. Более ясно я не могу сказать.

Кровь отлила от лица Скарлетт. Ее зеленоватые глаза светились на фоне ее белой кожи.

— Я тоже могу говорить ясно, Ретт. Я твоя жена, а ты мой супруг.

— Несчастливое обстоятельство, которое я предлагал исправить.

Его слова были как удары кнута. Скарлетт забыла, что ей надо сдерживать себя…

— Развестись с тобою? Никогда, никогда, никогда! И я никогда не дам тебе повода для развода. Я твоя жена, и я приехала к тебе, бросив все, что мне было дорого.

Улыбка триумфа тронул уголки ее губ, и она пошла со своей козырной карты.

— Твоя мама просто в восторге, что я здесь. Что ты ей скажешь, если вышвырнешь меня отсюда? Я скажу ей правду, и это разобьет ее сердце.

Ретт тяжело шагал из одного конца большой комнаты в другой. У него вырывались проклятия, ругательства, которые Скарлетт никогда не слышала. Это был Ретт, которого она знала только по слухам, это был Ретт, который последовал во время золотой лихорадки в Калифорнию и защищал свой участок ножом и тяжелыми сапогами. Это был Ретт, завсегдатай худших таверн в Гаване, Ретт — авантюрист, друг и компаньон таких же ренегатов, как он. Она наблюдала, шокированная, и восхищенная, и возбужденная, несмотря на угрозу. Внезапно его звероподобное метание по комнате прекратилось, и он повернул свое лицо к ней. Его черные глаза сверкали, но уже не от ярости. В них был юмор, темнота, горечь и настороженность. Это был Ретт Батлер, чарльстонский джентльмен.

— Шах, — сказал он с перекошенной улыбкой, — я не учел непредсказуемость и мобильность королевы. Но еще не мат, Скарлетт.

Он поднял ладони, вверх, временно сдаваясь.

Она не поняла, что он говорил, но его движение, тон его голоса показали ей что она выиграла, — что-то.

— Так я останусь?

— Ты останешься до тех пор, пока не захочешь уехать. Я не думаю, что это будет долго.

— Но ты не прав, Ретт! Мне нравится здесь.

Старое, знакомое выражение появилось на его лице. Он был удивлен, скептичен и всезнающ.

— Как давно ты в Чарльстоне, Скарлетт?

— С прошлой ночи.

— И ты уже узнала его так, чтобы полюбить. Быстрая работка, я поздравляю тебя с твоей чувствительностью. Тебя выгнали из Атланты — чудом не в смоле и в перьях — с тобой прилично обращались дамы, которые по-другому не умеют относиться к людям. Итак, ты думаешь, что нашла прибежище.

Он рассмеялся, глядя на выражение ее лица.

— О, да, у меня все еще есть знакомые в Атланте. Я знаю все о твоем изгнании оттуда. Даже шваль, с которой ты общалась, не признает тебя.

— Это неправда! — закричала она, — Я вышвырнула их вон.

Ретт передернулся.

— Нам не стоит это обсуждать дальше. Если что и имеет значение, так это то, что ты здесь, в доме моей матери и под ее крылышком. Я беспокоюсь о ее счастье, в данный момент я ничего не могу поделать с этим. Однако мне ничего и не нужно делать. Ты все сделаешь сама, без каких-либо шагов с моей стороны. Ты раскроешь свою суть, каждый почувствует жалость ко мне и сочувствие к моей матери. И я упакую тебя и пошлю назад в Атланту под молчаливые приветствия всего общества. Ты думаешь, что сможешь продержаться как леди, не так ли? Ты не сможешь одурачить и слепоглухонемого.

— Я леди, черт тебя побери. Ты просто не знаешь, как быть приличным человеком. Буду признательна, если ты вспомнишь, что моя мама была из Робийяров из Саванны, а О'Хары происходят от ирландских королей!

Его ухмылка в ответ была мучительной.

— Оставь в покое это. Скарлетт. Покажи мне наряда, которые ты привезла с собой.

Он сел на ближайший к нему стул и вытянул ноги.

Скарлетт уставилась на него, слишком раздраженная его резким переходом к спокойствию. Ретт достал из кармана сигару и покатал ее между пальцев.

— Ты не возражаешь, если я покурю в своей комнате? — сказал он.

— Конечно, нет.

— Спасибо. Теперь покажи мне свои наряды. Они определенно новые, ты никогда бы не попыталась вернуть мое расположение без арсенала нижнего белья и платьев в отвратительном вкусе. Я не допущу, чтобы ты сделала мою маму посмешищем. Так покажи мне, Скарлетт, и я посмотрю, что можно будет спасти.