Подойдя поближе. Скарлетт увидела тропинку. Она бы никогда не нашла ее, если бы женщина не приподняла колючие ветки. Скарлетт шла по тропинке, пока она не исчезла в подлеске.

— Куда теперь? — спросила молодая мать, стараясь не бояться.

Позади нее раздался скрипучий смех.

— Сюда, — сказала женщина.

Она обошла Скарлетт и проскользнула в арку, образованную ветками.

Скарлетт сделала то же самое и через несколько шагов уже смогла выпрямиться. На маленькой полянке, окруженной со всех сторон кустарником, стояла маленькая грязная хижина, покрытая тростником. Из трубы шел серый дым.

— Заходи, — сказала старуха, открывая дверь.

— Чудесный ребенок, — улыбнулась женщина. Она тщательно осмотрела Кэт, даже ноготки ее крошечных розовых ножек. — Как вы ее назвали?

— Кэти Колум О'Хара, — осмелилась заговорить Скарлетт во второй раз.

Сначала она прямо с порога принялась благодарить женщину за то, что она сделала, но та остановила ее.

— Дай-ка мне ребенка, — сказала женщина, протянув руки.

Скарлетт отдала ей Кэт и молчала в течение всего осмотра.

— Кэти Колум, — повторила старуха. — Звучит слишком мягко для такого сильного ребенка. Меня зовут Грейн — сильное имя.

Ее грубый голос заставлял звучать кельтское имя как вызов. Скарлетт заерзала на стуле: она не знала, что следовало ответить.

Женщина запеленала Кэт, а затем взяла на руки и прошептала ей что-то так тихо, что Скарлетт, как ни старалась ничего не расслышала. Кэт схватила маленькой ручкой прядь волос Грейн; женщина прижала ее к себе.

— Ты не поняла бы, если бы услышала, О'Хара. Я говорила на староирландском языке. Малышка будет прелестна и обаятельна. Ты же слышала, что я знаю магию так же хорошо, как целебные травы.

Скарлетт согласно кивнула.

— Наверное, это так. Я знаю старые заклинания, но не могу назвать их магическими. Я просто смотрю, слушаю и учусь. Некоторые думают, что это колдовство, если слепой прозревает, а глухой начинает слышать. Но все зависит от того, чего сам человек хочет и верит ли он. Не надейся, что я могу и с тобой совершить чудо.

— Я не сказала, что пришла за этим.

— Только поблагодарить? Лишь за этим?

— Да, и я сделала это. А теперь должна идти, пока меня не хватились дома.

— Прости меня, — сказала женщина. — Мало кто благодарен мне за вмешательство в их жизнь. Интересно, а ты не сердишься на меня за то, что я сделала с твоим телом?

— Ты спасла меня и моего ребенка.

— Но я отняла жизнь у всех других детей. Может быть, врач сделал бы это лучше.

— Я не могла позвать доктора, иначе я бы это сделала, — Скарлетт осеклась.

Она пришла поблагодарить, а не оскорбить эту женщину. Но почему она говорит загадками, от которых мороз по коже?

— Простите, — сказала Скарлетт, — я была не права. Я уверена, что ни один врач не смог бы сделать лучше. И я не знаю, что вы подразумеваете, говоря о других детях. Вы имеете в виду, что у меня были близнецы и один из них умер? — Скарлетт думала, что это вполне вероятно: у нее был такой большой живот во время беременности. Но, разумеется, миссис Фиц или Колум сказали бы ей, а может быть, и нет. Они же не сказали ей о старой Кэти-Скарлетт, умершей через две недели после того, как это случилось.

Сердце Скарлетт сжалось от боли.

— Вы должны сказать мне, был ли еще один ребенок?

— Ш-ш-ш-ш, ты мешаешь Кэти Колум, — сказала Грейн. — У тебя не было второго ребенка. Я не думала, что ты неверно истолкуешь мои слова. Та женщина с белыми волосами выглядела такой знающей, и я думала, что она все поняла и скажет тебе. Мне пришлось вырезать ребенка вместе с маткой, но у меня оказалось недостаточно знаний, чтобы восстановить ее. У тебя больше никогда не будет детей.

Слова женщины прозвучали как окончательный приговор, и Скарлетт поняла, что это правда. Но она не хотела и не могла поверить этому. Больше не будет детей? Теперь, когда она наконец ощутила, какое это счастье — быть матерью, когда она поняла, хотя и слишком поздно, что такое любить? Не может быть. Это так жестоко.

Раньше Скарлетт не знала, почему Мелани сознательно рисковала жизнью ради того, чтобы иметь еще одного ребенка, но теперь она поняла все. Она бы поступила точно так же, она бы снова прошла через боль, страх и кровь, только бы впервые увидеть личико своего младенца.

Кэт начала издавать мягкие мяукающие звуки. Это она давала понять, что голодна. При этом Скарлетт почувствовала, что у нее сразу появилось молоко. «Зачем я принимаю все так близко к сердцу? У меня ведь уже есть самый прекрасный в мире ребенок! И я не собираюсь терять молоко, горюя о несуществующих детях, когда Кэт нужна ее мать».

— Я должна идти, — сказала Скарлетт. — Скоро кормить ребенка.

Она протянула руки, чтобы взять Кэт.

— Постой, — сказала Грейн. — Я хочу предупредить тебя.

Скарлетт испугалась. Она пожалела, что взяла с собой Кэт. Почему эта женщина не отдает ее?

— Будь всегда рядом с малышкой; есть люди, которые говорят, что, раз ее приняла ведьма, она должна быть проклята.

Скарлетт содрогнулась.

Грязные руки Грейн приподняли покрывало Кэт, и женщина мягко поцеловала маленькую беззащитную головку, пробормотав: «Будь счастлива. Дара». Затем она отдала ребенка Скарлетт.

— Я буду звать ее Дара, что значит «дубок». Она будет в моей памяти. Для меня было подарком увидеть ее и услышать твою благодарность. Но не приноси ее сюда больше. Для нее не очень хорошо иметь со мной что-либо общее. А теперь уходи. Кто-то идет сюда, а тебе не следует быть замеченной. Нет, тропинка, по которой идет чужой, не для тебя. С северной стороны есть другая, по которой ходят глупые женщины, покупающие снадобья для красоты или яды для тех, кого они ненавидят. Иди. Береги ребенка.

Миссис Фицпатрик заметила мокрый плащ на полу у камина, но сделала вид, будто ничего не произошло.

— Миссис Пайлз хорошо замешивает тесто, — сказала она. — Я принесла вам пшеничных лепешек к чаю.

— Хорошо, я просто умираю от голода.

Она уже покормила Кэт и задремала, а солнце опять выглянуло из-за туч. Скарлетт сознавала, что эта прогулка пошла ей на пользу. Теперь она уже ни у кого не спрашивала разрешения, когда в следующий раз захотела выйти из дома. А миссис Фиц и не пыталась остановить ее, сразу поняв тщетность своих попыток.

Когда Колум вернулся, Скарлетт отправилась к нему выпить чаю и посоветоваться.

— Я хочу купить маленький закрытый кабриолет. Сейчас уже слишком холодно выезжать в двуколке, а мне пора заняться дедами. Не мог бы ты выбрать для меня что-нибудь?

Колум сказал, что с удовольствием сделает это, но, наверное, она предпочла бы выбрать сама. Изготовители кабриолетов привезут ей образцы, так же, как и любые другие производители. Ведь она хозяйка Бит Хауса.

— Как я сама до этого не додумалась? — удивилась Скарлетт.

Уже через неделю она разъезжала в аккуратном черном кабриолете, запряженном изящной серой лошадью, которая соответствовала обещаниям продавца: она была послушна и так легка на ходу, что кнут почти не требовался.

У нее также появился обтянутый зеленой драпировкой дубовый гарнитур для гостиной, состоящий из десяти стульев, которые можно было пододвинуть к камину, и круглого стола с мраморной крышкой, достаточно большого, чтобы обедать вшестером. Шикарной основой всему этому служил уилтонский ковер, а сама комната находилась по соседству со спальней Скарлетт. Несмотря на то, что Колум рассказывал возмутительные истории о француженках, развлекавших гостей лежа на кушетках, она хотела иметь особое место для приема своих посетителей. И невзирая на увещевания миссис Фиц, Скарлетт не видела никакого смысла в том, чтобы устроить гостиную внизу, когда на втором этаже было достаточно свободных комнат.

У нее еще не было своего большого стола и кресла, потому что мебельщик Баллихары только занимался их изготовлением. Какой тогда смысл строить свой собственный город, если ты не можешь всем в нем дать работу? А если все заняты делом и зарабатывают деньги, ты можешь быть уверена, что за аренду будет заплачено вовремя.

Куда бы Скарлетт ни поехала, колыбелька Кэт всегда была рядом с ней на сидении кабриолета… Малышка урчала и звенела погремушками, и Скарлетт казалось, что они пели дуэтом. Она показывала Кэт в каждом магазине и доме Баллихары, и люди спешили увидеть смуглую малышку с зелеными глазами. Скарлетт сияла от счастья: ей казалось, что каждый благословляет ребенка.

С приближением Рождества у Скарлетт пропало то приподнятое настроение, которое появилось, когда она освободилась от оков бездействия.

— Если бы даже в Атланте или Чарльстоне меня приглашали на все вечеринки с их глупыми фантами, картами и танцами, я бы туда не ходила, — сказала она Кэт. — Но мне бы хотелось съездить куда-нибудь, где не так сыро.

Скарлетт полагала, что было бы неплохо жить в коттедже, который она могла бы побелить и навести порядок, как это делали кузены, Кэтлин и все другие фермеры. Когда она ходила 22 декабря в бар Кеннеди и увидела, что все дома и магазины побелены и покрашены, и сделано это поверх почти новой побелки, она запрыгала от восторга. Удовольствие от того, что ее город процветает, затмило даже легкую грусть, которую она часто чувствовала, приходя в бар, чтобы с кем-нибудь поговорить. Ей порой казалось, что разговоры затихали при ее появлении.

— Мы должны украсить дом к Рождеству, — объявила Скарлетт миссис Фиц. — Как это делают ирландцы?

Экономка сказала, что над камином, окнами и дверями прикрепляют дубовые веточки, а в одном из окон ставят большую свечу, обычно красную, чтобы она освещала путь младенцу Христу. Скарлетт тут же решила, что они поставят свечи во все окна, но миссис Фиц стояла на своем: только в одно. Она сказала, что Скарлетт может зажечь свечи на столе или даже на полу, если ей так нравится, но в окне должна быть только одна, которая зажигается в Рождественскую ночь, когда запоют ангелы.