— Подписывай. Ручка на столе, — приказным тоном заявляет ректор. Я бросаю хмурый взгляд сначала на его невозмутимое лицо, потом на документ передо мной.

— Что это? — спрашиваю я напряженно, едва скользнув взглядом по заголовку.

— Ты разучился читать? — с иронией интересуется Райт. — Это заявление об увольнении. Вчерашним днем. Очень любезно с твоей стороны провести лекцию бесплатно, но я бы отстранил тебя еще утром, приди ты вовремя на работу.

— Я не опоздал, — резко отвечаю я. — Почему вчерашним днем? Я не возражаю, я сам хотел, собирался сегодня….

— Не возражает он! — обрывает меня Райт, нервным движением снимая очки и бросая на меня свирепый взгляд, я инстинктивно вжимаюсь в спинку офисного кресла. Нет, меня напугать сложно. Это скорее удивление. Райт ведет себя странно, я бы даже сказал неадекватно. — Еще бы ты возражал, засранец!

— Что? — открыв рот, изумленно спрашиваю я. — Какого хрена вы так со мной разговариваете?

— Подписывай, Джордан. А потом поговорим, — окидывая меня презрительным взглядом, яростно бросает Кевин Райт. Почему-то сейчас назвать его «Жирным Томом» даже мысленно не получается. Стиснув челюсти, я проглатываю рвущееся наружу едкое замечание и, схватив ручку, ставлю свой немного корявый росчерк внизу документа. Передаю заявление Райту, ощущая невероятное облегчение. Он сам того не желая упростил мне задачу.

Райт тем временем убрал документ под клавиатуру и медленно поднялся, убирая руки за спину. Я сразу приуныл, шестым чувством заподозрив, что вот теперь меня ждут выволочка и долгая нотация в стиле Кевина Райта. Я набираюсь терпения, вспоминая о том, что это в последний раз. Больше мы вряд ли встретимся. Надеюсь, что документы и расчет я получу тоже сегодня, и возвращаться сюда снова мне не придется.

— Я, конечно, понимал, чем рискую, Джордан, когда брал тебя в педагогический штат Колумбии, надо заметить, престижнейшего университета, входящего в элитную Лигу Плюща, прекрасно зная о твоем сомнительном имидже легкомысленного прожигателя жизни, — начал свою отповедь Райт, важно вышагивая вдоль стола. — Но на меня произвели впечатления рекомендации твоих покровителей. Известнейшие издатели Нью-Йорка просили за тебя и уверяли, что Алекс Джордан отлично впишется преподавательский состав университета, обладающего богатой историей и незапятнанной репутацией. И я доверился этим уважаемым людям, в чьих словам было сложно усомнится. Они убедили меня в том, что образ, созданный прессой — не более чем пиар ход. И на собеседовании ты предстал передо мной, как отец семейства, серьезный человек, грамотный и готовый приступить к работе в любой момент. Поначалу я нарадоваться не мог такому приобретению для Колумбии. Великолепный оратор, пунктуальный, тактичный педагог, пользующийся уважением студентов. Да, в коллективе отношения не сложились, но я опять же закрывал на это глаза. Человек, который так резко прославился, имеет право на некоторую самоуверенность и снисходительность к окружающим. Это, так сказать, побочное явление.

— Никогда бы не подумал, что вы так хорошо ко мне относились, сэр. И удивляюсь вашему тонкому пониманию моей психологии, — с иронией замечаю я. Райт резко останавливается, бросая на меня грозный взгляд.

— Но раскусил я тебя быстро, Джордан. Свое истинное лицо ты начал показывать уже через полгода. Самодовольный, необязательный, наглый. Твоя писательская карьера стремительно ползла вниз, но грязных статей становилось только больше. Этот факт не мог не наводить на мысль, что журналисты не настолько глупы, чтобы писать постоянно заведомую ложь и клевету. Однако я продолжал терпеть тебя, но, знаешь, всему есть предел. Повторюсь, что если бы не твои покровители, ты бы так просто не ушел сегодня. Я бы тебя уничтожил, Джордан. У меня есть все основания для этого. И даже доказательства. И, разумеется, прежде всего я думаю о добром имени Колумбии, которое тебе ничего не стило запятнать. Боюсь, ты даже не догадываешься, тебе и в голову не приходит, что твои поступки могут иметь разрушительные последствия, скандальные последствия. И если то, что я получил на личный етаil, попадет в прессу, мало никому не покажется. Ни тебе, ни репутации Университета. Единственное, что может спасти Колумбию от позора — это то, что ты здесь уже не работаешь.

Черт, я мрачно смотрю в пылающее от ярости лицо Райта и начинаю догадываться, куда он клонит. Видимо нашлись правдолюбцы и моралисты, которые узнали на снимках в прессе студентку Колумбии, или Колин Миллер «настучал» на нас, что вероятнее всего.

— Уверен, что любая информация, которую вы получили, не имеет под собой никаких доказательств и является случайным стечением обстоятельств, либо наговором.

— Ты отрицаешь, что состоишь в интимных отношениях с одной из своих студенток — Русланой Мейсон? — в лоб спрашивает ректор.

— Абсолютно. То, что мы несколько раз случайно столкнулись в общественных местах, еще не делает нас любовниками, — уверенно заявляю я. Райт криво ухмыляется и даже его жирный подбородок, утопающий в складках кожи, начинает подрагивать от возмущения.

— Удивительно, но она заявляла тоже самое, Джордан. Почти слово в слово.

— Вы с ней разговаривали? Когда? — напряженно спрашиваю я, вскидывая голову.

— Вопросы здесь буду задавать я, Джордан. Я понимал, что у тебя куда больше опыта в умении искусно лгать, и намеренно начал с нее, чтобы ты не предупредил девушку и не научил тому, что она должна говорить. Но вижу, вы и так неплохо спелись и видимо предусмотрели все возможные варианты. Она действительно отрицала то, что между ней и тобой имеются отношения, выходящие за допустимые рамки для студента и преподавателя. Пока я не показал ей вот это, — Райт подходит к столу и резко разворачивает ноутбук так, чтобы я увидел видео, которое начинает транслироваться на экране. Оно плохого качества и снято явно дрожащей рукой, но это все не имеет значения.

На видео тот самый единственный случай в аудитории, когда мы с Ланой забыли об осторожности. Руслана на мне, а мои ладони у нее под юбкой держат ее задницу, направляя… Снято не все, но и того, что есть, достаточно, чтобы… блядь. Сжимаю руку, лежащую на столе, в кулак.

— Хватит, — резко произношу я. — Остановите.

— Тебе действительно стоило сделать именно это, Джордан. Остановиться. Я не вижу тут соблазнения с твоей стороны, и девушка несомненно очень хороша собой, но это не дает тебе права устраивать из стен этого престижного заведения бордель. Ты понимаешь, какой скандал может разразиться, если видео попадет в сеть? Преподаватель занимается сексом со студенткой прямо в аудитории Колумбии. Общественность будет в полном негодовании. Я уже молчу о волне бесчисленных проверок и увольнений, которые пройдутся по Колумбии. Родители студентов повалят сюда неиссякаемым потоком, чтобы высказать свое возмущение и опасение за моральный облик своих детей.

— Что я должен сейчас сказать, по-вашему? — ледяным тоном спрашиваю я. — Я не единственный преподаватель, который вступает в неформальные отношения со своей студенткой. И вам прекрасно об этом известно.

— Да, но вот это — впервые, — Райт тычет пальцем в видео, которое по-прежнему транслирует движение бедер Русланы на мне. Полный трэш. Я не ожидал ничего подобного. Малышка тоже все это видела. Представляю, в каком она шоке. — Тебе, Джордан, удалось меня удивить.

— Мне жаль, — выдавливаю я. — Руслана ни в чем не виновата. Это было исключительно моя инициатива.

— Да, не похоже, что только твоя. Но не это главное, Джордан. ВЫ оба совершили преступление и даже не удосужились проявить осторожность и здравомыслие. Девушка переводится на другой факультет, и только то, что ее отец спонсор одного из стипендиальных фондов Колумбии, спасло ее от отчисления. Кстати, мистер Мейсон тоже в курсе. Он звонил мне вчера. Я ни слова не сказал о видео и пообещал, что разберусь с ситуацией. Только не думай, что я промолчал, чтобы прикрыть твою задницу. Я не заинтересован в огласке и скандале. Я, конечно, всякого тут повидал, но чтобы вот так! — возмущенно восклицает Райт. — Ты мог разрушить ей жизнь своим неконтролируемым похотливым поведением. Ты почти вдвое старше, Джордан. И если юность и наивность частично оправдывают девушку, то для тебя у меня оправданий нет. До каникул осталось несколько дней, но боюсь, что сплетни уже начали расползаться. Подумай, пока будешь ехать домой, каково придется девушке в эти дни отбиваться от оскорблений и насмешек других студентов. Я уже не говорю о том, что ты не удосужился ей сказать о том, что женат и имеешь на иждивении двоих детей.

— Вы сказали ей? — чувствуя, как краска отливает от лица, хрипло спрашиваю я. Меня попеременно бросает то в жар, то в холод.

— Она заверила меня, что ничего не знала о жене и детях до недавнего времени. И как только информация об этом стала ей известна, она закончила ваши отношения.

Рубашка под пиджаком намокает от пота, пока я пристально изучаю бардовое лицо Райта с нездоровой пористой кожей и отталкивающими чертами лица. Теперь я знаю причину ее ухода. И если до разговора с ректором я могу ей как-то все объяснить, то теперь она не даст мне такого шанса.

Я нуждаюсь в своем мужчине здесь и сейчас, и ничто в мире не способно изменить это. Только его настоящее предательство… но ведь он никогда не предаст, правда? Я тоже в это верю. Всем сердцем.

Черт, как я могла сомневаться в его чувствах? Ревновать? Когда он берет меня так, словно я единственная женщина в мире, которая для него существует.

Теперь у нее есть все причины ненавидеть меня. И уверен, что Руслана в этом уже преуспела. Вряд ли я могу прикрыть свою ложь какими-либо оправданиями. Но на самом деле для меня это не было злонамеренным обманом. Я хотел… Черт, неважно теперь, чего я хотел. Райт прав в одном. Я мог разрушить ее жизнь своим легкомысленным эгоистичным поведением и, может быть, даже сделал это.