— Да, — с гордой улыбкой отвечаю ему я, как вдруг… сердце пропускает удар, мгновенно реагируя на до боли родной аромат. Я ощущаю шлейф от чертовски знакомого парфюма и по инерции поворачиваю голову в его сторону. Внутренности леденеют, желудок скручивает тугими цепями, пока я медленно понимаю, что не могла ошибиться. Я узнаю своего мужчину даже со спины… по походке, по тому, как он поправляет темные волосы, пока направляется к воротам школы. Но что Алекс здесь делает? Неужели узнал, что я забираю Дэнни, и решил пересечься со мной посреди всех важных дел?

— Алекс! — кричу я, по-прежнему не закрывая дверь машины. Джордан не слышит меня, и я достаю новый телефон, чтобы позвонить ему, читая от него очередную смс:

«Я уже на встрече с издателями. Тут тоска. Безумно соскучился» — написал он пять минут назад.

Нет, я не могла ошибиться. Это Алекс. Это он… и он мне…

Лжет.

Нервно сглатываю, сжимая руки в кулаки, я буквально впиваюсь взглядом в его спину и широкие плечи, параллельно молясь Богам, которые еще могут мне подкинуть достойное оправдание его лжи, но… надежда умирает последней.

— Лана, ты чего там застряла? Холодно же так стоять, — кричит Дэн, зазывая меня в машину.

— Минутку, Дэнни… — слова застревают в горле, когда я вижу такую картину, которую даже в страшном сне не ожидала увидеть. Даже в самом жутком из кошмаров я не могла представить подобного. Я прижимаю ладони к губам, пытаясь скрыть немой крик отчаянья, и сгибаюсь пополам, хватаясь за дверцу машины, чтобы устоять на ногах. Удар под дых. Контрольный в самое сердце. И мне не нужно никаких официальных подтверждений, чтобы расшифровать значение развернувшейся передо мной картины.

Алекс приобнимет за плечо одного из учеников на вид возраста Дэнни, и они вместе направляются к машине. Мое сердце оглушительно бьется в груди, пока я лихорадочно стараюсь придумать логичное объяснение этой картине, но не нахожу его. Последние сомнение рассеиваются, когда я замечаю, как дверца Вentley открывается, и из машины выбегает прелестная, маленькая девочка, побежав к ним на встречу. Она крепко обнимает брата, а потом берет Алекса за руку. Джордан резко останавливается, чтобы опуститься к дочери и, судя по напряженному выражению лица, говорит ей что-то важное, пока сын Алекса опережая их, уже успевает исчезнуть в машине.

Дыхание спирает, я теряю способность дышать, пока слезы душат меня, скапливаются в непроходимый снежный ком, царапающий изнанку горла. Мелкая, лихорадочная дрожь начинает простреливать каждую отдаленную клеточку тела.

Я слишком хорошо знаю, как любящий отец смотрит на свою дочь. Ведь я всегда вижу эту безусловную, бескрайнюю любовь даже в самых тяжелых и разочарованных взглядах моего отца. И именно также Алекс смотрит на эту маленькую девочку, что доверительно жмется к нему, обнимая за плечи. Папина дочка. Издалека мне кажется, что она на него похожа… остальная картина расплывается перед моими глазами, потому что Алекс встает, и я понимаю, что риск того, что он увидит меня прямо сейчас слишком, велик, и прячусь в машине, с жутким звуком хлопая дверью.

— Лана, что случилось? На тебе лица нет. Ты дрожишь. Что случилось, Руслана? — тараторит Дэнни, пока я смотрю на свои трясущиеся как у наркоманки руки. Все тело ломит, словно меня только что избили камнями, и самый огромный угодил в сердце, одним махом раскроив его на части.

Я не верю в это.

Не может быть такого…

Не может быть, что он лгал мне все это время.

— Все хорошо, Дэнни… — не узнаю свой собственный безжизненный голос и поворачиваюсь к брату, совершенно не различая черт его лица из-за пелены застелившей взор.

— Ты в порядке?

— Да, в порядке… — начинаю я, но мой голос резко срывается, я ощущаю, как машина трогается, и, закрывая лицо руками, я начинаю рыдать во весь голос. Водитель резко тормозит, но я не слышу вопросов, которые мне задают. Не хочу слышать. Я ничего не хочу кроме как свернуться в позу младенца и проспать так целую вечность, пока не забудется Алекс, пока он не исчезнет с лица земли, чтобы больше никогда не напомнить мне о том, что между нами что-то было.

Весь мир погружается во тьму, пока я, захлебываясь слезами, стараюсь объяснить водителю, чтобы вез меня домой.

Последнее, что чувствую перед тем как потерять сознание от боли, сковавшей грудь — это как утыкаюсь в плечо своего ничего не понимающего брата и заливаю его куртку слезами.

Болью, что непрерывно течет с ресниц.


Алекс

Ненавижу понедельники. И уверен, что большая часть жителей планеты солидарна со мной. И каким бы отличным, бодрым и местами сексуальным не выдалось утро, тягостное ощущение, возникшее в момент выхода из дома, прогнать невозможно. Особенно тяжело погружаться в рабочие будни после безумных контрастных выходных. В субботу я чувствовал себя совершенно разбитым и потерянным, а в воскресение жизнь определенно наладилась, но частично и местами. Однако утро понедельника диктовало свои условия и правила, и ненавистная работа требовала моего внимания и отдачи.

Не забывая о данном Лане обещании уволиться из Колумбии, я все-таки решил не рубить с плеча и довести студентов до конца сессии, а с Райтом побеседовать во время или до рождественских каникул. Подготовил, так сказать, подарочек для ректора. Но не думаю, что он будет меня уговаривать остаться. Разойдемся мирно, и оба вздохнем с облегчением. Я даже на хер посылать его не буду, как планировал каждое утро последних двух лет. Хотя… там видно будет.

К тому же не ровен час, когда Райт снова решит ознакомиться с материалами таблоидов, где фигурирует мое имя, и узнает на паре снимков студентку с факультета школы бизнеса. И хотя фактически с пятницы, когда я поставил ей последний зачет, Руслана больше не является конкретно моей студенткой, эта история, если всплывет, наделает немало шума как в стенах университета, так и в прессе. Я привык к скандалам, которые окружают меня с момента переезда в Америку. Их на пустом месте ради привлечения внимания к моей персоне разжигала Стейси, дабы упрочить за мной репутацию сердцееда и плейбоя. Но Руслане Мейсон такая слава совершенно не нужна. У нее вся жизнь впереди, и любая компрометирующая связь с личностью, вроде меня, может негативно сказаться на ее будущем.

Мне нет никакого дела до того, что пишут газетчики и журналисты, а мифы в желтой прессе о похождениях Алекса Джордана, кроме ироничной улыбки, ничего не взывают. Не скажу, что подобное равнодушие мне далось с легкостью. Если я еще как-то пытался смотреть на происходящее сквозь пальцы, то Аня приходила в дикий ужас от каждой поганой статейки в дешевых журналах, которые она поначалу скупала пачками и тыкала носом в каждую статью, заставляя меня оправдываться. Со временем Аня тоже поняла, конечно, что раздутые на пустом месте скандалы не стоят ни одной нервной клетки, но по началу и ей, и мне приходилось непросто. И я бы не хотел, чтобы Руслане тоже пришлось отбиваться от журналистов и читать о себе гнусные нелицеприятные новости. Но, видимо, подумать об этом стоило до того, как мы начали оба наших романа. Мне как взрослому умудренному опытом мужчине (даже звучит смешно) надо было предвидеть любой поворот событий, но соблазн оказался слишком велик. Не думаю, что отмотай я время назад, то поступил бы как-то иначе.

Помимо вопроса с уходом из педагогического состава Колумбийского университета мне предстояло выполнить еще одно данное слово.

Встреча с адвокатом. Развод.

Одного короткого воспоминания о субботнем разговоре с Анной хватило, чтобы окончательно испортить мне настроение. Я связался с юристом, которого мне посоветовал один из старых знакомых, и договорился с ним о совместной консультации с Аней и ее адвокатом. Предварительно пытался ее убедить отложить решение вопроса с разводом на следующий год, но она категорично заявила, что тянуть время не имеет смысла. В этом году нас все равно не разведут, а процесс уже будет запущен.

«Мы приняли решение, Леш. Давай не будем искать пути отхода или затягивания. Сам подумай, хочешь ли ты встретить Новый год с грузом на плечах?»

Я спорить не стал. Ни она, ни дети не являются для меня грузом. И решение по большому счету принимала она, а я просто не нашел разумных аргументов для возражения. Конечно, я понимаю, что Анна права, и дальше тянуть бессмысленно.

Задать вопрос о праздновании Рождества и Нового года я тоже пока не решился. Возможно, после встречи с нашими адвокатами, когда уже появится определенность и «дело двинется», она подобреет и будет готова к диалогу. Я сомневаюсь, что Аня захочет отмечать праздники совестно, но предложение все равно поступит, потому что она все еще чувствует себя ответственной за меня и не захочет бросить «без пяти минут» бывшего блудного мужа в одиночестве во время рождественских праздников, которые обычно отмечаются внутри семьи. И меня тоже не прельщает перспектива наблюдать за зарождением новой ячейки общества, а в том, что избранник моей все еще жены будет присутствовать на семейном торжестве, как и ее любящая поязвить мамаша, я больше, чем уверен. Я не настолько цивилизованный человек, как оказалось. Со временем мне удастся побороть внутреннюю неприязнь к Бичему, но случится это не скоро. Я собираюсь предложить Ане более чем честный вариант. Рождество дети проведут с ней, но, разумеется, я приеду, чтобы поздравить всех и вручить подарки, а на Новый год я бы хотел, чтобы Марк и Кристина поехали со мной в Тверь. Родители уже звонили мне и спрашивали, ждать ли нас, и под словом «нас» они имели в виду и Аню тоже, но я так и не смог сказать, что «мы» больше не существуем в привычном для них понимании. Не хочу портить никому настроение и огорошу «радостной новостью», когда приеду. Под бой, так сказать, курантов и звон бокалов с шампанским. Утрирую. Конечно, они все поймут, когда увидят на пороге только меня и детей. Я неисправимо скрытный человек, и родители привыкли к тому, что я почти никогда не рассказываю о том, что происходит в моей личной жизни. Уверен, что они больше узнают из газет, но тоже избегают каких-либо комментариев и вопросов.