Замечаю, как налилась от возбуждения небольшая грудь и предательски напряглись соски, нуждающиеся в ласке одного коварного соблазнителя.

— Черт, Алекс, — хнычу я, в который раз проклиная его за сегодня. — Зачем ты со мной так? — слегка откидываю голову, я скольжу рукой по своему животу, опускаясь все ниже и ниже, погружаясь в запрещенную фантазию, которой лучше никогда не воплощаться в жизнь. Шум воды заглушает мои стоны на случай, если Кейт вернулась.

В душе я моюсь куда дольше, чем обычно, и, несмотря на свое твердое решение не идти к Джордану сегодня вечером, я тщательно очищаю кожу ног от крошечных волос, да и не только… ног. Намазавшись с пяток до ключиц клубничным кремом для тела, я чувствую себя гораздо лучше, и мысли о Джордане наконец-то уходят на второй план.

Вечером мне предстоит очередная рабочая смена, и я надеюсь, что Алекс не будет снова выслеживать меня после концерта. Это слишком опасно. Я вообще не понимаю, как мы могли быть такими беспечными в тот день.

— Ну, ты даешь, подруга, — возмущается Кейт, когда я выхожу из душа, заворачиваясь в белое полотенце. — Я пришла целый час назад! И все это время ты мылась, эгоистка.

— Это моя маленькая месть за то, что утром ты занимаешь душ на полчаса и не даешь мне сходить в туалет, — напоминаю ей я, взмахивая влажными волосами и промокая их вторым полотенцем. Встречаюсь взглядами с Кейт, и она подозрительно долго рассматривает меня, прищурив веки.

— Так-так-так. Ну-ка признавайся! — она складывает руки на груди и ухмыляется, словно уже застала меня за чем-то непристойным. — С Колином помирилась? Да? Боже, скажи, что «да», я хочу, чтобы мы отмечали Рождество парочками.

— Кейт, ну сколько можно? С чего ты это опять взяла? — возвожу глаза к потолку, сходя с ума от навязчивости подруги.

— Нет? Просто… он сказал, что вы помирились и провели эту ночь вместе. Ты же не ночевала дома, и я ему поверила, — задумчиво тянет Кейт, и я замечаю, как опускаются уголки ее полных губ.

— Что? — замираю на месте. — Он совсем ненормальный?

— Думаю, он просто влюблен, Ру. И я связала его слова с твоей странной, томной улыбкой, которая не покидает тебя даже сейчас…

— Моя улыбка связана с тем, что я только что устроила себе домашнее sра и чувствую себя новым человеком, — ухожу от ответа я, слегка отворачиваясь и ощущая, как снова вспыхивают щеки.

— А мне показалось, что у тебя такая улыбка, словно ты только что занималась бурным сексом где-нибудь в необычном месте, — мечтательно заключает Кейт, заставляя меня замереть на месте. Она же не может знать? Она же шутит? У меня начинается настоящая паранойя, и мне кажется, что все уже знают о нас с Алексом.

— Да уж, если бы я сказала тебе, сколько месяцев у меня не было секса, ты бы поседела, — отмахиваюсь я.

— И как ты живешь, подруга? — с тяжелым вздохом интересуется Кейт, но в ответ я лишь пожимаю плечами:

— Спокойно, Кейт. Мне надоели мальчики. Конечно, не все они так безнадежны, но мне попадались одни глупцы и эгоисты. Не считая первой любви. Мне хочется видеть рядом с собой настоящего мужчину. Ответственного. Мудрого. Сильного, сексуального…

— Ты будешь ждать этого идеала до пенсии, Ру, — скептическим тоном отрезвляет меня Кейт.

Ох, как же ты ошибаешься, Кейт. Я уже его встретила…

— И ничего, — гордо вскидываю подбородок я. — Лучше буду одной, чем с изменщиком Колином или с кем попало. Я подожду. Займусь пока карьерой.

— Молодость проходит, Ру. Тебе не кажется, что ты слишком сильно погружена в свои грезы и фантазии? В книги, — осторожно спрашивает подруга, явно намекая на то, что все, что я делаю — бессмысленно. И все мои мечты о «настоящем мужчине» так и останутся мечтами.

— Нет, Кейт. Не кажется. Это не грезы и фантазии, — «это необходимость», хочется добавить мне, но я вовремя замолкаю, продолжая слушать нравоучения подруги.

— Сегодня опять проведешь вечер в одиночестве? — продолжает давить она, вскидывая брови.

— У меня смена, а потом я останусь в клубе. Не хочешь пойти со мной?

— Не могу, Ру. Я уже обещала, что пойду в кино с Джесс. Сходи куда-нибудь с Колином.

— Ох, нет, лучше пойду в гости к родителям, — поджимаю губы, предчувствуя еще один серьезный разговор.

— Помирилась с папой?

— Нет. Но он постоянно мне названивает. Я приду, чтобы повидаться с Дэнни, а там все само как-нибудь разрешится. Столкнусь с папой в коридоре, и мы спокойно поговорим… по телефону мы только больше разругаемся, — наспех удаляю в телефоне все пропущенные вызовы.

— Ладно, не грусти. Я побегу, но в следующий раз узнаю все об этом загадочном незнакомце, — Кейт грозит мне пальцем и, быстро надевая пальто, поправляет волосы, рассыпавшиеся по плечам белокурыми волнами.

— Да нет никакого незнакомца… — уверяю ее я, но мой голос звучит совсем неубедительно.

— Ага, как же. Я не видела у тебя этой футболки прежде, — подмигивает подруга, прежде чем помахать мне рукой и хлопнуть дверью.

Долгожданная тишина. Я обожаю оставаться одна. Наедине со своими мыслями и со своими героями, которые в моменты внешней тишины начинают все громче кричать в моей голове. Их голоса стихают только после того, как я запишу все, что они скажут, и смогу насладиться моментом спокойствия и гармонии, пока не наступит новый день, и они не проснутся.

Понимаю, звучит не очень. Но я боюсь… боюсь, что однажды проснусь и больше их не услышу. И я знаю — несмотря на то, что каждый из пишущих людей мечтает избавиться от этих душераздирающих голосов внутри, никто не хочет этого по-настоящему. Это все равно, что потерять сердце, но, возможно, Алекс считает как-то иначе.

Открываю ноутбук и просматриваю последние новости на своей страничке. За последние сутки произошло что-то невероятное — к новой главе моего романа прибавилось десятки комментариев и сотни… дизлайков. Замечаю огромное количество «пальцев вниз» под названием своего «детища» и чувствую, как вспыхивает кожа ладоней, а в горле встает плотный ком, который даже расплакаться мне толком не дает. Хочется взять и удалить все к черту, но с замиранием сердца я вдруг вижу, что изменилось кое-что еще: мой роман занимает второе место по прочтениям и просмотрам, и они растут в геометрической прогрессии. Этого быть не может. Почему все хотят прочитать то, что так упорно поливают грязью? В комментариях ни одного хорошего отзыва — одни тролли и упреки в мою сторону из серии «какого черта эта бездарность оказалась на втором месте».

«Кто вообще читает это? Убогий текст, отвратительный герои. Мазохиста и больной.»

«Автор, ты бы хоть постыдилась поднимать в произведении такую серьезную тему. Нужно быть психиатром, чтобы написать такой роман!»

Так, все хватит.

Резко перестаю читать комментарии от безликих анонимов и перехожу к личке, которая завалена письмами от постоянных читательниц. По телу разливается уже знакомое тепло, пока я читаю все и отвечаю на каждое. Остается только одно сообщение… от автора, который раньше стоял на втором месте. Мне не нужно открывать его, чтобы понять, что там написано. Наверняка, хочет поинтересоваться «кто я такая и откуда вылезла».

Но у меня нет ответа на этот вопрос. Думает, мне приятно видеть, как по труду, в который я вложила столько сил, мягко говоря катком проехались? Нужно ли мне это второе место такой ценой?

Я открываю душу всему миру, и любой может подойти и плюнуть в нее. Вот что значит быть автором.

Я чувствую себя совершенно разбитой, все еще не понимая, почему Алекс предложил нам писать вместе. Я безнадежна, неужели он не понимает? Что он во мне нашел? Уверена, что весь этот спектакль ему нужен для того, чтобы затащить меня в постель, и сегодня я в этом убедилась. Как только ему это удастся, он мое имя забудет, и не будет никакого скандального новогоднего романа.

Обнимаю подушку и, сворачиваясь в позу младенца, начинаю конкретно жалеть себя и ненавидеть весь белый свет, считая себя самым одиноким существом на свете. Если бы у моей жизни было бы книжное название, не сомневаюсь, она бы называлась «сто лет одиночества». От нахлынувшего потока слез меня спасает вибрация телефона и, разлепив мокрые веки, я вглядываюсь в экран, читая сообщение от Алекса.

«Ты не пришла на пару. Не заставляй меня тебя наказывать,» — сухо и лаконично пишет он, но меня мгновенно бросает в жар. Черт. Зачем только я выслала ему свой номер? Это случилось в момент помутнения, когда я еще не до конца отошла от случившегося. Идиотка.

— Пошел к черту, — вслух говорю я и удаляю сообщение, читая другое, от Дарка. С каким-то мрачным удовлетворением я осознаю, что его смс больше не вызывает трепета в моей душе.

ADark: Ну как ты, моя Оуэшэн? Что делаешь?

OceanHeart: Вышла из душа. Я хорошо, но как всегда расстраиваюсь из-за того, что очередной мой творческий порыв никто не оценил.

ADark: Пришлешь фотку?

OceanHeart: Не думаю, что это хорошая идея.

ADark: Мне понравилась последняя глава. Горячая. Невыносимо знать, что ты такая же… ты, правда, хотела бы того, на что пошла твоя героиня?

OceanHeart: Ты же знаешь. Я только за то, чтобы попробовать что-то новое. В пределах разумного.

ADark: Разве то, что в твоей главе — это в пределах?

OceanHeart: О да…

ADark: Так значит, тебе нравится, когда тебя связывают и игры с клубникой и льдом? Нам необходимо встретиться на Рождественских каникулах.

OceanHeart: И когда же мы встретимся?

ADark: Скоро. Ты даже не представляешь насколько.