Анна натянула тонкую рубашку и корсет и повернулась к Белле, чтобы та зашнуровала его.

— Да.

— Если его светлость узнает об этом, то придет в 6ешенство, — предупредила Белла, затягивая шнурки корсета.

— Ты слишком сильно затянула, — сказала Анна, думая, что Белла, пожалуй, права. Она должна вести себя осторожно, не привлекая внимания Доминика. — Значит, мне надо проследить, чтобы он ничего не узнал. — Как ни странно, Анна испытывала чувство вины из-за предстоящей встречи с Патриком. Но ведь Патрик ее давний друг, и она едва ли предает Дома, отправляясь повидаться с кузеном, даже несмотря на то, что Доминик запретил ей встречаться с ним. Белла протянула темно-зеленое платье.

— Это подойдет?

Анна кивнула, но тут же подумала, что платье слишком нарядное.

— Нет, достань черное, бомбазиновое.

— Опять? — Белла неодобрительно покачала головой, но вернулась к шкафу.

— У твоей горничной вкус намного лучше, чем у тебя. — Дом стоял, прислонившись к косяку двери, и смотрел на нее. Его взгляд спустился вниз к упругой груди, приподнятой корсетом, затем еще ниже — к отделанным кружевами панталонам.

Анна повернулась, выхватив из шкафа первое попавшееся платье и прикрылась им.

— Это невыносимо, — вскричала она, кипя от гнева. — Прошлой ночью ты не постучался и…

— Я стучал несколько раз, но вы обе были так увлечены разговором, что ничего не слышали.

Анна замерла, тяжело дыша. Черт побери, ее корсет был слишком туго затянут, она чувствовала легкое головокружение и боялась упасть в обморок. Как давно Доминик стоял за дверью?

Анна побледнела, кинув взгляд вниз, но кучка порванного белья лежала за ее спиной, частично скрытая низкой оттоманкой. Анна повернулась так, чтобы полностью заслонить ее.

Ее слегка расширившиеся глаза встретились с его испытующим взглядом.

— Что ты задумала, Анна?

— Ничего.

— Тогда что ты скрываешь? Ты выглядишь виноватой.

Анна нервно дернула плечом.

— Мне нечего прятать. — Ей удалось улыбнуться, но взгляд непроизвольно упал на изуродованное белье.

Дом проследил за ее глазами. Он резко шагнул вперед, заставив Анну отступить, и остановился, глядя вниз. Сердце Анны готово было вырваться из груди.

— Это ты… ты сделал?

Ей показалось, что Доминик смотрит целую вечность.

— Нет! Разумеется, нет, — твердо сказал он.

Анне хотелось верить ему. Но кто еще мог совершить подобное?

Доминик повернулся к Белле, неподвижно стоящей за спиной хозяйки.

— Я хотел бы поговорить со своей женой наедине.

Белла повернулась, глядя на Анну.

— Что бы ты ни хотел сказать, — сердце Анны екнуло, — говори в присутствии Беллы, — севшим голосом сказала она.

— Я не собираюсь разговаривать при слугах, Анна. — Глаза Доминика потемнели. Анна так и не смогла найти подходящий ответ. — В чем дело? Боишься остаться со мной? Не доверяешь себе? — проговорил Доминик, явно издеваясь. — Или не веришь моему утверждению, что я этого не делал.

Она вновь посмотрела на порванную ночную рубашку. Не стоит раздражать Доминика и ссориться с ним, как бы он ни провоцировал ее на это.

— Белла, ты можешь идти, — спокойно сказала Анна, служанка медлила, и она добавила: — Все в порядке, иди.

Когда Белла вышла, спокойствие мгновенно покинуло Доминика. Он резко повернулся и захлопнул дверь в будуар, закрыв их в небольшом пространстве гардеробной. Анна задрожала.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — прорычал Дом. — Вы обе ведете себя так, словно безумно боитесь меня!

Анна с трудом качнула головой.

— Анна! — рявкнул Доминик. — Из-за этого?' — Он показал на кучу тряпок.

Она вздрогнула. И к великому ее ужасу, из глаз ее брызнули слезы.

— О, Боже мой, — вздохнул Доминик. Он протянул руку и неожиданно нежным движением вытер Анне слезы. Затем его пальцы коснулись ее шеи. Анна застыла.

Дом наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Тело Анны оставалось напряженным.

— Проклятие! — Глаза Доминика потемнели, он опустил руки, затем выругался еще раз. — Как, по-твоему, что я должен делать, Анна? Ты ведешь себя так, словно я собираюсь причинить тебе боль. Я не имею никакого отношения к этой порванной одежде.

Анна покачала головой. Она не могла говорить, ее колени подгибались, но каким-то образом ей удалось устоять на ногах.

Дом засунул руку в карман сюртука. Глаза Анны расширились при виде длинной коробочки, которую он протянул ей.

— Возьми.

В голове Анны замелькали самые разные предположения. Боже мой! Неужели она ошибалась? Неужели Доминик пришел, чтобы извиниться за прошлую ночь и сделать ей подарок? Но один взгляд на потемневшее, злое лицо мужа вытеснил подобные мысли. Анна взяла коробочку, но не стала открывать ее.

— Что это?

— Кое-что для сегодняшнего вечера. Открой.

— Вечера? А куда мы идем вечером? — одновременно испуганно и недоверчиво спросила Анна,

— На бал у Хардинга.

— Дом! — вздохнула Анна. — Ты сошел с ума, ведь твой дедушка болен.

— Напротив, я абсолютно в своем уме и прекрасно осведомлен о состоянии Рутерфорда, но обстоятельства вынуждают нас присутствовать там. Пожалуйста, открой футляр.

Анна повиновалась, и перед ее глазами сверкнуло ожерелье из рубинов и бриллиантов.

— Тебе нравится? — тихо спросил Доминик. Анна подняла на него повлажневшие глаза и обнаружила, что не может лгать.

— Нет, хотя при других обстоятельствах… — Она не смогла закончить фразу.

— Но ты можешь создать эти другие обстоятельства, Анна.

— Нет. — Анна покачала головой.

— Это ты настаиваешь на раздельном проживании, не я.

— Ты предал меня.

— Еще раз повторяю: я не соблазнял тебя с целью получить Уэверли Холл.

Анна мгновение помедлила, затем протянула ему футляр.

— Мне ничего не надо.

— Но это твое. Ты маркиза Уэверли и должна выглядеть соответственно. — Из того же кармана Дом достал меньший по размеру футляр. — Серьги. — Доминик повернулся, чтобы идти, но передумал. — У тебя есть что-нибудь подходящее к случаю?

— Имеешь в виду вечернее платье? — Анна начинала злиться.

— Да, именно вечернее платье. Что-нибудь модное и элегантное и, разумеется, не черное.

— Я не хочу идти на бал, — заявила Анна.

— А я и не спрашиваю, что ты хочешь, — холодно бросил Дом.

— Почему ты все это делаешь?

— Почему даю тебе украшения баснословной стоимости? Почему настаиваю, чтобы ты надела их и пошла со мной на самый главный бал сезона? — Его глаза впились ей в лицо. — Четыре года назад ты стала моей женой — к лучшему или к худшему. Сейчас наступает худшее. Мы едем к десяти вечера.

Анна взглянула на его холодное красивое лицо и с такой силой сжала ожерелье, что оцарапала пальцы.

— Как скажешь, — в конце концов выговорила она. Секунду Доминик смотрел на нее, затем повернулся и пошел, но остановился на середине спальни.

— Советую тебе приготовиться, — предупредил он.

— Я… я не понимаю.

— Файрхавен рассказал всем, что я незаконнорожденный, ублюдок, и они постараются поджарить меня на медленном огне, да и тебя тоже. — Дом направился к выходу.

Анну охватила печаль, она слишком хорошо знала, как жестоки сплетни. Но на этот раз их мишенью будет не она, а Доминик. Сердце ее болезненно сжалось от жалости к мужу, словно его предательства и ее ужасных подозрений никогда не существовало.

— Не ходи, — прошептала Анна, в то же время понимая, почему они оба должны быть у Хардинга.

Дом остановился у двери. Не поворачиваясь, он тихо сказал:

— У меня нет выбора.

— Это вопрос чести?

— Да, — согласился Доминик, глядя на нее через плечо своими золотистыми глазами. — Честь и гордость — это все, что у меня осталось.

Анна остановила свою карету на Оксфорд-стрит, сделав вид, что идет в шляпную мастерскую Вместо этого она тихонько выскользнула через черный вход, оставив Беллу, чтобы та прикрывала ее. Через несколько минут наемный экипаж доставил Анну в Гайд-парк.

Она приоткрыла дверцу и посмотрела по сторонам. Небо казалось необычайно синим, а плывущие по нему облака ослепительно белыми. Мимо Анны проскакали на лошадях две модно одетые дамы, безумолку болтавшие друг с другом. Неподалеку слышались шум проезжающих экипажей и смех детей.

На Анне была черная шляпка с густой вуалью, так что при всем старании никто не смог бы узнать ее; тем не менее, она сильно нервничала.

К экипажу быстрой рысью приближались два всадника. Присмотревшись, Анна облегченно вздохнула и помахала им рукой.

Патрик, как было условлено, также махнул рукой. Он быстро спешился, бросив поводья груму, и забрался в экипаж к Анне, плотно закрыв за собой дверцу.

— Анна? — Лицо Патрика было очень серьезным. Анна молчала, пытаясь успокоиться. Она отколола головную булавку, сняла шляпку и положила рядом с собой на сиденье.

— Что случилось? — встревоженно спросил Патрик, беря ее за руку.

— Я напугана, Патрик, — призналась Анна. — О, Боже мой!

Патрик потянулся к ней; Анна позволила ему обнять ее и прижалась щекой к его красному шелковому шейному платку. Патрик погладил ее по голове. Анна закрыла глаза.

Но ее почему-то не успокоили его объятия; напротив, Анна чувствовала вину из-за того, что допустила подобную вольность, и, как ни странно, испытывала сильную неловкость.

— Разреши мне помочь тебе, Анна, — прошептал Патрик.

Неожиданно она заметила, как блестят его глаза, и поняла, что Патрик сейчас поцелует ее. Но она не за этим приехала в парк! Анна хотела отодвинуться, пыталась протестовать, но Патрик держал ее мертвой хваткой, а его губы завладели ее ртом.

Это был отнюдь не дружеский поцелуй. Анна вздрогнула, когда его язык скользнул в ее рот.

Дом целовал ее почти так же, и так часто, что она не могла сосчитать, но его поцелуи казались ей восхитительными и мгновенно воспламеняли тело. С Патриком она не испытывала ничего подобного. Более того, его поцелуй даже вызвал у Анны отвращение. Да, она любила Патрика, но всего лишь как брата!