– Тогда почему ты так себя ведёшь? – шепчу.

– Потому что головой я всё понимаю. Мы оба участвовали в зачатии этого ребёнка. Мы оба были поглощены похотью. Нас было двое. Двое против всего мира. Двое тех, кто знал тайны. Двое, искренне боровшихся за благополучие Альоры. А потом всё изменилось. Я любил свою страну, готов был отдать за неё жизнь, а сейчас… сейчас мне плохо оттого, что нас уже больше не двое. Я стараюсь не втягивать тебя в свою жизнь. Ты держишься отстранённо, и любой другой был бы только рад. Но меня это злит. Это сводит с ума. В одну из таких ночей мне хотелось всё бросить. Отказаться от страны и приехать сюда, к тебе, к ребёнку, чтобы наладить всё. Но я не смог. Я опасаюсь, что не смогу дать необходимых эмоций ребёнку, а кто-то другой это сможет. Тот же Герман или Дин. Ты им доверяешь, а значит будет доверять и ребёнок. Я же снова враг. Ты права, я сам виноват, но остановить поток дерьма не могу. Мне хочется причинить тебе боль, Джина. Хочется, чтобы ты так же утонула в ней, как и я. Не знаю, что мне делать. Я потерян и не могу найти своё место. Рядом с тобой уже всё занято. – Дерик с горечью смотрит мне в глаза, медленно и так красиво обнажая душу.

Тянусь рукой к его щеке. На губах блуждает улыбка. Боже, как же я ждала его, оказывается. Только его. Насколько же он красив и растерян.

– Насколько я могу заметить, в данный момент рядом со мной сидишь ты, значит, дело не в местах, которые занимают люди на диване, а в том, у кого есть место в моём сердце. Тебе не нужно со мной быть козлом, Дерик, это, правда, отталкивает. Ты вынуждаешь меня защищаться. Но мы ведь можем говорить нормально. У нас есть шанс стать друзьями, – тихо произношу.

– Друзьями? Лишь друзьями? – Он перехватывает мою руку.

– Другими быть мы не можем, и как бы не бушевали гормоны, нужно думать о будущем не только нашего ребёнка, но и страны. Она важна для нас обоих, ведь мы будем жить здесь. И тебе нужно найти баланс. Я всегда готова тебя поддержать и помочь, Дерик, но и ты не отталкивай меня. Это больно. – Накрываю его руку, лежащую на моей, свободной ладонью.

– Мне было проще, когда я просто служил на благо Альоры. Останься я им, то, не задумываясь, выбрал бы тебя, Джина.

– Это приятно, волкодав, ты возвращаешься. Но нужно принять во внимание все обстоятельства и следовать правилам. Хотя мы можем их и нарушать, правда? Кто сказал, что мы не можем общаться? Что мы не сумеем достойно пережить это сложное время? Мы сможем, Дерик. Ты, главное, сам не вычёркивай нас из своей жизни, и всё будет хорошо.

– Обещаешь?

– Я постараюсь приложить все силы, чтобы никто не помешал тебе быть ближе к нашему ребёнку.

Дерик притягивает меня к себе и целует в лоб.

– Я скучал, Джина. Я так скучал, – шепчет, постоянно касаясь губами моей кожи. И это ад. Быть так близко к нему и не иметь права сказать, как он нужен мне прямо сейчас. Желательно, внутри меня. Разрушать это хрупкое перемирие я попросту боюсь.

– Хочешь, покажу тебе детскую? – предлагаю я.

– Хочу.

Улыбаясь, продолжаю держать Дерика за руку и веду за собой на второй этаж.

– Ты повесила фотографии, – замечает он.

– Да, это снимки УЗИ. Ничего другого не нашлось, но надеюсь, что здесь будут висеть первые фотографии ребёнка, твои и мои. Пусть это место станет не полем боя для нас, а оазисом, в котором мы можем быть собой, – произношу, бросая на него взгляд, и завожу в детскую.

Щёлкаю выключателем и, перед нами открывается мой самый любимый вид. Белоснежная кроватка, два комода, пеленальный столик, кресло-качалка и сундук с игрушками на первое время.

Дерик, отпуская мою руку, обходит комнату и тяжело вздыхает.

– И в этом тоже я не участвовал, – печально произносит он.

– Зато ты участвовал в главном. Благодаря твоей сперме и забывчивости, у нас будет ребёнок. Какая разница, кто собирал мебель, Дерик? Не так это важно, а…

Охаю и замираю. Но боясь, что не успею, подскакиваю к Дерику и, хватая его руки, кладу себе на живот.

Его глаза сразу же оживают, когда он чувствует, как ребёнок толкается во мне. Он тихо смеётся. От радости. Надеюсь, от понимания, в чём, действительно, теперь суть нашей жизни.

– Он или она стал сильнее. В прошлый раз было слабо, а сейчас… тебе не больно?

– Порой очень, но мне нравится. Ребёнок растёт. Ты это видишь, Дерик? На Германа он так не реагировал, как на тебя. Он знает, что его отец рядом.

Конечно, может быть, меня осудят за ложь, ведь совсем не факт, но я хочу, чтобы у Дерика появилась уверенность в том, что он нужен нам обоим в равной степени.

– У тебя с ним, правда, ничего нет? – спрашивая, Дерик медленно проводит ладонью по моему животу.

– Нет. Хотя, возможно, Герман не самый худший вариант, но он не тот, кто даст мне всё, что я хочу.

– А чего ты хочешь, Джина?

– Пока не определилась. Признаюсь по секрету, меня пока возбуждает только один мужчина. Это моя огромная проблема в последнее время. С ней жить довольно сложно, но я выкручиваюсь как могу, – шепчу.

– Мужчина? Я его знаю? – В его голосе вновь появилась сталь.

– О-о-о, да, ты его видишь каждый день в отражении зеркала. Видимо, мои гормоны выбрали исключительно его, чтобы доводить меня до бешенства матки, но я ни на что не намекаю, просто хочу, чтобы ты знал. Оргии – не моё. На первом месте у меня малыш. – Накрываю его руки своими. Лицо Дерика расслабляется, и он снова улыбается мне.

– Я могу тебя кое о чём попросить?

– Конечно.

– Ты не хочешь спать?

– Не особо пока. А что?

– Тогда посиди со мной внизу. На моём диване, а не на том, где остались отпечатки чужих мужских задниц.

Смеюсь от нелепости его просьбы.

– Не буду тебя разочаровывать, но Дин…

– Вот и молчи. Не разрушай мою надежду, Джина.

Легко. Наверное, в жизни всегда есть место резким скачкам температуры в отношениях между мужчиной и женщиной. Без неё нельзя чувствовать себя живой.

Спустившись вниз, Дерик бросает подушки на пол и садится спиной к стене. Я располагаюсь между его ног, как когда-то давно. Его ладони снова накрывают мой живот, и я облокачиваюсь головой ему на плечо.

– Ты сказала, что справляешься с гормонами. Как, Джина?

– Ты не захочешь это знать, поверь мне, – хмыкая, бросаю на него красноречивый взгляд.

Дерик изгибает бровь, игриво опуская ладони ниже.

– Даже не думай об этом. Я борюсь с гормонами, – шепчу, успевая перехватить его руки.

– Хорошо, секрет за секрет, да?

– Ты сам предложил. Слушаю. – Наши пальцы переплетаются.

– Потрогай мои ладони, кажется, они все в мозолях, потому что я не борюсь со своими гормонами, и беременность меня очень возбуждает. – Его шёпот касается моих губ. Боже, только не сейчас. Моя кровь радостно вскипает от такого недвусмысленного признания.

– Дерик, – выдыхаю я.

– Я не могу перестать думать о тебе. Вот такой. Новой. Не настаиваю ни на чём, Джина, но если я умру от переизбытка своих порочных гормонов, то это будет на твоей совести.

– Дурак, – смеясь, толкаю его спиной, и в этот момент ребёнок снова переворачивается.

– Чёрт, мне так хорошо. Это мой малыш, Джина. Наш малыш.

– Наш, Дерик.

Он прижимается к моей щеке губами. Прикрываю глаза, наслаждаясь этой минутой.

– Прости меня, Джина. Я испортил твою жизнь своими гормонами. Но мои условия насчёт Германа в силе.

Цокая, поворачиваюсь к Дерику лицом. Как же хочется его поцеловать. Снова почувствовать вкус его губ на своих. И этот напор, который затмевает здравый смысл, но я держусь из последних сил.

– Неужели, ты ревнуешь? Я же этого не делаю, хотя вокруг тебя много красивых и небеременных женщин, – прищуриваюсь.

– Тем более, дружба не предполагает данное чувство, – быстро добавляю.

– Подожди, то есть тебе всё равно, если мой член будет в ком-то другом? И это не вызывает ни капли ярости?

– Ну, вероятно, немного неприятно. Но я не могу заставить тебя этого не делать, не так ли?

Дерик лишь усмехается и явно что-то выдумывает в своей больной голове.

– Так, ты не ответил…

– Ш-ш-ш, Джина, у меня буйство гормонов, дай им немного успокоиться. Помолчи.

Недоверчиво смотрю на него. Дерик ладонью надавливает на мою голову так, чтобы я легла полностью на него.

– К слову, я ещё обижен за то, что ты меня не позвала на Рождество. Вы все меня бросили, – обвинительно шепчет он.

– Никто тебя не бросал, не выдумывай. Ты мог приехать к нам…

– Нет, признайся, что ты специально перетянула на свою сторону всех вокруг. Ты обожаешь власть, Джина.

– Я? Да я… ты придурок, Дерик. Это ты у нас обожаешь всех контролировать. Ты псих, зацикленный на контроле, чего стоят только эти твои правила.

Он смеётся, а я снова толкаю его спиной.

– Ты видела подарок Клаудии?

– Боже, не напоминай. До сих пор тошнит и передёргивает. Она безумна.

– Я обхожу эту комнату стороной. Это ужасно. Не представляю, что было, когда родился Дин, если даже для этого ребёнка она не жалеет золота из своих запасов.

– Ребёнка туда не пущу, – категорично заявляю.

– Конечно, у вас есть своё крыло. С садом. Там вам будет намного удобнее.

– Что?

– Вы с ребёнком могли бы жить там, Джина. Хотя бы изредка, чтобы я мог чаще видеть его. Порой у меня нет даже минуты свободной, а так, будь вы в одном здании со мной, я бы нашёл время. Теперь моя жизнь – хаос и постоянные встречи. Не знаю, как смогу всё совмещать. Клаудия, конечно же, настаивает на вашем переезде в замок, но в связи с последними событиями, я не хочу на тебя давить, Джина.

– Вот это компромисс, Дерик. Я готова иногда задерживаться и ночевать в замке, но наш дом здесь. Ты же знаешь, как я люблю это место…

Дерик подхватывает мой подбородок и поворачивает лицом к себе.

– Ни разу об этом не слышал. Ты любишь этот дом?

– Очень. Мне в нём безумно комфортно. Ты только представь, как здесь будет хорошо через пару месяцев. Внизу духота, а у нас на лужайке прохлада. Я хочу там разбить детскую площадку, но пока не знаю, стоит ли. Места достаточно, и, наверное…