— Варварство, и ничего больше. Кстати, я не видел в деревне пожарной команды. Можете назвать меня пессимистом, но не захватить ли нам ведра с водой?

— Господи! Надеюсь, до пожара дело не дойдет! Всем моим потомкам до седьмого колена не расплатиться за подобный урон, придется влезть в долги, чтобы заново отстроить этот городок!

Невольно вырвавшиеся слова Элизабет поразили Майкла. Эта женщина чувствовала себя ответственной за судьбу Босбри. Пожалуй, Аластеру она понравилась бы.

Мысль об Аластере заставила Майкла нахмуриться. Ему не хотелось вспоминать о брате этой ночью.

— Вас тяготит, что вся округа видит в вас свою покровительницу и благодетельницу? — спросил он.

— Какой странный вопрос! Помогать этим людям — мой долг. Я никогда не пожелала бы себе иной судьбы.

И вновь Майклу показалось, будто он слышит эхо слов брата. Быть может, ему самому недоставало чего-то очень важного? Слова «положение обязывает» всегда смущали его, вызывая чувство недоумения.

— Боюсь, подобные обязательства сковывали бы меня.

Элизабет бросила на него хмурый взгляд.

— Что за вздор. Ведь вы доктор! От вашего решения зависит чья-то жизнь. Не представляю, что может быть серьезнее такой ответственности!

— Но это совсем другое дело. — Врач — вольная птица. Ни свобода его действий, ни приносимая им польза не ограничены акрами земли. — Возможно, я не в силах предотвратить лихорадку, но могу с уверенностью предсказать ее появление. Поэтому мои решения подсказаны опытом, убеждениями и знаниями, они не зависят от нужд моих арендаторов или от капризов невежественных мальчишек, балующихся с факелами.

Протянув руку, Элизабет дернула Майкла за ухо и рассмеялась в ответ на его изумленный взгляд.

— Эти мальчишки осторожно обращаются с огнем, — возразила она. — О, у вас такое выражение лица… Прошу прощения, я не думала, что вы неисправимый пессимист!

Майкл улыбнулся, запоздало поняв, что заслужил упрек.

— Вот вы и узнали мой секрет. Я ворчливая старуха, хотя ловко это скрываю. — Едва успев произнести последние слова, Майкл почувствовал, что в них есть доля правды. Он всегда воображал себя вольнодумцем, антиподом строгого, серьезного Аластера. Однако в сравнении с этой женщиной Майкл выглядел образцом солидности и степенности. Эта мысль его не на шутку задела. — Пожалуй, мне следует тоже обзавестись факелом.

— О, я бы с этим не торопилась, — предостерегающе подняла палец Элизабет. — Вы еще не видели, что делают с факелами.

— Звучит зловеще. — Майкл попытался было расспросить миссис Чаддерли, но в ближайшем доме с грохотом распахнулась дверь, и на улицу вывалилась запыхавшаяся женщина с двумя кружками в руках.

— Галан! — воскликнула она. — Храни Господь вас от всякого зла, миссис Чаддерли! Храни вас Бог, сэр! — Торопливо присев в реверансе, она протянула путникам кружки.

— Галан! — ответила Элизабет. — Да хранит вас Господь! — Взяв в руки кружку, она отпила несколько глотков и вернула сосуд хозяйке. Майкл последовал ее примеру. В кружке оказался превосходный эль, невероятно густой и крепкий.

Забрав кружки, женщина повернулась и опрометью бросилась обратно в дом.

— Мне начинает нравиться этот праздник, — замет Майкл. — Нас будут угощать элем у каждой двери?

— Муж миссис Мэтью пивовар, — объяснила Элизабет. — Но, будьте уверены, это не последняя ваша кружка на сегодня.

Вблизи костров на вершине холма предсказание миссис Чаддерли сбылось: подхваченные все разрастающейся толпой, путники оказались возле груды бочонков, где им тотчас вручили новые полные кружки с элем. Рядом кружились в хороводах смеющиеся девушки, а чуть поодаль приплясывали музыканты со скрипками и флейтами. Огромное кольцо танцующих юношей окружало костры, искры от факелов снопами взлетали к ночному небу.

Затем один мужчина отделился от круга и бросился в костер поменьше. Перекувырнувшись в воздухе, он ловко перескочил через пламя и приземлился на ноги по другую сторону костра, оставив в огне свой факел.

— О, — протянул Майкл, — вы правы. Мне не нужен факел.

Смех Элизабет был самой сладкой наградой, которой когда-либо удостаивалась трусость.

— Да, это исконно корнуоллское искусство, не советую северянам пытаться ему подражать.

— Возможно, некоему северянину не следовало оставлять в экипаже свой докторский саквояж.

— О, нет лекарства сильнее, чем корнуоллская гордость. — Элизабет повернулась к Майклу, в глазах ее плясали лукавые искры. — Сегодня ночью никто не обожжется. Но советую вам встать завтра пораньше, если сумеете. У вас будет предостаточно пациентов.

Глаза ее так и сияли от радости. Майкл никогда прежде не видел такого лица. Эта женщина обладала даром излучать счастье. «Словно ребенок», — с изумлением подумал Майкл. Ему вдруг представилось, как Элизабет в детстве сидела у очага в сочельник и пекла в золе каштаны, мечтая о завтрашних подарках.

Это мимолетное видение смутило его. Майкл не слишком интересовался детьми и вовсе не видел в Элизабет ребенка. Боже милостивый, нет. При виде ее прелестных полных губ в отблесках костра он испытывал отнюдь не отцовские чувства.

— Не могу представить вас в Лондоне, — невольно вырвалось у него.

Радость ее тотчас померкла.

— Что вы хотите этим сказать?

Что мог ответить Майкл, не выдав себя? Откуда знать деревенскому доктору, что в высшем обществе не одобряют подобную живость, что великосветским красавицам пристало испытывать скуку, а не радость жизни? Слухи о том, что знатная дама резвится на холме с простыми фермерами, могут нанести серьезный урон ее репутации.

— Кажется, здесь вам самое место, — произнес он. И это было правдой. Такой удивительной женщины он еще не встречал. Майкл всегда воображал, будто положение второго сына дает ему большую свободу, поскольку не накладывает обязательств, связанных с семейным достоянием. А Элизабет, похоже, находила удовольствие, выполняя обязанности, которые представлялись Аластеру тягостным бременем.

— Но в Лондоне я другая, — ответила она. — Наверное, там вы не узнали бы меня при встрече.

Глаза ее смотрели серьезно и строго, но Майклу подумалось, что это, возможно, игра отсветов костра.

— Какая вы в Лондоне?

Один из гуляющих поздоровался с ней, Элизабет приветствовала его кивком и рассеянной улыбкой.

— Не… счастливая, — ответила она. — По крайней мере в последнее время. Знаете, вы верно угадали… в тот день, возле почты. Я действительно искала в газете объявление о свадьбе. Вернее, о помолвке. — Уголки ее рта опустились в грустной гримаске. — И я нашла его.

— Вот как? — Майкл внезапно почувствовал, что не хочет ничего об этом знать. Элизабет тосковала по другому мужчине. Эта мысль отозвалась в нем… смутной тревогой. Он хмуро поглядел на костер и вздрогнул, когда еще один молодой дуралей прыгнул сквозь пламя. Но любопытство душило его, словно подступающая тошнота. Слова, которые благоразумнее было бы проглотить, вырвались у него сами собой: — Чье же это было объявление?

Элизабет состроила рожицу.

— Он не заслуживает даже потраченной на него типографской краски, тем более целого года, который я провела впустую, воображая, будто этот человек наделен благородством.

Деланная беззаботность ее голоса не обманула Майкла.

— Он дурно обошелся с вами.

— Ничего драматичного. — Элизабет небрежно пожала плечами. — На самом деле я сама во всем виновата.

Майкл вновь вспомнил о брате.

— Не вините себя. Любовь — плохой советчик и скверный судья. Потому-то лучше ее избегать. Многие так и поступают.

Элизабет тихонько рассмеялась.

— Верно. Шампанское действует куда быстрее, а похмелье длится всего один день.

Майкл безотчетным движением взял ее под руку. Ему лишь хотелось прикоснуться к ней.

— Пойдемте дальше?

Они побрели сквозь толпу мимо костров.

— Так в этом состоит ваша тактика? — спросила Элизабет. — Избегать любви? Вот почему такой замечательный врач до сих пор остается холостяком.

«Напротив, моя дорогая. Женитьба — самое быстрое лекарство от любви».

Майкл сжал губы, чувствуя странную злость. Он говорил эти слова множеству женщин, подмигивая и улыбаясь, чтобы подсластить горечь предостережения. Но подобная речь не пристала деревенскому доктору. Сказать по правде, такую остроту мог бы отпустить какой-нибудь негодяй вроде бывшего возлюбленного Элизабет.

— Возможно, все дело в лени, — произнес Майкл. — Вдобавок цинизм в отличие от любви редко приносит разочарование.

— Должна признаться, любовь доставила мне несколько ужасных мгновений, — медленно проговорила Элизабет. — Мне следовало бы сказать, мгновений публичного позора, которые изрядно подпортили мою репутацию. — Она закусила губу. — А моя репутация, как вам, должно быть, известно, и без того понесла немалый урон.

Лицо ее залилось краской от смущения. Профессиональная красавица терзалась страхом, что Майкл о ней подумает.

Его охватило странное чувство: желание защитить, нежность и злость — все вместе. Он не мог вообразить себе негодяя, намеренно оскорбившего эту женщину, но с легкостью представил подходящее наказание для мерзавца.

— Люди болтают много вздора. Умный человек не станет прислушиваться.

— О, вы неверно меня поняли, мистер Грей. Меня нисколько не волнует, что скажут люди. Это мой принцип.

Она ослепительно улыбнулась. Прежде эта улыбка могла бы обмануть Майкла, но теперь дерзкое пренебрежение Элизабет показалось ему пустой бравадой. Ему знакома была эта уловка, в прошлом он сам прибегал к ней, спасаясь от злых насмешек школьных приятелей, осведомленных благодаря газетам обо всех перипетиях жизни его родителей.

Склон у их ног неожиданно стал круче. Впереди на фоне ночного неба темнела бесформенной громадой древняя пирамида, нагромождение камней — памятник кому-то давно забытому.