Элизабет Бойл - Скандальное красное платье

Томас Дэшуэлл.

Капитан «Цирцеи». (Как говорят, капер. Хм! Скорее всего, пират.)

Родился в Америке. (Что делает его совершенно не подходящим для того, чтобы украсить собой эти страницы, но моя кузина Пиппин настояла, чтобы я его включила.)

Настоящее местонахождение: на дне морском, будь моя воля.

Примечание. Капитан Дэшуэлл, пройдоха, каких мало, и место ему в тюрьме, о чем я часто говорила кузине. Боюсь, Пиппин увлеклась им еще больше, чем прежде; я должна найти ей подходящего мужа, пока она не забыла об осторожности и не натворила глупостей.

Добавлено 4 июня 1814 года: окаянный мошенник сбежал из тюрьмы. Хуже того, подозреваю, что Пиппин приложила к этому руку, и это ее погубит. Если бы только она вышла замуж за кого-нибудь респектабельного…

Добавлено 7 июня 1814 года. Слава Богу! Пиппин вышла замуж за лорда Госсетта, Дэшуэлл бежал из Англии. Оно и к лучшему. Во всяком случае, остается на это надеяться.

Лондонский порт, 1837год

Филиппа, виконтесса Госсетт, следовала в карете по заполненному людьми порту к «Регине», недавно спущенному на воду военному кораблю, который вот-вот обретет капитана.

Им станет ее сын.

Леди Госсетт вздрогнула от безудержной гордости, которую она не должна показывать. Сыну это не понравится. Серьезный и решительный, благородный и до мозга костей британец, Джон, нынешний виконт Госсетт, которого скоро назовут капитаном Госсеттом, не одобрит энтузиазма матери из-за его продвижения по службе.

Так что она оставила восторги по поводу его достижений газетным заголовкам.

Самый молодой капитан - ему немного за двадцать. Самый храбрый офицер в королевском флоте.

Герой «Кадмуса», спасший своей смелостью все сто пятьдесят душ.

Леди Госсетт вздрогнула. Как Джон в тот день походил на своего отца! Безрассудный. Дерзкий. Отважный. Он прыгнул в штормившее море и поплыл к качавшемуся на волнах кораблю. Едва не утонул, но, в конце концов, он выбрался из ледяной Атлантики, улыбаясь, как безумец.

Слишком похож на отца, размышляла она.

Тогда она в последний раз видела сына таким - вскоре ее муж внезапно умер, и в тот же день была похоронена беззаботность Джона.

Обязанности наследника, ответственность за людей, благополучие которых теперь зависело от него, соперничали с его главной любовью - морем. Новые заботы сковали душу Джона, сделав его суровым и чересчур правильным.

Впереди показался корабль.

- Вот она, миледи, - повернулся к ней лейтенант, ждавший ее карету. - Правда, «Регина» красавица? Она составит серьезную конкуренцию хваленым американским клиперам.

- Да, именно так.

Виконтесса любезно улыбнулась, когда лейтенант подал ей руку, и по трапу поднялась на палубу, где ее ждал сын вместе с адмиралом Фархемом и несколькими высокопоставленными офицерами флота.

Джон улыбнулся было матери, но потом заметил ее платье. Его губы сжались в упрямую, нет, неодобрительную линию.

- Мадам, - сказал он, взяв ее за руку, - почему вы сняли траур?

О да, Джон этого не пропустил бы. Накрепко скованный рамками добропорядочности и приличий, сын заметил ее выбор. Платье было сиреневого цвета, фасон вполне в рамках почтительной печали. Но тем не менее оно весьма отличалось от черных нарядов, которые леди Госсетт носила после смерти мужа.

- Силы небесные! Джон, - покачала головой его сестра Вирджиния, взяв мать под руку. Она и ее муж, граф Клермонт, прибыли немного раньше и уже заняли почетные места. - Отец уже два года как умер, а мамино платье ни в малейшей степени… - начала она, но не было времени продолжать дискуссию.

«К счастью», - подумала леди Госсетт. Именно в этот момент к ним шагнул адмирал Фархем и поднес к губам руку виконтессы.

- Леди Госсетт, вы сегодня очаровательны.

Старомодно галантный адмирал все еще считал себя повесой, каковым был в молодости, и леди Госсетт почувствовала, как выпрямился ее сын от фамильярного тона Фархема.

Что нынче случилось с молодыми людьми, почему они так не одобряют манеры родителей? Казалось бы, британцы с новой юной королевой1 должны наслаждаться жизнью, как это бывало прежде, вместо того чтобы вытягиваться во фрунт.

- Милорд адмирал, - леди Госсетт старалась высвободить пальцы, но мало в том преуспела, - я весьма рада снова видеть вас, и на таком знаменательном событии.

- Ах да, миледи, это просто превосходно. - Он подмигнул ей так, словно у него на этот день были и другие планы.

- Как поживает леди Фархем? - после небольшой паузы поинтересовалась виконтесса. - Все еще в Лондоне или уже переехала в Бристоль до конца лета? Я с ней целую вечность не виделась и должна написать ей полный отчет об этом дне.

При упоминании о жене, державшей его в страхе, адмирал отпустил руку леди Госсетт, и она скромно сложила перед собой обе руки, как подобает безупречной матроне, но прежде взглянула на сына, словно спросив: «Ну, это достаточно прилично и достойно?»

Джон глянул на нее так, будто хотел отчитать, но виконтесса усомнилась, что у ее безупречного сына появится такая крамольная мысль.

- Превосходного моряка вы вырастили, миледи. - Адмирал похлопал Джона по спине, радуясь возможности сменить тему и не говорить о жене. - Весь в отца, не так ли?

- Да, - ответила виконтесса.

- Яблоко от яблони недалеко падает. - Густые бакенбарды адмирала задвигались. - Госсетт был настоящим яхтсменом, правда?

- Да, милорд. Он любил море, - ответила она, отведя взгляд при упоминании о муже.

Его образ вспыхнул в ее памяти. Идиллические дни на побережье, играющие на берегу дети, звенящий над волнами смех. И Брент, улыбающийся ей поверх детских головок. Любовь светится в его глазах.

Им хорошо было вместе, пока… пока…

- Начнем, лорд Госсетт? - спросил адмирал. Джон кивнул и двинулся на корму.

Церемония началась. Команда стояла по стойке «смирно» на нижней палубе, повсюду слонялись репортеры, зрители заполнили причал, и лорд Госсетт, обожаемый герой Англии, стал капитаном Госсеттом. Адмирал все говорил и говорил - Фархем любил звук собственного голоса, - и внимание леди Госсетт рассеялось.

Ее взгляд бродил по палубе корабля и причалам.

Она пыталась сосредоточиться, но, увы, Фархем был большим занудой, а ветер принес сегодня на реку соленый запах моря. Пусть другие недовольно прикрывают носы, но леди Госсетт любила море. В какой-то безумный миг ей захотелось уплыть с Джоном на корабле к горизонту, к тайнам, которые скрываются за ним.

Подальше от Лондона, от аккуратных английских лугов.

Легкий ветерок пробрался в ее волосы, чинно убранные под шляпку, и дразнил ее, как искушающий поцелуй возлюбленного. Как шепот из ее прошлого.

Это напомнило жизнь, давно исчезнувшую, и она больше не была леди Госсетт. И даже не леди Филиппа Ноуллз, как звали ее до замужества. Нет, когда море шепталось с ней, она была Пиппин - прозвище ее юности, - девушкой, которая рискнула слишком многим…

Рискнула всем…

Сосредоточив взгляд на собственных перчатках, виконтесса сказала себе, что следует выглядеть восхищенной матерью, но что-то внутри, что-то давно забытое, рвалось на свободу.

«Помнишь, Пиппин, - нашептывал ей голос. - Помнишь меня?»

Она заморгала…

Она не на палубе нового корабля Джона, а на морском берегу. Ночь. Звезды обольстительно подмигивают волнам, шумящим у ее ног.

«Идем со мной, Цирцея…»

Вздохнув, леди Госсетт стряхнула наваждение и вглядывалась в лицо Джона. Но скоро ее взгляд снова заблуждал, на сей раз по плотной толпе, собравшейся в порту посмотреть на торжественное событие.

В поисках убежища от своих воспоминаний виконтесса разглядывала людей, простолюдинов и благородных, пока ее взгляд не остановился на одиноком моряке наверху огромной стены из ящиков. Было невозможно его пропустить - по крайней мере, ей, - из-за ярко-красного шарфа, повязанного вокруг головы. А может, из-за завязанных в косичку волос. Или из-за загорелого лица над белоснежной рубашкой, или из-за высоких сапог и бриджей, которые делали его больше похожим на пирата прежних лет, чем на обычного моряка.

Он тоже увидел ее, его взгляд сосредоточился на ней одной. Их глаза встретились… казалось, разверзнись между ними океан, его небрежная улыбка звала бы пересечь его.

«Пиппин, помнишь меня?»

«Да, - хотелось крикнуть ей, - Помню».

Моряк лихо отсалютовал ей, подмигнул - она готова была в этом поклясться, - спрыгнул со своего насеста и исчез в толпе.

- Нет, - прошептала она. - Нет! - уже громче вырвалось у нее.

Достаточно громко, чтобы остановить напыщенную речь адмирала. Все повернулись, изумленно глядя наледи Госсетт, столь непристойно и неуместно прервавшую церемонию.

Она чуть покачнулась назад, та дрожь, та опасная страсть, которую она много лет назад запечатала надежнее, чем бочонок с порохом, вспыхнула вновь.

Как это могло быть? Как он мог оказаться здесь?

Потом леди Госсетт сделала этот день совсем незабываемым - она рухнула на палубу.

«Возможно, жаркое солнце стало причиной обморока леди Госсетт», - написала на следующий день одна газета. «Или волнение и материнская гордость», - предположила другая.

Оба репортера ошиблись.

Леди Госсетт потеряла сознание по одной-единственной причине. С палубы «Регины» она увидела свое прошлое.