— А Харольд, ваш кучер, сможет быть начеку в конюшнях.

— Хм, конечно же. Никто не обращает большого внимания на слуг. Они могут узнать что-то полезное. Что касается вас, то я не вижу причины, по которой кто-нибудь сможет узнать, что вы говорите по-французски и по-испански. Таким образом, вы сможете подслушать другие разговоры, имеющие приватный характер.

Симона на самом деле не верила в высокопарную чепуху майора, но если он готов взять ее в Ричмонд, то она охотно согласится играть роль его любовницы и его шпионки. Господи, она даже сыграла бы роль его камердинера, если бы это потребовалось. Ей-богу, майору он бы не помешал.

— Что именно я должна подслушивать?

— Планы насчет свержения правительства.

Если бы Дэниел не рассказывал о том, какой майор понимающий человек, как он работал для армии и какой ужас внушал подчиненным солдатам, то девушка никогда не поверила бы, что ее новоявленный партнер находится в здравом уме.

— Это невозможно.

— Это очень даже возможно. Не все одобряют нашу королевскую семью, и без того пестрящую безумием, экстравагантностью и распущенностью. Убийство — здесь, взятка — там, свидетельство о невменяемости — в верных руках все может быть достигнуто — точно так же, если обличающие письма попадут в неправильные руки.

— Но почему?

— Потому что не все, кто соберется у Горэма, верят в аристократию. Он пригласил титулованных людей, но также и других, с богатством и амбициями. Они хотят больше власти, больше прав в управлении страной. Некоторые из них предпочитают монархии республику, подобную Америке. Другие известны своим желанием повысить значимость палаты Общин. Некоторые подозреваются в том, что хотят вернуть Наполеона обратно из ссылки. Я объясню вам еще больше, когда мы будем на пути к Ричмонду.

— А сейчас вы мне не доверяете?

— Я доверил бы вам свою жизнь. Но слишком много может пойти не так, а вам будет лучше, безопаснее, если вы пока не будете знать всего. Вы доверяете мне?

Она заколебалась на мгновение перед тем, как ответить утвердительно.

Майор слизал чай с косматых усов.

— Вы не уверены.

— Прекратите угадывать, что у меня на уме.

— Нет, я только распознаю правду.

— Ерунда. Вы не можете знать, о чем я думаю. Я могла бы сказать вам, что мою мать звали Эрментрудой…

— Мариэль. Вашу мать звали Мариэль, а ее мать, Симона, была родственницей графа де Шанревье. Вас назвали в ее честь.

— Как вы…? Нет, я не хочу это знать. Да, я верю в то, что вы сдержите свои обещания и что вы говорите правду.

— Этого достаточно, так что давай перейдем к следующему вопросу. Как вы бы хотели назвать себя? Это должно быть что-то такое, на что вы будете с легкостью отзываться — возможно, что-то близкое к вашему настоящему имени, на тот случай, если вы совершите ошибку.

— Вы имеете в виду то, как похожи «Харрисон» и «Харрис»?

Майор сделал паузу и посмотрел на нее, склонив голову набок.

— Что-то подобное. Не забудьте и о кучере Харольде.

— Как нелепо.

— Согласен. Но вернемся к вашему имени, было бы лучше, если бы оно не было полной ложью, и все же, чем оно будет экзотичнее, тем лучше. «Мона» слишком просто. «Сима»?

— «Нома». Так меня называл брат, когда был слишком маленьким, и ему было трудно выговорить «Симона».

— Ах, это идеально. «Нома» вам подходит, учитывая вашу неанглийскую внешность. Вы можете происходить с американских равнин, или приехать из тропической Индии или степей России. Какая будет фамилия?

— Я испытываю искушение использовать «Райленд», чтобы пристыдить семью моего отца за то, что они не помогли нам, но это так же фамилия Огюста, а я не хочу, чтобы он был связан с моими скандальными поступками.

— Хмм. «Райли» слишком обычно. «Роланд» слишком похоже. Как насчет «Ройял[13]»? Нома Ройял, фаворитка в гонке за титулом Королевы Куртизанок.

— Никто не поверит, что это мое настоящее имя. Оно звучит так, словно принадлежит скаковой лошади.

— Но актрисы часто берут себе сценическое имя, точно так же, как авторы используют псевдоним. Они выбирают более симпатичное имя, что-то запоминающееся и легче произносимое, чем их собственное. Я знаю, но не скажу никому кроме вас, что любовница Горэма, Клэр Хоуп, на самом деле Клодиния Колтхопфер.

Симона засмеялась.

— Вы это выдумали.

Майор покачал головой.

— Я не лгу, мисс Ройял.

— Ройяль. Думаю, что так будет лучше. Мисс Нома Ройяль.

— Прелестно. Скажите Салли и Джереми, чтобы они и вы смогли привыкнуть к нему. И вы должны начать называть меня Харри, Нома, как это сделали бы близкие знакомые. Почему-то идею о том, чтобы спать в одной комнате, рассмотреть было легче, чем проявить фамильярность и называть старого джентльмена по имени.

— Я попытаюсь… Харри.

— Превосходно. А теперь о деле, мы уезжаем в среду, экипаж увезет вас и Салли из города. У меня есть дела, которыми нужно заняться по пути, но я встречусь с вами до того, как вы доберетесь до Ричмонда. До этого я навещу парикмахера и своего портного. В самом деле, я стану таким неотразимым, что вы можете не узнать меня.

Симона вежливо улыбнулась, не желая лгать.

— Все, что будет удобно, хм, Харри — если только мне не придется приезжать в имение лорда Горэма без вас.

— Не бойтесь, моя дорогая, мы вместе доберемся до парадного входа. Кстати, это напомнило мне о том, что вам следует попрактиковаться в своей роли. Вам нужно стать чуть более убедительной в качестве куртизанки, если мы хотим преуспеть.

— Сегодня вечером я не накрасила лицо и не надела самое открытое платье.

— Нет, моя дорогая. Я имел в виду демонстрацию привязанности: поцелуи, прикосновения, стоять рядом друг с другом, держаться за руки, обмениваться влюбленными взглядами.

— На публике?

— Такого рода представления будут обычным делом у Горэма, даже ожидаемым. Приличная женщина была бы ошеломлена таким вульгарным поведением, но вы не должны быть шокированы, и не важно, что вы увидите. В действительности, вы должны быть точно так же откровенны и свободны в своих знаках внимания — ко мне, разумеется. Не обманывайтесь: этот загородный прием будет так же полон секса, а не только интриг и игр. Если вы не будете выглядеть любящей, восприимчивой к моему вниманию, то никто не поверит, что мы любовники, и тогда они начнут задавать вопросы, на которые никто из нас не захочет отвечать. Мы не будем любовниками на самом деле, но только мы двое должны знать об этом.

— Я… я думаю, что смогу сделать это.

— Тогда поцелуй меня, Нома. Для практики, разумеется.

— Конечно. — Симона встала и шагнула к его стулу. Она наклонилась, закрыла глаза и коснулась плотно сжатыми губами усов майора.

— Боже, милая, так ты на самом деле не актриса?

Глава 10

Симона отпрыгнула назад, словно ошпаренная.

— Вы знали, что я не распутница.

— Я не знал, что тебя никогда не целовали, черт возьми!

— Меня целовали. — Прежде, чем он смог обвинить ее во лжи — неужели поцелуй был так плох, что он понял это? — девушка исправила свое утверждение: — То есть барон поцеловал меня до того, как я ударила его кочергой. Сын моего предыдущего хозяина однажды поймал меня одну в детской, и поцеловал меня, пока я не успела позвать на помощь. И меня должным образом целовал джентльмен под омелой, в последнее Рождество, которое я провела дома.

— Этот проклятый викарий? Ничто из этого не считается. Боже, нас разоблачат в течение часа после нашего прибытия. С таким же успехом ты можешь носить пояс верности, если будешь демонстрировать так мало энтузиазма к занятиям любовью. Проклятие, ты будешь выделяться, как осел на ипподроме в Эпсоме. Я стану посмешищем, если привезу девственницу на вакханалию, а тебе запретят участвовать в этих глупых играх. А хуже всего то, что никто не станет разговаривать с вами.

— Я смогу научиться. Насколько это может быть трудно?

— Предполагается, что это нетрудно, ради всего святого, и есть много того, чему можно научиться! Предполагается, что это мне будет… Не обращай внимания. Расслабься и попытайся снова.

Расслабиться после того, как майор заорал на нее так громко, что кошка выбежала из комнаты? В этот раз Симона попыталась смягчить свои губы. К тому же она не закрывала глаз, чтобы удостовериться, что найдет его рот, а не усы. Ей удалось добиться своей цели — после того, как она столкнулась с его носом. Губы майора были теплыми и податливыми под ее губами, отнюдь не неприятное ощущение, решила она.

— Вот, — проговорила девушка, отстраняясь так быстро, что сбила с него очки. — Видите, я могу это делать.

Он совсем ничего не видел, потому что держал глаза закрытыми, пока возвращал очки на свой нос.

— Едва ли это можно назвать поцелуем. Больше похоже на холодное прикосновение губ, такое быстрое, что его можно принять за падающий снег. Дьявол забери это, но пары, женатые в течение тридцати лет, умудряются вкладывать больше эмоций в объятия по сравнению с этим. Скажи мне, Симона, ты хочешь поцеловать меня или нет?

— Нома, сэр, а не Симона.

— Ты избегаешь ответа на мой вопрос. Я знаю, кто ты. Да или нет?

Симона не могла ответить «нет» и потерять свою работу. «Да» было бы ложью, о которой он немедленно узнает.

— Это… это усы. Мне не нравится их прикосновение.

Майор пригладил смущающий ее предмет.

— Без них я буду ощущать себя голым. Но скажи мне вот что, Нома, что, если бы я попросил тебя посетить прием с другим мужчиной, который будет чисто выбрит, молод и довольно привлекателен?

Симона возмутилась больше, чем могла бы возмутиться, если бы он сказал ей, что она целуется как корова.