Теперь мистер Харрис почти подавился от горького привкуса на языке.

— Вам лучше не появляться ни под чьей-то кроватью, ни в ней — за исключением кровати вашей жены, если она захочет видеть вас там. Так мы заключили сделку?

Селдон знал, что у него нет выбора. Никто не впустит его ни в один игорный притон или джентльменский клуб, если он не сможет заплатить долги чести. Так или иначе, ему придется покинуть город.

— Вы говорите, что не станете предъявлять ваши векселя?

— Нет — если вы не вернетесь в Лондон. Или если вы когда-нибудь упомянете имя некой леди.

Барон уставился на расписки, затем перевел взгляд на своего оппонента, размышляя, какой черт связал этих двоих.

— Она — не леди, всего лишь какая-то полукровка, получившая образование выше своего положения, важничавшая этим, чтобы произвести впечатление на мою жену. Словно ее скромное поведение могло скрыть эти рыжие волосы и пылкость. — Он снова потер шрам. — Я должен был арестовать эту девку вместо того, чтобы позволить ей считать себя лучше меня.

Харрис засунул расписки обратно в свой карман и поднялся.

— Она была и есть лучше вас. Отец ее отца носит титул; семья ее матери принадлежала к французской аристократии. Даже если бы она пасла коз и жила в лачуге, продавала апельсины в опере или была дочерью шлюхи, то у вас все равно нет права брать то, что вам не предлагают. Вы это поняли? — Так как он нависал над бароном и плечи Харриса были шире, а его руки сжаты в кулаки, то Селдон конечно же понял. Барон не мог видеть глаз Харриса из-за темных линз очков, но сердцем, животом и дрожащим мужским естеством он ощущал, что его жизнь будет в опасности, если он не согласится на условия этого человека.

— Я понимаю. Все равно мои поместья нуждаются в более тщательном присмотре. Да и моя жена жаловалась, что я провожу с ней недостаточно времени.

— Бедная женщина, — пробормотал Харрис, выходя из клуба.

— Эта бедная девочка. — Его экономка начала лекцию в ту же минуту, как он вошел в дом на Монингсайд-драйв через черный ход и уселся за кухонный стол. — Она целую вечность сидит в гостиной, ожидая ужина. И что вы собираетесь делать с образованной, вежливой девушкой, мне никогда не понять. И это уже не говоря о том, что при этом вы не должны приводить домой странных женщин, хотя это вовсе не мое дело.

Так оно и было, но это никогда не останавливало миссис Джадд. Она была подругой его матери, и Харри взял ее в дом, когда муж бросил ее и детей. Сейчас он попросил ее не волноваться.

— Мисс Райленд не узнает ничего до тех пор, пока я не буду готов рассказать ей.

— Эта девочка хитрее, чем вы думаете. Иначе, почему она спросила у Салли, держит ли майор Харрисон кошек?

— Ничего особенного. Многие люди держат кошек. Может быть, она их даже любит.

— А может быть, она заметила шерсть на сюртуке Харольда, когда он заносил ее сундук? Белые шерстинки, которые были похожи на те, что она видела на рукаве майора?

Харри вскочил так быстро, что кошка на его коленях зашипела на него.

Глава 6

Секретарь майора Харрисона оказался высоким джентльменом средних лет с аристократичной внешностью, посеребренными бакенбардами и тщательно подстриженными усами. Его прямая, военная осанка ничем не напоминала сгорбленную фигуру его хозяина, но, как и майор, мистер Харрис носил темные очки. Когда он чопорно склонился над рукой Симоны, даже близко не поднося ее к своим губам, девушка снова вызвала в памяти образ красивого, темноволосого молодого человека, на которого майор Харрисон и его секретарь могли бы походить в молодости. Возможно, они были родственниками, подумала она, хотя мистер Харрис был слишком молод, чтобы быть братом майора, но слишком стар для сына. Секретарь выглядел слишком суровым, чтобы быть таким же приятным, как мужчина ее фантазий, тем Харри, кого она мечтала встретить. На самом деле, он почти промаршировал в ярко освещенную столовую, а затем сел как можно дальше от нее и начал наполнять свою тарелку с поставленных на стол блюд. Очевидно, они должны были сами обслуживать себя, и также очевидно было то, что Симона была еще одной обязанностью, которую мистеру Харрису нужно было выполнить, и так быстро, насколько это возможно.

— Не стоит ли мне попросить миссис Джадд унести несколько свечей? — спросила девушка, пытаясь быть дружелюбной. Она посмотрела на темные очки. — Кажется, майор Харрисон тоже страдает от яркого света. — Она не упомянула о сходстве их фамилий, а также о белых шерстинках на темно-синем сюртуке из тонкого сукна.

— Мы вместе служили, — последовал его краткий ответ, и Симона предположила, что либо произошел какой-то взрыв, либо они слишком долго были под испанским солнцем, либо это вообще не ее дело. Секретарь произносил слова с отрывистой интонацией частных английских школ, когда вежливо предлагал ей передать это блюдо или налить из той бутылки, но не говорил ничего другого. Он гораздо больше интересовался собственной едой, чем chйrieamour майора Харрисона.

Симона признавала его осторожность, но все равно обиделась. У миссис Олмстед в одном пухлом пальце помещалось больше разговорчивости, чем у этого джентльмена во всем теле. Она ела больше, чем думала, что съест, отчасти потому, что еда была превосходной, отчасти — из-за того, что боялась оскорбить миссис Джадд, и отчасти — для того, чтобы заполнить тишину. Девушка отказалась от силабаба, не сомневаясь, что мистер Харрис отдаст должное чаше с десертом. Он улыбнулся юному Джереми, принесшему сладкое, так, как ни разу не улыбнулся Симоне.

Только из недостойной раздражительности, как призналась себе Симона, она подождала, пока он наполнил ложку, а затем спросила:

— Вы долго служите у майора?

Секретарь опустил ложку только на то время, чтобы произнести:

— Достаточно долго. — Затем он вернулся к своему блюду.

— Он скоро приедет?

В этот раз ложка громко звякнула о край чаши.

— Достаточно скоро, — послышался его бесполезный ответ.

Она подождала, пока он поднесет ложку почти к самому рту.

— Завтра?

Мистер Харрис решил сначала проглотить, слизав языком сладкую массу с усов. Симона испытала легкое отвращение, подумав о том, сколько других крошек, капель и остатков может там находиться. И все же этот жест показался ей странно мальчишеским.

— Майор — занятой человек, — проговорил он после того, как быстро проглотил еще одну полную ложку.

Симона могла вести себя так же грубо, как и он.

— Все ли мужчины в этом доме так скупы на слова и неразговорчивы? Неужели вы все выражаетесь загадками?

Секретарь с тоской уставился на чашу с замороженным десертом, как показалось девушке, хотя его темные очки скрывали большую часть выражения на лице. Но его вздох они замаскировать не смогли.

— Джереми — общительный парень. Он может рассказать вам о лошадях все, что пожелаете.

Симоне не хотелось узнавать все о конюшнях майора Харрисона, о чем он прекрасно знал.

— Но я хочу поговорить с ним о нашем… соглашении. Он должен был упомянуть вам об этом.

Эти слова наконец-то привлекли его внимание. Мистер Харрис наклонился ближе, уставившись на нее через стол.

— Вы недовольны своей комнатой? Или тем, как с вами здесь обращаются?

— О нет, все чудесно. Только меня волнует неуверенность в договоренности в целом. — Она пожала плечами. — Я странно чувствую себя здесь в роли гостьи, не знаю, где я окажусь завтра или чего от меня ожидают.

Он снова вздохнул и оттолкнул чашу в сторону.

— Майор придумает для вас что-нибудь другое, если вы не довольны условиями здесь. Я могу навести справки среди своих знакомых и узнать, не ищет ли кто из них гувернантку.

— У меня нет рекомендаций.

— У меня есть друзья, которые могут снабдить вас всем, что потребуется.

— Даже не встретившись со мной? Разве это не будет нечестным? — И вообще, что за друзья могут быть у этого секретаря, которые могут предоставить рекомендации заочно?

— Вы хорошая гувернантка?

— Я старалась быть ей.

— Этого будет достаточно. — Он вернулся обратно к своему силабабу, очевидно, считая дискуссию оконченной.

Симона смягчилась и позволила ему съесть одну или две ложки, после чего произнесла:

— Я не знаю, обсудил ли майор с вами мои затруднения.

— Мы с майором делимся всем.

Если бы зеленые стекла могли посылать искры, то Симона могла бы воспламениться. Но на самом деле от его слов у девушки застыла кровь в жилах. Она практически уронила стакан вина, который вертела в руках.

— Вы делитесь… всем?

Теперь настала его очередь уронить ложку, разбрызгав прежде пенистый десерт на скатерть.

— Боже милостивый, мисс Райленд. Нет, мы не делим женщин. Откуда у вас взялась такая идея?

От Лидии Бертон, конечно же, но Симона этого не сказала.

— Я не слишком хорошо знаю правила этого, хм, бизнеса. Майор и я не обсудили сроки и условия.

— Не думаю, что правила, если такие и есть, не подлежат изменению. Это же не юридический контракт, знаете ли. Просто доверяйте майору, и он позаботится о том, чтобы никто не вел себя с вами таким образом, что вы посчитаете это оскорбительным. Он позаботится обо всем.

— Конечно. Именно это сказала миссис Бертон. Извините, если я усомнилась в его намерениях. Или в ваших.

Он что-то проворчал, а затем игнорировал ее в пользу этого проклятого силабаба. Симоне не хотелось еще больше раздражать его, так как секретарь будет тем, кто станет выполнять те распоряжения, на которые решится майор. Должно быть, до него дошло, что девушка молчит, или он осознал недостаток собственных манер, потому что мистер Харрис спросил:

— Скажите мне, вы никогда не задумывались над тем, чтобы стать актрисой? Учитывая ваши финансовые обстоятельства, сцена могла бы принести вам больше денег.