— Мистер Кинкейд говорит, что в погребе есть немного папиного вина. Что ты думаешь, Лиззи?

Нет, этот человек не будет сидеть за ее столом, улыбаться ей, заставляя чувствовать слабость, услаждая всех своими рассказами, прокладывая себе дорогу в их жизнь. Зачем? Чтобы при первой возможности бежать и оставить ей воспоминания о кратких моментах, когда тело у нее плавилось, а сердце бешено стучало; когда она чувствовала себя живой, веря в свою привлекательность, в способность возбуждать желание?

— Лиззи? — неуверенно окликнула Шарлотта.

— Замечательно, — с притворным одобрением сказала она. — Мы устроим званый, вечер.

Джек выглядел слишком довольным собой.

Чего Лиззи уже не могла вынести и решительно покинула гостиную. Когда же приедет мистер. Гордон? Когда он приедет, чтобы избавить ее от этого безумия?


Глава 20


Если невозможно победить, значит, надо признать свое поражение. Лиззи признала. Когда следующим вечером она зашла перед ужином к Шарлотте, та онемела, увидев на сестре голубое шелковое платье, которое, так долго провисело в шкафу.

— Лиззи, ты просто красавица, — сказала она, и та покраснела от удовольствия.

— Тебе это кажется, потому что я столько месяцев носила траурную одежду.

Подойдя к гардеробу Шарлотты, она распахнула дверцу.

— Что ты собираешься делать? Я не сниму траур, пока не позволят внешние приличия, — заявила Шарлотта. — И мне плевать на указы Карсона.

— Приличия закончили папин траур уже два месяца назад, — весьма непочтительно ответила Лиззи, игнорируя тяжелый вздох сестры. — Если хочешь злиться, то злись, что Карсон навязал нам этот ужин, будто мы пара дебютанток. Мы уже больше года никого здесь не принимали.

— Так положено, — мрачно произнесла Шарлотта.

— Конечно, — согласилась Лиззи, доставая платье из золотой парчи.

В нем сестра была на приеме у Макбрайаров по случаю пятидесятилетия их счастливого брака. Шарлотта обожала это платье и вертелась у зеркала, восхищаясь собой.

А две недели спустя она упала с лошади…

— Ты жестокая, — побледнела Шарлотта. — Нет, я не собираюсь заканчивать свой траур.

Лиззи бросила платье на кровать.

— Больше года ты носишь только черное и серое. Жизнь продолжается, Шарлотта. Вечером ты его наденешь и возглавишь званый ужин, как полагается хозяйке.

— Оно слишком красиво для сидения в кресле. Ты должна его надеть.

— Я люблю мое платье. А это, — сказала Лиззи, — прекрасно вне зависимости оттого, сидишь ты, стоишь или лезешь на дерево.

— Лиззи, пожалуйста! — запротестовала Шарлотта, когда сестра развернула кресло к трюмо. — Я буду глупо выглядеть в таком великолепном наряде.

— Почему? Потому что не можешь стоять?

— Потому что я уже вряд ли женщина.

— Абсурд!

— Абсурд? Я для всех обуза. Я не могу позаботиться о себе, не могу даже возглавить обеденный стол. Ньютон говорит, я недобрая, он вообще не понимает меня.

— Он волен иметь собственное мнение, не так ли? — раздраженно спросила Лиззи.

— Конечно. Он говорит, я должна улыбаться, потому что у меня красивая улыбка. Но когда я ответила, что едва ли у меня есть основания улыбаться, он сказал: «Ты ведь жива, разве нет, девушка?» — произнесла Шарлотта, имитируя его хриплый голос. — Да, Лиззи, я жива, но привязана к креслу. И знаешь, что он мне на это сказал? Дескать, я привязана к креслу потому, что сама хочу быть привязанной. В нем я чувствую себя в безопасности, но если я попрошу о помощи, мир будет открыт для меня.

— Он все это сказал?!

— О да, он говорит, говорит и говорит.

Закрыв лицо руками, Шарлотта начала плакать.

— Дорогая, что же тут плохого?

Лиззи села рядом с ней.

— Он такой несгибаемый и упрямый, но каким-то образом заставляет меня быть менее раздражительной. Можешь это представить? Когда я с ним, я не чувствую злости. Я чувствую себя так, будто мир действительно может открыться для меня.

— Но, Шарлотта, это замечательно!

— Нет-нет, Лиззи, это ужасно. Он арендатор небольшой фермы. Живет в коттедже к югу от замка Бил, у него есть кусок земли, немного скота. Мы несовместимы. А если б даже мы подходили друг другу, как он может вынести это? — спросила она, кивнув на свои ноги.

— Глупости! Как-то один человек сказал мне, что любовь приходит из самых неожиданных мест.

— Боже, Лиззи! Я не люблю его. Давай, давай, нас ждут в гостиной.

Шарлотта вытерла слезы и начала перебирать украшения в бархатной шкатулке на туалетном столике.

Лиззи поднялась.

— Да. Но я считаю, ты должна надеть золотое, — сказала она, глядя в зеркало на сестру.

— А чем мы будем кормить наших гостей?

— Карсон прислал оленину.

Лиззи рассказывала, что она вместе с Киыкейдами сделала для подготовки вечера, и одновременно помогала сестре надеть золотое платье. Шарлотта преобразилась. Она стала настоящей красавицей.

— Честное слово, граф перевернул Торнтри вверх дном. — Лиззи принялась причесывать сестру. — Не появись он в Гленалмонде, нам бы не пришлось возиться с этим приемом.

— Боже, ты говоришь мне о любви, а сама хочешь понравиться ему, Лиз.

— Не смеши меня. Ведь не я пригласила его сесть за наш стол, да?

— Посмотри на себя. Я давно не видела тебя такой красивой. Неудивительно, что ты поспешила снять траур.

— Я оделась, как полагается для званого ужина, — резко ответила Лиззи.

— Ну… конечно. Тем не менее ты должна согласиться, граф довольно интересный, — настаивала Шарлотта.

— Да, негодяи всегда по-своему привлекательны. — Сестра хихикнула. — Смейся, если хочешь, но граф — негодяй, и, более того, у него бездонный колодец превосходных выдумок, которыми он пользуется, чтобы снискать чье-либо расположение, когда ему это нужно. Он способен очаровать любую женщину, включая тебя, Шарлотта. И его разыскивают за измену. Представь себе! Разыскивают за измену! Ламборн — негодяй с преступными склонностями.

Шарлотта засмеялась.

— Очень хорошо, граф негодяй! Причем красивый негодяй… Ох! Не дергай так! — воскликнула она, хватаясь за голову. — Видишь? Он тебе нравится.

— Единственный джентльмен, который мне нравится, это мистер Гордон. И чем скорее он сюда приедет, тем будет лучше для всех нас, — упорствовала Лиззи, вплетая ленту в густые светлые волосы сестры.

Но Шарлотта продолжала с сомнением смотреть на сестру.

— Признайся, Лиззи, в нем есть нечто привлекательное. Он красивый и самый очаровательный мужчина, когда-либо приезжавший в Гленалмонд. К тому же богат.

— Право, Шарлотта, все это есть и у мистера Гордона. Хотя он пока не богат, но, уверяю тебя, непременно будет.

— Ламборн притрагивался к тебе?

— Шарлотта!

— Не понимаю, как можно столько времени провести наедине с таким мужчиной и остаться равнодушной?

— Ты неисправима!.. Ставлю тебя в известность, что наши пути редко пересекаются, и немедленно прекрати эти глупости. Мистер Гордон должен знать, что ничего между нами не случилось.

Шарлотта фыркнула.

— Тогда молись, чтоб он приехал как можно скорее.

Лиззи не ответила. Ей совсем не хотелось подвергаться допросам сестры. Возможно, Джек в какой-то степени действительно вызывал у нее симпатию и Шарлотта права: он самое интересное событие, происшедшее в Торнтри за долгое время. Ну и что из этого? Ламборн исчезнет, едва только у него появится такая возможность, и, если даже он сказал ей правду насчет своих чувств, она все равно останется для него всего лишь развлечением. Он же не собирается увезти ее и Шарлотту из Торнтри в Лондон или замок Ламборн. А представить его живущим в Торнтри невозможно.

В общем, нравился он ей или нет, не имело никакого значения, и лучше выкинуть это из головы. Поглядевшись в зеркало и убрав за ухо локон, выбившийся из жемчугов, вплетенных в прическу, Лиззи напомнила себе, что надела свое любимое платье только ради приема.

Не более того.

Ньютон с видом хозяина дома налил Джеку маленькую порцию спиртного.

— Uisge-beatha, — гордо произнес он, называя виски гэльским словом, — Я сам гнал его.

Он чокнулся с Джеком. Тот залпом выпил огненную жидкость и улыбнулся Ньютону сквозь выступившие слезы.

— Отличное виски, — солгал он.

Просияв от удовольствия, Ньютон протянул ему фляжку, но Джек быстро поднял руку.

— О нет, сердечно благодарю, с меня хватит. — Он уже и так надел по требованию шотландца килт. — Значит, ты остаешься здесь, Ньютон? Я думал, Карсона удовлетворил причиненный им вред и он позволит тебе вернуться к твоим овцам. Ведь у тебя есть стадо? Много овец на крутом склоне холма? Может, и собака есть, чтобы составить тебе компанию долгими зимними вечерами?

— Ты сам знаешь, что я не могу покинуть Торнтри. Кто тогда присмотрит за тобой?

— Очень великодушно с твоей стороны, — ответил Джек. — Но если это настоящее обручение, как хочет убедить всех нас твой лэрд, тогда зачем нужен кто-то для присмотра за мной? От кого ты меня охраняешь?

Ньютон скользнул по нему взглядом.

— У меня есть небольшая ферма, — нехотя сказал он. — За моим стадом, как ты это называешь, в мое отсутствие приглядывает мой кузен.

— А жена у тебя есть? — не отставал Джек.

— Я вдовец.

— Значит, ты живешь совсем один, мистер Ньютон?

Тот пожал плечами.

— Земля кузена рядом с моей. По воскресеньям приходит сестра.

Он казался вполне довольным этой жизнью. Наверное, он из тех, кто живет в одиночестве, подумал Джек. Интересно, он тоже, похож на такого человека? Эта мысль обеспокоила его.

— На твоем месте я бы не покинул свою землю ради службы подозрительному хозяину.