– И все же, – наклонив голову набок, она взглянула на Дэниела из-под опущенных ресниц, – мне кажется, прошла целая вечность.

– Тем не менее это было всего лишь сегодня утром, – сказал он более резким тоном, чем ему хотелось.

– Этого недостаточно, – отозвалась Корделия на его замечание и, помолчав, добавила: – Это только разожгло мой аппетит.

– Что сделало?

– Господи, не нужно делать такой удивленный вид. – Она мило улыбнулась, словно обсуждалось что-то гораздо меньшее, чем… в общем, гораздо меньшее. – Можно подумать, у вас никогда прежде не было женщины, которая говорила, что скучает по вас.

– Меня беспокоит не то, что вы скучали, а ваш аппетит.

– Ну разве это не интересно? – Корделия покачала головой, как будто сама не могла до конца этому поверить. – Я даже не подозревала, что у меня может возникнуть аппетит, вызванный чем бы то ни было. – Она встретилась взглядом с Дэниелом. – Признаюсь, мне это очень приятно.

– Что именно? – Нахмурив брови, Дэниел озадаченно смотрел на нее.

– Уоррен, ваше лицо может остаться таким навсегда, если вы не будете следить за собой.

– Что именно вы хотите сказать?

– Хочу сказать, что вы становитесь непривлекательным. Было бы досадно, если бы вашему исключительно красивому лицу пришлось остаться…

– Я совсем не это имел в виду, и вы прекрасно все понимаете.

– Вы, быть может, и сообразительны, когда дело касается бизнеса, но, чтобы понять что-то совершенно простое, вам, очевидно, требуется ужасно много времени. Должно быть, это объясняется удивлением. Вы не ожидали моего прихода, и я застала вас врасплох. – Она задумчиво свела брови. – Тогда будем двигаться более медленными шагами.

– Двигаться к чему?

– Но сначала, – продолжила Корделия, оставив без внимания его вопрос, – я чувствую, что у меня пересохло в горле.

– Я позвоню и попрошу принести чай, – кивнул Дэниел.

– Говоря по правде, Уоррен, для такого вечера чай не слишком подходит. Думаю, бренди намного уместнее. – Она окинула взглядом комнату. – И эта контора… Уверена, вы не проводите все свое время здесь. У вас, наверное, есть гостиная? Или какое-то другое место, менее подходящее для работы и более подходящее… для расслабления. Для получения удовольствия, если хотите. Полагаю, в гостиной нам будет удобнее.

– Мои комнаты выше этажом, – не подумав, сообщил Дэниел.

– Прекрасно, – ни секунды не колеблясь, откликнулась Корделия. – Нам нужно многое обсудить, и так как речь пойдет не о бизнесе, я бы предпочла, чтобы нас окружала неделовая обстановка. Не возражаете?

– Пожалуй, нет. – Ему, вероятно, следовало бы возразить – и возразить решительно. Но Дэниел хотел понять, что она задумала. Ему было любопытно и интересно. Поэтому он не насторожился. В конце концов, перед ним хорошо воспитанная молодая леди из уважаемой семьи.

Направившись к двери, Корделия оглянулась на Дэниела и спросила низким обольстительным голосом:

– Так мы идем?

– Пожалуй, да. – И он последовал за ней – за прилично воспитанной молодой леди с независимым характером и умением всегда получать то, что хочет.

Вопрос в том, что она хотела в этот момент. Дэниел мог положить конец всему этому, поставив ее лицом к лицу перед правдой о ее и его собственном обмане. Но это могло привести к катастрофе. В музее Дэниел едва не признался ей во всем, но он согласился с предложением ее брата предоставить Корделии сделать все следующие шаги. Он также согласился с доводом, что раз она сама все это затеяла, ей и заканчивать. Это будет для нее вполне заслуженным уроком. Но при всем этом Дэниел был совершенно уверен, что ее брат не предвидел того, что теперь происходило. Однако аргумент, почему не следует открывать Корделии правду, оставался таким же веским, как и вчера, когда Дэниел, Кресуэлл и настоящая мисс Палмер обсуждали этот вопрос. И сейчас у Дэниела не было выбора, оставалось только ждать и смотреть, что будет делать Корделия.

Отдав Гиллиаму распоряжение принести бренди, они поднялись по лестнице на этаж, который англичане называют первым, и Дэниел проводил ее в гостиную – просторную, красиво обставленную комнату с диваном, креслами и небольшим письменным столом. Еще раз он отметил про себя, насколько эта комната лишена индивидуальности: ничто в ней не говорило о нем самом. Обычно он был слишком занят, чтобы обращать внимание на такие вещи. Но изредка, когда это случалось, Дэниел напоминал себе, что не один только Уоррен скучает по дому. Однако сейчас он радовался отсутствию чего бы то ни было личностного.

– А комнаты мистера Синклера тоже на этом этаже? – поинтересовалась Корделия, рассматривая комнату.

– Нет, наверху.

– Правда? Весьма необычно. Как правило, комнаты хозяина дома находятся на нижних этажах, а слуги и наемные работники располагаются выше.

– Мистеру Синклеру нравится вид с верхних этажей, – поспешно пояснил Дэниел. – Американец в чужом городе предпочитает красивый вид соблюдению ограничений социального характера. Дэниел Синклер считает меня во многом таким же, как он сам, за исключением, быть может, полного капитала.

– Он настоящий демократ, – улыбнулась Корделия.

В гостиную вошел Гиллиам, поставил на стол поднос с бренди и бокалами, затем вышел, намеренно не закрыв за собой дверь. Дэниел отметил про себя, что за это дворецкого следует премировать.

– Однако, – подойдя к столу, Дэниел наполнил бокалы, – я должен добавить, что в предстоящие годы благодаря успешному развитию американских железных дорог неравенство в размере наших капиталов будет уменьшаться.

– Ваших капиталов? – Подойдя, Корделия взяла у него бокал. – Я думала, у вас нет капитала, Уоррен, – она сделала глоток и взглянула на Дэниела поверх бокала, – а есть только перспектива.

– Превосходная перспектива, – убежденно подтвердил он.

– Разумеется, – прокомментировала Корделия. – А что вы скажете о своем будущем, Уоррен, если не говорить об этой перспективе?

– О моем будущем? Никто не может предсказать будущее.

– Но у вас, безусловно, есть какие-то мечты? – Она не торопясь отошла от него. – Вдобавок к перспективе.

– Мечты?

– Да, мечты. Чего вы хотите добиться в жизни, кроме того, чтобы стать железнодорожным магнатом? – Подойдя к двери, она ногой плотно закрыла ее.

– Что вы делаете?

– Ничего. – Она прислонилась к двери и отпила бренди. – Абсолютно ничего.

– Если вы не заботитесь о своей репутации…

– Я – нет. – Она медленно улыбнулась. – А вы?

– Конечно же, забочусь. Могут пойти разговоры.

– О секретаре мистера Синклера и компаньонке леди Корделии? – Она небрежно повела плечами. – По-моему, такие разговоры ни для кого не представляют интереса.

– Тем не менее я полагаю…

– Вы просто стараетесь сменить тему. – Она вытянула в его сторону руку с бокалом. – Ничего не выйдет.

Ее глаза блестели, но Дэниел не мог с уверенностью сказать, что они выражали: возможно, упрямство, возможно, решимость или желание. Однако от этого взгляда у него внутри все сжалось. Одним глотком он допил свое бренди.

– Чего вы хотите, Уоррен? – Корделия неторопливой походкой вернулась к нему. – Какие у вас мечты, какие желания?

«Я хочу, чтобы вы перестали называть меня Уоррен!» Дэниел снова наполнил свой бокал.

– Каковы ваши мечты? – остановившись перед ним, повторила Корделия тихо и чувственно. – Ваши желания?

– Мои желания? – На этом слове его голос сломался.

– Чего вы хотите, Уоррен? – Потянувшись за него, Корделия поставила на стол бокал.

– Вы уже спрашивали об этом.

– Приходится повторять. – Она взяла у него из руки бокал, сделала глоток и потерлась губами о губы Дэниела.

Жар спиртного и тепло женщины слились воедино и обожгли его. Дэниел уперся руками в стол не столько для того, чтобы не упасть, сколько для того, чтобы удержаться и не потянуться к этой женщине. Уже через мгновение даже неискушенной леди Корделии стало бы совершенно ясно, чего он хочет.

– Вы пытаетесь соблазнить меня, мисс Палмер?

– Это не входило в мой первоначальный план. – Ее зеленые глаза выражали удивление, как будто она вообще не думала о соблазнении. Но соблазнение уже витало в комнате. – Возможно, такая мысль у меня и была – глубоко в подсознании. – Она долго смотрела на Дэниела, затем шаловливо улыбнулась. – По-моему, эта идея на удивление хороша.

– Даже не думайте об этом. – Он протяжно прерывисто вздохнул.

– Честно говоря, Уоррен, я только и делаю, что думаю, и я от этого устала. Я думаю, куда я отправлюсь в следующее путешествие. Я пишу… Я помогаю леди Корделии работать над описанием тех мест, где мы были. Хотите знать, о чем я думаю сейчас?

– Не уверен.

– Я думаю, что впервые за свои почти двадцать шесть лет оказалась одна в комнате с джентльменом, который мне не родня, – она сделала большой глоток бренди из его бокала, – с бокалом изумительно вкусного и крепкого бренди в руке и малой вероятностью, что появится еще кто-нибудь.

– Наверное, нам нужно что-то с этим делать. – Что нужно было сделать Дэниелу, так это открыть дверь или отправить отсюда эту женщину. Во всяком случае, ему следовало держаться от нее на расстоянии, превышающем несколько дюймов. Но зеленые глаза Корделии таили обещание, против которого – Дэниел это чувствовал – он не устоит и сопротивляться которому ему с каждой секундой хотелось все меньше. Забрав у Корделии свой бокал, он допил остаток бренди и поставил пустой бокал на стол.

Не важно, что она задумала, но весь воздух определенно стал насыщен обольщением, и до такой степени, что его, казалось, можно потрогать и попробовать на вкус.

– И что же нам нужно с этим делать? – Корделия снова обвила руками его шею и потерлась губами о его губы.

– Нам нужно открыть дверь. Нужно проводить вас домой. – Его руки сомкнулись вокруг нее. – Нам нужно прийти в себя.