София Нэш - Скандальная репутация

— Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости.

Герцог с любопытством наблюдал, как Розамунда безуспешно пыталась остаться серьезной, но, в конце концов, все же просияла широкой улыбкой.

— Я им говорила то же самое, — весело призналась она, и Люк захотел овладеть этой женщиной-ребенком, причем немедленно, по возможности не сходя с места. Под кизиловым деревом. Или по крайней мере зацеловать ее до потери рассудка. Снова и снова видеть, как она смеется.

Люк ощутил сильное возбуждение и инстинктивно прижал Розамунду к дереву. Твердая выпуклость на его панталонах — видимый и осязаемый признак мужского желания — уперлась ей в живот, обжигая ее огнем даже сквозь многочисленные слои одежды.

Розамунда пискнула и попыталась оттолкнуть герцога.

Он сразу же отпустил ее.

Ей стало трудно дышать.

— Я не хотел вас испугать. — Заметив откровенную панику в ее глазах, герцог почувствовал головокружение и поклялся никогда больше не задевать ее ни словом, ни действием. Впрочем, слова мало что значат для женщины, прошлое которой состоит сплошь из невыполненных обещаний.

Ему не следовало так поступать. Совершенно очевидно, миссис Берд боится его прикосновений. Должно быть, в качестве справедливого наказания небеса внезапно обрушились мощными потоками воды. В Корнуолле часто говорят: «Если на дворе туман, скоро пойдет дождь. Если же тумана нет, значит, дождь уже идет».

Планы бабушки относительно пикника на открытом воздухе теперь оказались сорванными. Возможно, его планы относительно миссис Берд — тоже. Правда, у него еще есть время — ехать до дома довольно далеко, чтобы убедить ее принять в подарок сезон развлечений. Только отныне и впредь ему придется либо владеть собой, либо держаться подальше от Розамунды.

Остается ограничиться беседами — впрочем, как они согреют его холостяцкую постель, было неясно.

Его светлость обещал провести специальную кампанию приключений, и сдержал свое слово. Розамунда убедилась в этом четырьмя днями позже.

Сидя за столом и медленно потягивая божественный напиток — шоколад, она закрыла глаза и стала вспоминать каждый момент восхитительных, недоступных прежде развлечений. Каждое утро Люк встречал ее планами чудесного праздного времяпрепровождения. Больше прочего ей нравились рассветные часы, посвященные езде на замечательной лошади. Все гости в это время еще спали. Розамунда давно отвыкла от прогулок верхом, и все ее мускулы ныли, но это была приятная боль.

Герцог сдержал и другое обещание, невысказанное.

Он больше не прикасался к ней. Здороваясь, он всегда закладывал руки за спину, а садиться в седло и спешиваться Розамунде помогал грум. Герцог даже не предлагал ей руку, чтобы проводить к столу. Благодаря этому Розамунда смогла, наконец, полностью расслабиться и насладиться игрой.

Розамунда стала очень осторожна, и теперь служанка регулярно будила ее задолго до рассвета, чтобы предотвратить непрошеное вторжение Люка в комнату. Это было вовсе не трудно. Годы страха и несчастий научили ее вставать очень рано, чтобы хотя бы немного побыть в тишине и покое.

Но в Эмберли герцог не разрешил ей задумываться о прошедшем. Она должна была жить только сегодняшним днем. Ей следовало переживать захватывающие приключения, даже если временами Люк вовсе не казался довольным этим. Особенно в то утро, когда они отправились на берег к развалинам древней церквушки, которую, как говорили, посещали призраки былых прихожан.

Тогда было особенно жарко, и герцог не сумел подобающим образом скрыть неудовольствие, когда Розамунда предложила подняться на довольно высокую скалу, с которой должен был открываться великолепный вид на море, бьющееся о гигантские скалы.

— Передумали? — смеясь, спросила она. — Вы же сами сулили мне приключения и развлечения, чтобы стереть годы…

— Только совершенно безумная женщина может наслаждаться лазанием по горам в такую жару, — проворчал Люк, уворачиваясь от сыпавшихся сверху камней. — Я же говорил вам: лучше пойти поплавать.

Розамунда весело расхохоталась, заметив на его физиономии унылую гримасу.

— Я вымостил дорогу в ад, — вздохнул он.

Вспоминая тот день, Розамунда никак не могла поверить, что чувствовала себя так свободно с этим человеком, абсолютно не боясь высказывать свои мысли. Ничего подобного она не позволяла себе уже очень давно. Даже с Сильвией. Груз вины никогда не давал ей оставаться веселой и беззаботной. К горлу подступил комок, и она поставила чашку на блюдце.

Когда миссис Берд и Люк оказывались в компании других гостей, герцог сохранял холодность и высокомерную, слегка насмешливую манеру разговора, а она была вынуждена сносить далеко не самые доброжелательные взгляды присутствующих — презрительные, пренебрежительные, ненавидящие.

Этот человек наедине с ней и в обществе остальных вел себя совершенно по-разному. Это заставляло Розамунду постоянно держаться настороже. Возможно, когда они остаются наедине, он намеревается волочиться за ней? Когда же вокруг было много людей, герцог словно воздвигал вокруг себя высокую стену, и Розамунда, как, впрочем, и другие гости, не всегда осмеливалась заговорить с ним. Даже Теодора Тэнди иногда переставала хихикать. Розамунда искренне сочувствовала подхалимам, делавшим все возможное, чтобы добиться его внимания, и впадавшим в оторопь от его циничных реплик. Некоторые не понимали, что стали посмешищем. Им было легче. Однако большую часть времени герцог проводил, запершись в личных апартаментах.

Она хотела налить еще одну чашку шоколада, но кастрюлька оказалась пустой. Что ж, значит, так тому и быть. Раз любимый напиток кончился, а герцог еще не пришел, очевидно, сегодня не будет прогулки. Розамунда вздрогнула от легкого стука в дверь и, оглянувшись, увидела на пороге сестру. Сильвия не скрывала волнения.

— Ее светлость организовала морскую прогулку. Ты едешь с нами, Роза.

— Под парусами?

— Да. У герцога в Пензансе стоит на якоре яхта.

— Народу будет много?

— Я точно не знаю. Герцогиня сначала говорила что-то очень странное относительно ранних пташек, а потом ее глаза заблестели, и она заявила, что сегодня прекрасный день для поездки на корабле. Наверное, в основном там будут члены «Вдовьего клуба», но еще приглашена Чарити и, кажется, ее брат, — тихо добавила Сильвия.

Розамунда склонила голову набок и постаралась рассмотреть выражение лица сестры.

— По-моему, сэр Роули увлекся тобой.

— Ты ошибаешься, Роза! — горячо затараторила Сильвия. — Мне очень приятно общаться с его сестрой. Чарити — сама доброта и любезность. Грех так говорить, но я рада, что старого викария больше нет. Он был злобным и мелочным человеком.

— Послушай, Сильвия, — пробормотала Розамунда, взяв сестру за руку. — Ты еще ни о ком не говорила с такой злостью!

Сильвия отвела глаза.

— Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая благочестивое выражение на лице твоего мужа, когда он по воскресеньям собирался в церковь и всякий раз напоминал тебе, что ты не можешь пойти с ним.

Розамунда порывисто обняла сестру и закрыла глаза.

— По крайней мере, у меня была ты — мое утешение. Знаешь, дорогая, на самом деле мне нравились воскресенья, когда, мы с тобой оставались вдвоем. Мы могли заниматься, чем хотим или гулять, не опасаясь наткнуться на соседей, которые тоже были на проповеди.

Сильвия высвободилась и отошла к окну.

— Роза, — тихо спросила она, — ты ведь присоединишься к нашей компании, не правда ли?

Розамунда заколебалась. Судя по тону сестры, это было для нее очень важно. Без сомнения, здесь замешан сэр Роули. Что ж, она готова была переплыть семь морей, если это принесет счастье ее милой Сильвии. Да и чем ей еще заняться? Шить? Одному Господу известно, как ей надоело это рукоделие!

— Конечно, — ответила она.

Часом позже вдовствующая герцогиня, суетясь словно наседка над цыплятами, доставила группу избранных в порт, пока остальные гости не успели прослышать о ее замечательном плане.

Они подъехали к бухте в открытом экипаже, и Розамунда получила возможность полюбоваться красивым, но, увы, полуразрушенным строением на горе Святого Михаила. Шпиль древнего бенедиктинского монастыря смело пронзал низкие облака, вероятно, желая, во что бы то ни стало воссоединиться с небесным покровителем обители.

Судя по направлению ветра, день обещал быть вполне подходящим для прогулки. По небу с запада плыли небольшие облака. Утренняя дымка окутывала живописные домики, стоящие на берегу. Морские водоросли неопрятными кучами лежали на пляже и гальке у подножия горы, обнажавшейся только во время отлива. Было довольно прохладно, и Розамунда, захватившая только тонкую шаль, продрогла.

У нее перехватило дыхание, когда она увидела Люка Сент-Обина, стоящего высоко на мачте великолепной одномачтовой парусной яхты, на фоне которой снующие вокруг рыболовные суденышки казались смешными карликами. Самого же герцога от палубы, отделяло не менее шестидесяти футов.

Этот закаленный ветрами человек был командиром до мозга костей, хотя выглядел неофициально: коротко закатанные рукава, взлохмаченные ветром темные волосы.

Заметив на корме выполненную золотыми буквами надпись «Сердце Каро», Розамунда задалась вопросом: кто эта женщина, завладевшая душой герцога. Или, наоборот, он пленил ее? Розамунде страстно захотелось узнать, кого же столь сильно любил герцог, или любит до сих пор, поскольку так назвал свой корабль. Накануне она подслушала в саду, разговор двух замужних дам, сплетничавших о лорде Огонь-и-Лед и о разбитых сердцах, которые он оставил в городе. Причем одна из этих дам, самая красивая, была очень печальна.