Саманта Джеймс - Скандальная невеста

Майлз лежал рядом с женой, приподнявшись на локте. Он снял шейный платок и сбросил куртку. В сапогах, плотно облегавших бриджах и белоснежной рубашке граф выглядел очень элегантно. Беседа, подобно протекавшему поблизости ручейку, была неспешной.

— Около Линдермер-Парка есть место, очень похожее на это, — тихо проговорил Майлз.

— Линдермер-Парк?

— Это мое поместье в Ланкашире.

— Ланкашир! Как это далеко от Лондона! Я не знала, что у вас там поместье.

— Я провожу там большую часть года. Обычно я приезжаю в Лондон примерно на месяц, по делам.

— Ну, я, конечно, понимаю почему. Временами Лондон становится очень утомительным. — Виктория поморщилась. — Летом здесь жарко. А зимой так тоскливо и холодно.

Майлз ничего не сказал.

— Итак, — беспечно продолжала она, — если бы вы сейчас находились в Линдермер-Парке, чем бы вы занимались?

Улыбка тронула губы Майлза.

— Вполне возможно, я бы скакал по полю в поисках пропавшей овцы. Виктория рассмеялась;

— Вы? Я не могу представить, как вы гоняетесь за овцой.

— А я представляю, как вы в шелках и лентах блистаете в свете и в вашу честь поднимают бокалы.

Голос Майлза был тихим и безрадостным, Виктория внимательно посмотрела на него.

— Майлз? Что случилось?

На его губах играла едва заметная улыбка.

— Ничего, Виктория. Не нужно беспокоиться. Виктория решила, что здесь что-то не так. По лицу Майлза нельзя было понять, в чем дело. Но девушка чувствовала, что настроение мужа изменилось. Осторожно она дотронулась до рукава Майлза.

— Майлз, — тихо попросила она, — если вас что-то беспокоит, я хочу, чтобы вы мне рассказали. Он взглянул на руку Виктории, затем ей в лицо.

— Вы действительно этого хотите, графиня?. — Майлз медленно приподнялся. — Что бы вы сказали, узнав, что я испытываю вожделение к своей жене сейчас? В этот самый момент.

На губах Виктории заиграла улыбка.

— Я бы сказала… вам больше не нужно испытывать вожделение.

Тут же Майлз заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Глядя на Викторию сверкающими глазами, граф спросил:

— Вы представляете, о чем выговорите? Вы представляете? Виктория провела рукой по его груди.

— Да, — прошептала она. — Да. Казалось, что прогремел гром. Майлз дотронулся губами до рта Виктории. И это было именно так, как она себе представляла. Его поцелуй был неистовым. Однако девушка испытала дивное ощущение. Она чувствовала его необузданную страсть, желание обладать ею. И она хотела этого. Сердце ее ликовало.

Она прильнула к мужу. Девушку охватила странная дрожь. У нее заболели груди. Тонкие мужские пальцы проникли за декольте. У нее чуть не остановилось сердце. Но Виктория не отстранилась.

Подушечкой большого пальца Майлз лишь слегка дотронулся до ее груди.

Виктории показалось, что в том месте, которого он коснулся, вспыхнуло пламя. Но теперь она знала, чего так страстно жаждет. Время остановилось, пока эти дьявольские пальцы дотрагивались и дразнили то один сосок, то другой.

«Майлз, — думала юная графиня. — О Майлз…»

Граф развязал тесемки лифа, и он упал с плеч, открывая округлую нежность ее груди. Грейсон в изумлении смотрел на Викторию, на розовую набухающую плоть, которую никогда не видел ни один мужчина.

Глаза Виктории были устремлены на мужа. Внезапно выражение его лица изменилось. Казалось, оно опять стало каменным.

— Нет, — тихо проговорил Стоунхерст. — Так не годится. Черт возьми, так нельзя! — И оттолкнул жену.

Виктория чувствовала себя так, будто ее ударили. Ошеломленная и смущенная, она медленно поднялась.

— Конечно, можно, — едва слышно сказала графиня. — Ведь мы женаты!

Грейсон стиснул зубы, опустив голову.

— Нам пора ехать, — произнес он. У Виктории дрожали руки, когда она пыталась завязать тесемки лифа. Он не хочет ее. Она поставила себя в глупое положение. Она бросилась в его объятия.

Наконец девушка была готова. Сухими глазами, в которых затаилась боль от невыплаканных слез, она посмотрела на мужа.

— Майлз, — очень тихо проговорила она; —.Майлз, пожалуйста, скажите мне…

— Мы уезжаем, Виктория. Мы уезжаем. Отчаяние охватило ее. Виктория бросилась к экипажу. Сердце ее разрывалось на части.

Пока ехали обратно, они ни слова не сказали друг другу, а когда вернулись домой, Виктория убежала в свою комнату. И там расплакалась.

Наконец Виктория обессилела от слез. Следующие несколько дней она избегала графа, — а может быть, он ее избегал? Только позже девушка поняла…

Майлз, конечно, хотел ее. Она даже не представляла, что его поцелуй может быть таким пламенным, а объятия — такими страстными.

Что-то его сдерживало. Но что это могло быть? Что? Другая женщина? Виктория не верила. Она не могла поверить.

Ее муж — спокойный, домашний человек. Заводить любовницу не в его характере. Может быть, он что-то скрывает? Какую-нибудь тайну? Нет, глупости. В таком случае почему только сейчас о» У, заговорил о своем доме в Ланкашире?

Это странно… а может, нет? Возможно, это только потому, что лишь совсем недавно исчезла стена непонимания между ними?

Однако стена опять возникла, такая же глухая, как и раньше.

Тем не менее Виктория решила, что она не будет сидеть дома и предаваться отчаянию. Однажды утром, когда принесли приглашение на бал, который устраивали лорд и леди Девон, графиня решила, что поедет.

В тот вечер ужин прошел в гнетущей обстановке. Однако юная леди заметила, что муж тайком бросает на нее взгляды. Но как только Виктория поднимала голову, он тут же отводил глаза. Один раз ей удалось застать его врасплох. И взгляд Майлза обжег ей душу.

У Виктории появилась надежда. Когда лакей убрал тушеного зайца, до которого она едва дотронулась, девушка постаралась изобразить на лице улыбку.

— Мы получили сегодня приглашение от лорда и леди Девон. Они устраивают бал в следующий четверг. Мне бы очень хотелось поехать.

Ответ Стоунхерста был коротким:

— Поезжайте!

Острая боль пронзила Викторию. Она больше не видела перед собой человека, который сжимал ее в объятиях, чьи губы покрывали ее рот страстными, необузданными, неистовыми поцелуями. «Опять статуя. Его что, заколдовали? Но я-то не волшебница. Я не смогу его расколдовать!» — в отчаянии думала Виктория.

Ее улыбка погасла. Она сцепила пальцы.

— Майлз, — тихо сказала она, — вы поедете со мной?

— Думаю, нет, Виктория. Вы любите балы, а я нет.

До конца ужина они молчали. Виктория, сославшись на головную боль, извинилась и, стараясь сдержать слезы, убежала в спальню. Она не могла уснуть, ходила взад и вперед по комнате. Одно было ясно… Так не может продолжаться. Они не могут вечно так себя вести.

Виктория подумала, что есть только один выход.

Молодая графиня слышала, как ее муж поднялся в свою комнату. Быстро, пока не струсила, Виктория постучала в его дверь.

Майлз открыл. Его брови поползли вверх от удивления.

— Что случилось, Виктория? — спросил он хриплым голосом.

Девушка впилась взглядом в графа.

— Можно войти?

Майлз хотел отказать. Она поняла это по тому, как вспыхнули его глаза. Все же он открыл дверь и пропустил жену в комнату. Она сделала несколько шагов, затем обернулась и посмотрела на мужа.

— Я не хочу быть назойливой, — быстро сказала она, — но я подумала, что мы можем… поговорить.

— Вас что-то тревожит, Виктория? Она нервничала. Майлз уже переоделся. На нем был халат темно-бордового цвета. Взору девушки предстала его обнаженная грудь. Ее охватила дрожь. Она поняла, что под халатом на нем ничего нет. И тут же промелькнула мысль: «Неужели Майлз спит обнаженным? Интересно, какой он? Волосатая грудь — это видно. А руки и ноги? И все-таки, наверное, без одежды Майлз такой же красивый, как и в своем самом элегантном костюме…» Виктория неуверенно заговорила:

— Я знаю, что наш брак начался неудачно. Но с некоторых пор — не так давно — мне стало казаться, что это не такая уж большая ошибка. — Виктория сделала паузу, но Майлз молчал. «Статуя, как же тебя оживить?» Виктория перевела дыхание и заставила себя продолжить: — В самом деле, Майлз, мне… мне казалось, что мы понимаем друг друга. Я… я думала, мы по-другому стали относиться друг к другу. Тот день… за городом, когда вы… вы меня поцеловали. Или, — голос Виктории звучал еле слышно, — вы забыли?

— Я стараюсь забыть, — резко ответил Майлз.

Все надежды Виктории рухнули. Она с трудом удержалась, чтобы с плачем не броситься вон из комнаты.

— Почему? Вы… вы так себя ведете, как будто стыдитесь того, что произошло.

— Этого не должно было произойти, Виктория. Неужели вы не понимаете?

— Нет, — сказала она с вызовом. — Нет! Почему вам нельзя желать меня? Целовать меня? Обнимать? Майлз, я… я не понимаю. — Голос Виктории прерывался. — Мне… мне хотелось, чтобы вы меня целовали, Майлз. Мне хотелось без конца ощущать ваши прикосновения. Я хотела… по-настоящему быть вашей женой. О Майлз, я… я думала, что вы тоже хотите быть моим мужем!

«Нет, это каменное изваяние ничем не разжалобить!»

— Вы забыли, Виктория. Если бы я не остановился, тогда нельзя было бы расторгнуть наш брак. Вы этого не понимаете?

Девушка смотрела на графа. У нее так дрожали губы, что она едва могла говорить.

— Так вот в чем дело! Вы все еще хотите расторгнуть наш брак?

Майлз ничего не сказал. Виктория упорствовала.

— Вы хотите расторгнуть наш брак, Майлз? Да?

В напряженной тишине она слышала, как бьется ее сердце. А Стоунхерст молчал.

— Да, вы хотите расторжения брака. Вы это хотите, но у вас не хватает мужества сказать мне. Посмотрите на меня, черт вас побери. — В ее глазах заблестели слезы. — Посмотрите на меня скажите мне!