— Надеюсь, вы довольны собой?

— Чем это мне быть довольной в такой день?

Как ни сердился герцог, он не мог не заметить, как хороша его жена, как прекрасны ее черные распущенные волосы. Чтобы расслабиться, он вытянул свои длинные ноги.

— Я советую вам изменить свое отношение ко мне. Теперь вы моя жена и останетесь ею, пока я не умру. Может быть, вы испытываете удовольствие от скандалов, которые сами и устраиваете?

Она вспыхнула:

— Вы же знаете, что нет.

— Напротив, мне кажется, что вы были в восторге от сцен, которые сегодня разыгрывали одну за другой.

Он действительно не сомневался в том, что она испытывала наслаждение от того, что унижала его. От этой мысли вновь накатила волна ярости, но он старательно сдержался.

— Вы принудили меня пойти с вами под венец. И вы рассчитывали, что я буду покорна вам, склоню голову и подчинюсь? Если это так, то вы жестоко ошиблись.

— Только в одном вы мне подчиняетесь, мадам. — Его взгляд просверлил ее. — И, пожалуй, этим-то я и буду держать вас ради нашего общего блага.

Николь вспыхнула от намека на ее несчастный страстный темперамент и изумилась.

— Надеюсь, вы шутите? — пробормотала она невесело.

— Идея очень привлекательная.

Они пристально смотрели друг на друга. Николь показалось, что карета слишком мала, Хэдриан находился так близко, что ей стало неспокойно. Такое же беспокойство она ощутила, стоя рядом с ним у алтаря. Его близость всегда волновала ее. Она ничего не могла с собой поделать, все ее мысли крутились вокруг брачной ночи — ее брачной ночи.

Трудно поверить, но она — его жена. Когда-то она жаждала этого всей душой, но с тех пор прошла, казалось, долгая жизнь.

А сейчас он надеется, что она смирится со своим положением и его ухаживаниями. Он не смог заставить ее добровольно выйти за него и теперь не должен рассчитывать, что она будет покорной, как ребенок. Он должен понять, что силой ее не подчинит. И если он думает, что сегодня она примет его с распростертыми объятиями, то он просто сумасшедший.

А как же быть с остальными ночами после этой? Даже если сегодня ей удастся прогнать его, а дальше что, как долго она сможет отказывать ему?

Она убедилась, что ее упорство бесполезно и что дело ее проиграно. Мысли о разводе она даже не рассматривала.

Ее сердце забилось учащенно, его намерения были очень прозрачны.

Николь было чрезвычайно жаль того, что она не может забыть его объятия, его поцелуи и ласки и те ощущения, которые они вызвали в ней… Как жаль, что у нее такая отличная память.

Николь отвернулась от него и стала смотреть в окно. Зимний прохладный вечер наступал стремительно, и несмотря на то что ее накидка из серебристой лисы была распахнута, ей не было холодно. Но вдруг какой-то необъяснимый страх вселился в нее, страх, что ее поймали в ловушку и посадили в клетку. Она запахнула накидку, пытаясь успокоиться.

Хэдриан прервал молчание:

— Я ничего не решал относительно медового месяца.

— Хорошо.

Он продолжал вполне спокойно:

— У меня неотложные дела в Клейборо и других имениях, где просто необходимо мое присутствие. Я закончу их через три недели. После этого мы можем отправиться в путешествие — если вы пожелаете.

Наконец она повернула к нему голову. Страх еще стоял в ее глазах.

— Я ничего не хочу. Я не хочу никуда ехать с вами. Я не хочу быть вашей женой. — Голос у нее сорвался. — Не хочу!

— Ну вот опять. Ваши чувства уже не откровение для меня. Вообще, я уже устал слушать одно и то же. Пожалуйста, впредь держите при себе свое неудовольствие нашим браком.

Николь опять отвернулась от него, чтобы он не заметил ее полные слез глаза.

— Мне не нужен медовый месяц со строптивой женой.

Эта фраза не должна была ее обидеть, ведь медовый месяц является праздником только для любящих. У него не было сомнений в том, что, женись он на Элизабет, они бы прекрасно провели вдвоем несколько недель на континенте. Николь стало обидно. Она глубже закуталась в накидку, пытаясь хоть как-то отгородиться от мужа.


В Клейборо-Холл они приехали через пять часов. Наступила ночь, на небе не было ни звезд, ни луны. В этой темноте она не могла рассмотреть дворец, который, как она слышала, по своему великолепию мог поспорить с королевским. Хэдриан протянул ей руку, помогая выйти из кареты. Она вынуждена была опереться, но, едва почувствовав под ногами землю, отпрянула от мужа. Герцог издал какой-то угрожающий хрип.

Их встречало столько слуг, выстроившихся в вестибюле, что Николь почувствовала нервный озноб. Около ста человек ждали ее — свою новую хозяйку. Она поправила накидку на плечах. Это было единственное действие, на которое она оказалась способна. До ее сознания дошло, что Хэдриан что-то говорит людям:

— Сейчас поздно. Завтра вы сможете познакомиться с герцогиней ближе. Теперь же возвращайтесь к своим делам.

Все разошлись.

«Герцогиня. Вы сможете познакомиться с герцогиней завтра». Николь еще не осознала толком, что она герцогиня Клейборо. Она не сдвинулась с места. Удивительно и страшно.

— Это экономка, миссис Вейг. Она сейчас проводит вас в ваши комнаты.

Николь кивнула женщине со строгим лицом, стоявшей молча у лестницы. Затем Хэдриан попросил ее оставить их на некоторое время, и миссис Вейг моментально исчезла.

Николь обратила внимание на то, что вестибюль, в котором они стояли, больше бальных залов в некоторых домах. Потолок необычайно высок, полы выложены зеленым с золотом мрамором. Огромные белые колонны возносились до потолка, а с их капителей улыбались лепные амуры.

Это дом Хэдриана?

Это ее дом?

— Я повожу вас по дому завтра, — сказал он.

Она взглянула на него.

— Поскольку сейчас уже поздно, мы поужинаем в наших комнатах.

Николь продолжала смотреть на него, стараясь привыкнуть к мысли, что она теперь герцогиня Клейборо, одна из первых дам королевства.

— Я буду у вас через полчаса. Вам хватит этого времени?

Вдруг ей пришло в голову, что он внимательно смотрит на нее и пытается прочесть ее мысли. Не успела она сказать, чтобы он не беспокоил себя посещением ее этой ночью, как он позвал экономку, тут же появившуюся, а сам, не говоря ни слова, ушел.

Эта встреча в доме, предстоящая первая брачная ночь, ее нежелание хоть в чем-то уступить Хэдриану — все это нагромождение мыслей и впечатлений потрясло Николь. Она с трудом заставила себя обратиться к экономке:

— Да, пожалуйста.

Лицо миссис Вейг смягчилось и подобрело.

— Сюда, пожалуйста. Все ваши вещи внесены с заднего входа.

Николь последовала за миссис Вейг. У нее было какое-то паническое предчувствие, что она не справится с этим домом. И это только один из многих, которыми владеет Хэдриан. Как же она будет присматривать за таким количеством людей? Боже, она даже не знает, с чего начать! Николь вдруг пожалела, что ее образование было очень поверхностным и односторонним, что она не хотела утомлять себя изучением науки управления хозяйством, домами.

Николь окинула взглядом многочисленные лестничные пролеты. Рука коснулась полированных перил из тикового дерева. Красная с золотом дорожка покрывала ступени. Огромные картины — пейзажи и портреты — висели на стенах вдоль лестницы.

Они не остановились на второй лестничной площадке, а продолжали подниматься вверх.

— Здесь много комнат, но покои его светлости и ваши — на третьем этаже, — объяснила миссис Вейг.

Слова экономки вернули Николь к действительности, к тому, что ей сегодня предстоит испытать. Через полчаса Хэдриан будет у дверей ее комнаты. Желудок отозвался спазмами, пульс участился. Если бы только она была уверена, что сможет обуздать свою страсть к нему. Но такой уверенности у нее не было: несмотря па всю злость к нему, на все события дня и стычки между ними, она не могла не признать, что он самый прекрасный мужчина, которого ей когда-либо доводилось видеть.

Но она умрет от досады, если этой ночью он добьется своего.

Наконец Николь вошла в свою спальню через огромную гостиную, декорированную бело-розовой тюлевой тканью. Слева был кабинет со стенами, оклеенными обоями в полоску вишневого цвета. Были также два просторных кабинета и гардеробная. Основным цветовым тоном был розовый с белым. Даже пол в ванной был выложен из мрамора бледно-розового оттенка. Николь вдруг поразила мысль, что эту цветовую гамму выбирала Элизабет и что интерьер этих комнат будет постоянно напоминать ей об умершей девушке, которую так любил и по которой так горевал Хэдриан. Хэдриан, который стал ее мужем.

Ей мгновенно разонравились бело-розовые тона.

Пять горничных, включая ее Ани, распаковывали чемоданы. Это были не все ее вещи, остальные придут только через неделю.

Нечто большее, чем тревожное предчувствие, беспокоило Николь: ей было отчаянно грустно.

— Спасибо, — сказала она девушкам и экономке, — все хорошо, а остальное я доделаю сама. — Ей очень хотелось остаться одной.

Служанки с удивлением посмотрели на молодую госпожу. Только Ани с приоткрытым от восторга ртом продолжала рассматривать одежды хозяйки.

Экономка вежливым тоном сказала ей:

— У нас много прислуги, ваша светлость. Если вам что-нибудь понадобится, потяните просто за шнурок звонка.

Николь кивнула. Миссис Вейг отпустила всех, оставив одну Ани.

— Не желаете ли вы еще чего-нибудь?

— Только ванну.

— Она наполнена. Доброй вам ночи!

Николь настолько растерялась, что совершенно не знала, что ей делать. Она опустилась на огромную кровать, покрытую бархатным покрывалом бледно-розового цвета и отгороженную занавесом. Похоже, что этой кровати было несколько сотен лет. На покрывале лежала прозрачная ночная рубашка невесты. Скоро придет Хэдриан заявлять о своих правах мужа!

— Вам плохо, мэм? — участливо спросила Ани. Затем, покраснев, исправилась: — Я хотела сказать, ваше сиятельство.