Рэнсом усмехнулся, окинул ироническим взглядом каморку и сказал:

– Слава Богу, что ваш отец не видел, чем занимаются теперь его дочери. Одна латает ветхие костюмы, пригодные разве что для огородного пугала, другая задирает на сцене ноги и распевает пошлые песенки на потеху публике. Так почему же все-таки за вами приехал не ваш кровный брат, а маркиз Гиллингэм?

– Он его старший брат. А сам Гейбриел сейчас отдыхает со своей семьей на юге Франции, – пояснила Корделия.

– Теперь мне все ясно, – сказал Рэнсом.

Корделия положила на колени шитье и промолвила, теребя пальцами ткань:

– Когда вчера маркиз объявился в театре, чтобы забрать нас отсюда, мы с Офелией сильно перепугались. Она даже разрыдалась, бедняжка, подумав, что никогда больше уже сюда не вернется. А ведь она так давно мечтала стать актрисой! Однако, к нашему безграничному удивлению, леди Гиллингэм встала на нашу сторону и уговорила маркиза разрешить нам и дальше здесь работать. И еще она обещала ввести нас в лондонское высшее общество. У меня даже мурашки начинают бежать по коже, стоит лишь подумать об этом.

Она нагнула голову и перекусила нитку, пытаясь не думать о том, как их встретят светские львицы, с каким высокомерием будут следить за каждым их шагом лондонские матроны, предвкушая удовольствие в том случае, если провинциалки допустят какой-нибудь нелепый промах.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – успокоил ее Рэнсом. – Вам пора начать получать удовольствие от вашего рискованного путешествия.

– Но мы уже получаем его, – сказала Корделия. – Офелия просто на седьмом небе от счастья!

– С ней все ясно, – сказал Рэнсом. – Она получит свою долю счастья, выйдя на сцену и заслужив аплодисменты публики. А что насчет вас, дорогая мисс Корделия Эпгшгейт? Неужели вас радует эта вонючая тесная каморка? Не пора ли вам подумать о себе?

Он наклонился, и ей почудилось, что между ними вспыхнули искры. Она шумно и часто задышала, ощутив желание упасть в его объятия. Но тотчас же опомнилась и, отведя взгляд, тихо сказала:

– Конечно, вы правы. Но я же не могла бросить Офелию! Эта работа меня не утомляет, а к игре на театральной сцене у меня никогда не было влечения. Я хочу сказать, что…

– Не огорчайтесь, – сказал Рэнсом и встал. – К сожалению, мне надо идти. Если мне так и не удастся вскрыть этот проклятый замок в двери апартаментов управляющего…

У него за спиной раздался какой-то слабый звук. Он резко обернулся. Сердце Корделии бешено заколотилось: неужели их разговор кто-то случайно подслушал?

Но тут к ее ногам подкатился выцветший мячик.

– Мистер Друид! – облегченно вздохнув, воскликнула она.

Однако Рэнсом с хмурым видом схватил щуплого фокусника за руку и, подтянув его к себе, строго спросил:

– Ты подслушивал? Смотри у меня, уши оборву!

– Нет, я всего лишь искал уголок, чтобы потренироваться в своих трюках, – спрятав остальные мячики в карман, сказал циркач. – Девушки меня прогнали, а мужчины стали швырять в меня свои деревянные мечи, крича, что я действую им на нервы. Вот я и пришел сюда, здесь тихо и спокойно. – От волнения на лбу у него даже выступила испарина. – Послушайте, – внезапно сказал фокусник, – если надо открыть какую-нибудь запертую дверь, я вам помогу. Я могу легко вскрыть любой замок.

– Где же ты научился этому искусству, приятель? – вскинув бровь, спросил у него Рэнсом Шеффилд. – Или это тоже входит в твои трюки?

– В некотором смысле да, – застенчиво опустив глаза, ответил фокусник. – В жизни все может пригодиться. Замки я научился вскрывать еще в детстве. Ведь я рос на улице, был карманным воришкой. Но меня схватили за руку и отправили в исправительный дом. – Ресницы мистера Друида задрожали, он тяжело вздохнул от неприятных воспоминаний. – Не очень-то уютное местечко, должен я вам сказать. Там надо мной издевались и стражник, и заключенные.

– А вот подробности можешь опустить, – сказал Рэнсом.

– Не хотелось бы мне снова там очутиться, – сказал Друид. – Но в тюрьме я познакомился с фокусником, оказавшимся там, как он утверждал, по недоразумению. Он смешил всех своими трюками, мне тоже хотелось, чтобы люди смеялись, а не орали на меня. И я уговорил его обучить меня своему искусству. Он многому научил меня, я стал практиковаться, времени для этого у меня было достаточно. Выйдя на свободу, я перестал лазить по карманам, взял себе псевдоним и начал ездить по разным городам и выступать на улице перед прохожими. И вот теперь я в этом театре.

– Но тогда тебе нельзя рисковать своей карьерой! – встревоженно сказала Корделия.

– Один раз можно и рискнуть ради благого дела, – пробормотал Рэнсом. – Он только вскроет замок, остальное доделаю я сам. Но сделать это надо непременно. – Он помрачнел.

– Я вскрою для вас замок, – сказал трюкач. – Я обязан вам этой работой. – Он благодарно взглянул на Корделию. – Вы помогли мне, когда у меня в кармане не осталось ни пенни.

– Но только с условием, что ты, Рэнсом, не подвергнешь его большому риску, – строго сказала Корделия.

Рэнсом ответил ей ледяным взглядом.

– Мы еще вернемся к этому вопросу позже, Друид, – сказал он. – Только никому не говори об этом!

– Ну что вы! Я буду нем как рыба! Ну, а пока я, пожалуй, вернусь в гримерную и немного попрактикуюсь там, воспользовавшись тем, что актрисы ушли на сцену. – Он кивнул Рэнеому и Корделии и исчез.

Когда он ушел, Корделия набросилась на Рэнсома с упреками.

– Как же ты посмел подвергнуть этого бедолагу риску?

– Он всего лишь поможет мне проникнуть в апартаменты Неттлса, – пожав плечами, сказал Рэнсом. – Потом он уйдет, и я сам пороюсь в вещах управляющего. Мне позарез нужна эта проклятая табакерка.

– Почему она так важна для тебя? – спросила Корделия.

– Это не моя тайна, – насупив брови, ответил он.

– А откуда мне знать, что ты не обыкновенный воришка? – прищурившись, спросила Корделия.

– Думай что хочешь, – холодно ответил он, повернулся к ней спиной и ушел.

Корделия от огорчения уколола себе иглой палец, но закусила губу и стала шить, стараясь не думать о ссоре с Рэнсомом. Ей не хотелось верить, что он обыкновенный вор. Но упорство, с которым он пытался проникнуть в жилые комнаты Неттлса, не могло не насторожить ее. Неужели маленькая табакерка стоит того, чтобы рисковать из-за нее свободой?

Рэнсом спас их от уличных негодяев, сопровождал в театр – в общем, вел себя благородно. Нет, определенно воры так себя не ведут! Следовательно, у него имеется какая-то веская причина, чтобы нарушить закон. Он сказал, что это не его тайна. Тогда чья же? Уж не его ли младшего брата, залезшего ночью к ней в постель? Неужели он рискует ради этого придурка? Но что общего может быть между управляющим театром и Эвери Шеффилдом? Все эти вопросы пока оставались без ответа.

Корделия вспомнила, что обещала сестре починить ее костюм, и выловила ее платье из корзинки, чтобы тотчас же взяться за работу. Но даже во время шитья она продолжала размышлять над множеством возникших у нее вопросов.

К концу репетиции работа была закончена. Корделия взяла костюм с собой домой, чтобы постирать и выгладить.

У входа в театр их ожидала роскошная карета маркиза. Окинув насмешливым взглядом запыленное простенькое платье Корделии, кучер подчеркнуто любезно подал ей руку и помог сесть в экипаж. Следом туда самостоятельно залезла и Офелия.

Входя в двойные двери шикарного особняка маркиза, Корделия поймала себя на мысли, что она бы с радостью вернулась в скромный домик викария. По выражению лица Офелии она догадалась, что и сестра думает о том же.

На лестничной площадке их встретила хозяйка дома.

– Наконец-то вы вернулись, – сказала она. – В ваше отсутствие я позволила себе посетить несколько магазинов. Если что-то из купленного вам не понравится, я верну отрезы продавцу. Утром придет модистка, чтобы снять с вас мерки.

Не ожидав от маркизы такой прыти, сестры остолбенели.

Маркиза сопроводила их в гостиную, где на диване лежала груда рулонов и отрезов ткани – тончайшего шелка и великолепного атласа разных расцветок. Рядом красовались кружева, пуговицы, броши и прочие аксессуары. Глаза Офелии округлились, а у Корделии они едва не вылезли из орбит.

– Это чересчур щедро с вашей стороны, миледи, – сказала Корделия.

– Ерунда! – сказала маркиза. – У юных леди должен быть большой гардероб. Светское общество очень придирчиво к новичкам, учтите это! Ну, выбирайте себе ткань для своих нарядов, красавицы! – Она улыбнулась.

Корделия робко протянула руку к штуке шелка цвета морской волны. Ткань оказалась приятной на ощупь. Корделия дотронулась до нее только одним пальцем и тотчас же отдернула руку, боясь испачкать дорогую материю.

– Либо мы попали в рай, – прошептала Офелия, – либо я сплю и вижу чудесный сон.

– Я рада, что вам все понравилось! – рассмеявшись, сказала Марианна. – В четверг я даю званый ужин для близких знакомых. Почему бы вам не пригласить на него викария и его кузена в знак благодарности за их заботу о вас?

– Прекрасная мысль, – сказала Офелия не раздумывая. – Мы у вас в вечном долгу, Марианна. Вряд ли мы сможем когда-нибудь вас отблагодарить.

– Мне и не надо никакой благодарности от вас, – с хитрой улыбкой сказала она. – Вы избавили меня от скуки! И от выслушивания брюзжания моего супруга, который ненавидит городской шум, смог и толчею на улице. Он заметно повеселел с вашим появлением в нашем доме, уже не скучает по усадьбе.

В правдивости последнего утверждения Корделия усомнилась, но благоразумно промолчала. Однако ей хотелось задать маркизе другой важный вопрос. Выдержав паузу, она сказала:

– В доме викария живет еще один его кузен, Эвери. Могу ли я пригласить его на ужин? Если это вас не обременит, разумеется.

– Конечно, можете, моя дорогая! Это нас ничуть не затруднит! – воскликнула маркиза, умело скрыв любопытство, промелькнувшее в ее глазах.