Сунув письмо в карман, и подхватив один из свертков, Кэтрин поспешила к двери, соединявшей их спальни. Но Доминика в комнате не оказалось. Она вздохнула и направилась к лестнице.

– Мэтьюз! – звала она дворецкого, заглядывая во все комнаты. Но старик куда-то исчез. Доминика же в кабинете не было, и она не слышала, чтобы он поднимался на чердак.

И тут она услышала голоса. Причем доносились они из той самой гостиной, которую ей так не терпелось обставить. Что там делать Доминику? Ведь именно его густой баритон слышался за дверью.

– Мэтьюз, я не хочу, чтобы вы беспокоились о своем будущем, – говорил ее муж. – Я понимаю, что неопределенность очень угнетала всю прислугу, но знайте: что бы ни случилось, я обязательно прослежу, чтобы и о вас, и об остальных слугах позаботились как следует.

– Я очень ценю вашу заботу, мистер Мэллори. – В голосе Мэтьюза впервые за все эти недели не было обычной тревоги. – И я обязательно доведу до сведения всех слуг эту приятную новость.

– Вот и хорошо. А теперь – к делу. Посылка для миссис Мэллори прибыла?

Кэтрин замерла. Рука ее еще крепче сжала дверную ручку.

– Да, сэр.

– А ей… Ей понравилось?

Тут Кэтрин распахнула дверь и вошла в комнату:

– Почему бы тебе не спросить у нее самой?

Взор Доминика потемнел, и Кэтрин сразу же ощутила стеснение в груди. В серых глазах мужа по-прежнему читалось острое желание, пусть даже его поведение в последние дни свидетельствовало об обратном.

– Можете идти, Мэтьюз, – сказал Доминик, не сводя глаз с жены. Когда дверь за дворецким затворилась, он с усмешкой проговорил: – Вот уж не думал, что ты станешь подслушивать, Кэт. Много интересного успела услышать?

Как ни странно, ему действительно очень хотелось узнать, что именно жена слышала. И, конечно же, он хотел узнать, как восприняла она его подарки.

– Я не подслушивала, а случайно кое-что услышала, – заявила Кэтрин. – И должна признаться, что я узнала много интересного.

Она положила свой сверток на стоявший рядом столик и пристально посмотрела на мужа.

– Что же именно ты узнала?

– Что ты успокоил Мэтьюза. Ты сказал старику, что прислуга может не тревожиться о будущем.

Наконец она не выдержала и приблизилась к нему на шаг. Но и этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать исходивший от него жар. Все тело ее сразу же напряглось, и она ощутила жгучее желание. Да что же с ней такое происходит? Они ведь даже не прикоснулись друг к другу!

Кэтрин сделала глубокий вдох и вновь заговорила:

– Хорошо, что ты успокоил прислугу. Но почему ты это сделал? Я ведь давно просила тебя об этом, а ты отказывался…

Он в смущении пожал плечами:

– Я подумал, что если дать слугам хоть какие-то гарантии, то они перестанут бояться меня. И может, станут проявлять больше усердия.

– А мне казалось, что тебе совершенно безразлично, боится тебя прислуга или нет, – прошептала Кэтрин, глядя на мужа все так же пристально. Но он упорно отводил глаза. – Собственно говоря, у меня сложилось впечатление, что тебе вообще совершенно безразлично, что они о тебе думают.

– Может, я ошибался, проявляя подобное безразличие. – Он переступил с ноги на ногу. – Может, именно ты была права. В любом случае ничего от этого не изменилось.

Но для нее многое изменилось. И он понимал это. Значит, ради нее он дал Мэтьюзу обещание позаботиться о прислуге? Ради нее? Нет, не может такого быть. И нее же эта мысль доставила ей огромное удовольствие.

Дрожащими руками она взяла со столика сверток и протянула мужу:

– Ты заказал ткань, которую мне так хотелось использовать для обивки кресел. О такой я и мечтать не могла. Но почему, Доминик?

Он нахмурился, но Кэтрин видела, что муж намеренно изображает неудовольствие. Было очевидно, что он пытался скрыть свои чувства. Пожав плечами, он проворчал:

– Почему? Какая тебе разница? Ткань понравилась? Цвет подошел? Если нет, то можно выписать другую. – Он хотел отвернуться от нее, но Кэтрин придержала его за локоть.

– Для меня разница есть, – прошептала она. – Вместе с тканью я получила вот это письмо. – Она сунула письмо поверенного прямо мужу под нос. – Ты увеличил сумму, положенную мне «на булавки», и выделил огромную сумму на восстановление поместья. Доминик, я хочу знать почему.

Он осторожно отстранил ее руку и прошелся по комнате. Затем подошел к камину. У него был вид зверя, угодившего в ловушку. Конечно, ему ужасно не хотелось отвечать на ее вопросы. Однако она не могла оставить его в покое. Она должна была знать правду.

Разумеется, она могла бы просто взять эти деньги и успокоиться. Любая другая здравомыслящая женщина так и поступила бы на ее месте. И все же Кэтрин по-прежнему стояла перед мужем и ждала его объяснений.

– Почему ты подарил мне все это, Доминик? – допытывалась она. – Я думала, что ты не хочешь ничего делать с этим домом.

– Так что же, отослать все назад? – спросил он, оборачиваясь к ней.

– Нет-нет. – Она покачала головой. – Просто меня озадачила такая перемена. Ты совсем сбил меня с толку.

Было ли это правдой? Да, наверное. Доминик Мэллори показался ей довольно странным и противоречивым человеком еще тогда, когда она впервые увидела его на террасе, и он вдруг признался ей, что не верит в любовь. И с тех пор он не переставал изумлять ее и ставить в тупик. Она потратила немало сил, чтобы разгадать загадку, которую представлял собой человек, стоявший сейчас перед ней. Увы, без особого успеха.

– Видишь ли, Кэт, я подумал, как следует о том, что ты мне говорила, когда мы только приехали сюда. Если я и в самом деле захочу продать Лэнсинг-Сквер, то пусть уж поместье будет в наилучшем состоянии. Если же я оставлю его за собой…

Ошеломленная словами мужа, Кэтрин выронила сверток.

– Ты подумываешь о том, чтобы оставить поместье за нами?

У него задергалась щека, и он уставился на нее сверкающими глазами. Сейчас в его глазах пылала страсть, было в них и нечто другое… Было чувство, которое пугало ее настолько, что она не смела даже думать об этом.

– Да, возможно, я не стану продавать поместье. Я вдруг поймал себя на том, что мне нравится смотреть, как ты здесь хлопочешь. – В его голосе прозвучала необычайная нежность, но он тут же нахмурился и добавил: – И потом, это прекрасное капиталовложение.

Слезы навернулись ей на глаза. Она понимала, что мужу не так-то просто было пойти на уступку. Но он захотел сделать ей подарок. Захотел, чтобы у нее был свой дом.

– Спасибо, Доминик. – Кэтрин потянулась к мужу и поцеловала его в щеку.

Едва лишь она прикоснулась к нему, как ее захлестнуло жаркой волной желание. Так уж действовало на нее любое прикосновение к мужу, хотя этот поцелуй был, пожалуй, самым целомудренным из всех их поцелуем. И пожалуй, самым важным.

Доминик взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. И тотчас же колени у нее стали как ватные – она поняла, что муж страстно желал ее.

Какое-то время он молча смотрел ей в глаза, потом вполголоса проговорил:

– Я так хочу, чтобы ты поняла меня, Кэт. Хочу объяснить тебе все.

Она смотрела на него с удивлением. О чем это он в такой момент?

– Тогда объясни, – пролепетала она, приближая губы к его губам.

Внезапно дверь за их спиной отворилась, и в гостиную шагнул Мэтьюз.

– Прошу прощения, что помешал. – Дворецкий в смущении откашлялся.

Доминик вздрогнул, словно внезапно пробудившись от сна. Взгляд его еще туманила пелена, и Кэтрин готова была поклясться, что и глаза были подернуты такой же дымкой.

– В чем дело? – спросил Доминик, отступая на шаг от жены и проводя ладонью по волосам.

– Я пытался сказать джентльмену, что вас нет дома, – ответил Мэтьюз. – Но его слуги уже вносят в дом багаж и распрягают лошадей. Он оттолкнул меня и…

– Кто?! – воскликнул Доминик.

Дворецкий испустил долгий скорбный вздох, и ужасное предчувствие стеснило сердце Кэтрин.

– Ваш брат и его супруга ожидают вас в холле, сэр.

Доминик покачнулся и, наверное, упал бы, если бы не схватился за каминную полку. Значит, Коулден здесь… Как всегда, некстати. Его брат заявился в тот самый момент, когда он наконец набрался смелости и приготовился обо всем рассказать жене.

Досада и гнев охватили его, но гораздо сильнее встревожило то, что в душе его пробудилось и иное чувство. Впервые с тех пор как он много лет назад покинул кров Харрисона Мэллори, в душе его шевельнулся страх, а сердце отчаянно забилось.

Он искоса взглянул на жену. Ошеломленная сообщением дворецкого, Кэтрин замерла, прикрыв рот ладонью. А вдруг появление Коула пробудит в ее душе те чувства, которые она питала когда-то к своему бывшему жениху? А ведь он так старался заставить жену забыть о прошлом… Но две-три минуты наедине с прежним возлюбленным – и все его, Доминика, усилия, возможно, окажутся напрасными. Тогда рассказывай правду или не рассказывай – ничего не изменится.

Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и проговорил сквозь зубы:

– Я не сомневаюсь, Мэтьюз, что вы сделали все возможное, чтобы остановить моего брата и его жену. Что ж, просите их пройти.

Дворецкий кивнул и вышел из комнаты. Доминик же повернулся к Кэтрин. Необходимо было до появления Коула сказать ей что-нибудь такое, что напомнило бы о тех чудесных ночах, что они провели за эти недели. Но в голову ничего не приходило. А Кэтрин не сводила глаз с двери; она ждала появления человека, за которого еще совсем недавно собиралась замуж и которого сама выбрала себе в мужья.

Тут дверь распахнулась, и на пороге появился дворецкий.

– Лорд и леди Харборо! – громко объявил он. Едва войдя в гостиную, Сара выпустила руку Коула и принялась осматриваться. Ее холодный, острый взгляд не упустил ни одной царапины на мебели, ни одной морщинки на занавесках. Затем, не удосужившись даже прежде поздороваться, она захихикала. Доминика даже передернуло от этого отвратительного смеха. И как ему могла когда-то нравиться такая женщина?