Джо Беверли - Скандальная графиня

Джейн открыла было рот, но тотчас закрыла его снова. Ничего удивительного. Паковать вещи далеко не так просто, как это представляется на первый взгляд.

– Как прикажете, миледи. Предоставьте это мне. А сколько мы там пробудем?

– Пока не знаю, но мне нужно уехать как можно скорее, так что возьми лишь самое необходимое. За остальным багажом потом можно будет послать нарочного. – Джорджия взглянула на брата: – Прощай, Перри…

Перриман не сдвинулся с места.

– Тебя непременно должен сопровождать тот, кто знает всю подноготную, но у меня масса дел в Лондоне. Увы, ты не вправе противиться, Джорджия. Дрессер ничем не побеспокоит тебя.

Услышав это, Джорджия прижала ладонь ко рту и отвернулась, давясь слезами.

– Миледи? – забеспокоилась Джейн и вскочила с пола, где сидела над сундуком.

– Тебя это вовсе не касается! – прикрикнул на горничную Перри, никогда прежде не говоривший с прислугой в подобном тоне. – Джорджия, ты сделаешь так, как я велю.

Никогда прежде не смел Перри ей приказывать.

– Черт бы тебя побрал, Перри! – взорвалась Джорджия. – Ты не ведаешь, о чем просишь.

– Я забочусь о твоей безопасности. Дрессер едет с тобой.

– Что ж, тогда пусть едет верхом за каретой.

– Он не слишком опытный наездник, а карета поедет с немалой скоростью.

– Тогда пусть сидит на козлах!

– Боишься оставаться с ним наедине? – напрямик спросил Перри, и Джорджия поняла, что недалеко до новой беды.

– Нет, – быстро ответила она. – Я вовсе его не боюсь. – «Если я чего-то и опасаюсь, то лишь саму себя…» – Что ж, хорошо, пусть едет. Пусть едет со мной в карете. Пусть все будет так, как ты скажешь. Уверена, ты знаешь, что делаешь.

Перри собрался было утешить сестру, погладить по голове, как в детстве, но вдруг остановился. И весьма вовремя. А не то она расцарапала бы ему лицо или сделала что-нибудь похуже.

Тогда он повернулся и вышел, ни слова не проронив.

– Что происходит, миледи? – спросила недоумевающая Джейн.

– Ничего. Просто я еду в Брукхейвен, а лорд Дрессер сопровождает меня. Заканчивай сборы – карету могут подать в любую минуту.

И оказалась права: всего каких-нибудь десять минут спустя явился лакей и объявил, что карета лорда Эрнескрофта подана. Он же помог стащить вниз сундук с поклажей. Лишь в последний момент Джорджия поняла, что на ней все то же унылое бледно-голубое платье, но переодеваться уже не было времени.

Дрессер ожидал ее в холле и выглядел крайне озабоченным. Джорджии захотелось вдруг упасть в его объятия, но она прошла мимо, не проронив ни звука. Нет, она не заслуживает его, но хочет защитить. А еще отчаянно зла на то, что брат вынудил ее ехать вместе с Дрессером. Ее била нервная дрожь, мысли путались…

Увидев карету, она поневоле рассмеялась. В нее запряжены были шесть лошадей, а по бокам сидели в седлах четверо вооруженных всадников. Ей-богу, люди подумают, что кто-то из королевской семьи предпринял тайную поездку.

Джорджия уселась на причудливое сиденье, Джейн села напротив. Глаза горничной были широко раскрыты и лучились неутоленным любопытством. Дрессер сел рядом с Джейн, и карета покатила по Пиккадилли, к выезду из города.

Они ехали, храня молчание. Джорджия все время смотрела в окошко кареты, избегая встречи взглядом с Дрессером. Когда же она ненароком бросала взор на него, Дрессер тотчас опускал глаза. Джейн делала вид, что дремлет. Джорджия знала, что горничная притворяется: когда она на самом деле спала, рот у нее всегда бывал приоткрыт.

По пути они ни разу не остановились, чтобы сменить лошадей: в этом не было необходимости, поскольку шестерка с легкостью могла преодолеть тридцать миль, если не загонять коней. К тому же отъезд состоялся настолько внезапно, что просто не было времени выслать вперед перемену лошадей, как это обыкновенно делалось в путешествии.

Джорджия предавалась тягостным раздумьям. Да, ей выпало жить в роскоши, к ее услугам всегда было все, что лишь можно пожелать для комфорта и удовольствия, – и вот к чему это привело! Один мужчина погиб из-за нее, другой сошел с ума, третий же всем сердцем предан ей, что не принесет ему добра.

На развилке дороги она заметила указательный столб – отсюда начиналась прямая дорога до Хаммерсмита. Может, лучше было бы ей отправиться в Треттфорд, повиниться в своих грехах перед Уинни и Элоизой и кротко стерпеть в наказание их высокомерное презрение?

О нет, для этого ей недоставало кротости голубки. Ей нужны были не исповедь и покаяние, а надежное убежище и верная любящая Лиззи. Она послала весточку в Брукхейвен сразу же, как только приняла это решение, так что Торримонды предупреждены. Джорджия не сообщала деталей, однако тон письма ясно обнаруживал терзающее ее волнение.

Первые лучи заката позолотили стены дома, увитые плющом, и Джорджия увидела Лиззи и ее супруга, вышедших приветствовать путешественников. Она выбралась из кареты и упала в объятия подруги.

– Джорджия, ты знаешь, мы всегда тебе рады. Но ты что-то утаила от нас!

– Да. Но здесь я не могу говорить.

– Пойдем в дом, дорогая. И уверяю: что бы ни случилось, все не так плохо, как тебе кажется.

Дрессер провожал взглядом женщин, думая о том, как объяснить ситуацию лорду Торримонду, стоявшему на крыльце с непроницаемым выражением. При первом, поверхностном знакомстве виконт показался ему дружелюбным и беззаботным, однако сейчас Торримонд явно прикидывал, насколько серьезна опасность, угрожающая его дому и семье, и готов был собственноручно выпустить кишки любому обидчику.

– Как вы, верно, уже догадались, – начал Дрессер, – леди Мейберри сейчас в… затруднительном положении, а возможно, и в опасности. Может быть, мне стоит оставить здесь людей из личной охраны Перримана?

– Она в опасности, вы полагаете? И насколько серьезна угроза?

– Весьма. Подозреваю, затевается похищение.

– Тогда охрану лучше оставить. В поместье у нас лишь обычный штат прислуги.

По выражению лица Торримонда ясно читалось, что он предпочел бы сохранить атмосферу спокойствия в доме и не ввязываться в рискованное дело.

Дрессер поговорил с вооруженными охранниками, выбрал двоих, затем велел расседлать их лошадей и отвести на конюшню.

Когда Дрессер вернулся к Торримонду, тот спросил:

– А вы тоже остаетесь? Разумеется, мы всегда рады гостям, – прибавил он.

Слова его звучали не слишком-то убедительно.

– Не знаю, – честно ответил Дрессер. – Лучше будет, если я расскажу, что происходит, а потом мы вместе решим, как поступить.

На лице Торримонда появилось унылое выражение, но он пригласил Дрессера в небольшую уютную библиотеку, где предложил вина, чаю, кофе – словом, чего душа пожелает.

– Кофе сейчас уместнее всего, – сказал Дрессер, садясь. – Крепкий и без молока.

Даже в этот напряженный момент Дрессер залюбовался стройными рядами стеллажей с книгами, глядя на которые ясно было, что их часто и с любовью перечитывают. Поскольку покойного Сейди не интересовало ничего, кроме городских развлечений, он вывез из поместья то, что можно было продать, оставив интерьеры нетронутыми. Сейчас Дрессер находил несомненное сходство между поместьями – Торримондов и своим. Возможно, удастся восстановить уют в доме и без особых затрат?.. Но мысли такого рода были опасны, ибо влекли за собой иные, сейчас для него запретные.

Когда слуга, получив приказание от хозяина, удалился, Дрессер сказал:

– Буду с вами совершенно откровенен. У нас с Перриманом есть веские основания полагать, что лорд Селлерби – отъявленный злодей и пойдет на все, чтобы заполучить леди Мейберри.

– Селлерби? – округлил глаза Торримонд. – Ну, он и вправду испытывает к ней весьма сильное чувство, впадает в крайности, но ведь не он один. И дело здесь вовсе не в Джорджии – не спорю, ее осаждают толпы поклонников, – а, видите ли, проблема в моде на проявление чувств. Ну, всякие там цветистые признания, угрозы покончить с собой, если возлюбленная выкажет пренебрежение, прочие экстравагантности – все это напоминает дешевый театрик.

Пренебрежительный тон Торримонда позабавил Дрессера, который не сомневался, что флегматичный на вид виконт страстно обожает собственную жену.

– Вот и леди Мейберри принимала преданность Селлерби скорее как дань моде, нежели как искреннее чувство, – согласился он. – К тому же она была счастлива замужем. Однако Селлерби, увы, на самом деле вожделел предмет своей страсти, но не видел возможности утолить ее.

– Разумеется, не видел! – горячо прервал его Торримонд. – Джорджия ни за что на свете…

– Разумеется, нет, – кивнул Дрессер, досадуя на свое неумение внятно излагать столь деликатные обстоятельства. – Вам нет нужды убеждать меня в добродетели Джорджии. Под страстью я в данном случае подразумевал стремление жениться на ней, что на тот момент не представлялось возможным.

Вошел лакей с подносом, и Дрессер вынужден был умолкнуть. Пока слуга разливал кофе, Дрессер придумал иной способ перейти непосредственно к делу.

– Помните ли вы дуэль со смертельным исходом, в которой участвовал маркиз Родгард?

Торримонд отхлебнул кофе.

– Разумеется. Тогда это наделало много шума. Кажется, это было года два назад, и маркизу удалось избежать судебных преследований.

– Слышал я, будто бы его противнику, Кэри, заплатили политические противники маркиза за то, чтобы он с ним разделался.

– Это лишь досужие сплетни, – отмахнулся Торримонд, но тотчас нахмурился. – Хотя, возможно, так и было. У Родгарда множество врагов как в Англии, так и во Франции.