Джорджия хихикнула.

– Хорошо, милорд. Однако я еще вернусь, чтобы убедиться, что вы доживете до утра.

Как только дверь за ними захлопнулась, Джейн коршуном налетела на госпожу:

– Вы ведете себя глупо, миледи!

– Но это мой долг!

– Тогда пойдите и оденьтесь как подобает.

– Не мели ерунды, Джейн! Я одета с головы до ног, а напяливать сейчас кринолин и нижние юбки было бы смешно. К тому же он довольно серьезно ранен и просто не сможет приставать ко мне.

Джейн забормотала что-то себе под нос, но Джорджия тотчас отправила горничную спать. Сама же она не могла дождаться удобного момента, чтобы пойти и убедиться, что жизни Дрессера ничего не угрожает.

Подумать только, он пьян! Джорджия снова хихикнула в ладошку. Он всегда так великолепно владел собой, что ей даже приятно было видеть его в некоторой расслабленности от алкоголя.

Но ведь на него и в самом деле напали!

Джорджия пересекла коридор и слегка приоткрыла дверь в его комнату:

– Дрессер, не позвать ли врача?

– Нет, благодарю вас. Уходите, леди Мейберри!

Джорджия закрыла дверь и возвратилась в свою комнату. Разумен ли его отказ? Мужчины ведь частенько переоценивают свои силы. Услышав шаги в коридоре, она выглянула и увидела, что домоправительница, госпожа Кромби, направляется в комнату раненого.

– Я принесла вам мазь собственного изготовления, милорд, – лучшее средство от синяков и ушибов, – раздался голос домоправительницы.

– Благодарю, мадам, – послышался голос Дрессера. – А нельзя ли попросить чашечку кофе?

– Конечно, милорд. Не соблаговолите ли выслушать совет? Не стоит разгуливать по улицам Лондона ночью, да еще и в одиночестве.

– Полагаю, лучше бы мне быть одному, чем с этим мальчишкой-факельщиком, – сказал Дрессер. – Правду ли говорят, что они порой заодно с грабителями, мадам?

– Полагаю, такое возможно, милорд. Однако большинство джентльменов все же хорошо знают, куда идут.

– Меткое наблюдение, мадам.

Госпожа Кромби, хмыкнув, вышла из его комнаты.

Джорджия в волнении мерила шагами комнату. Мальчишка-факельщик? Заодно с грабителями? Да ведь Дрессера могли убить! Ничего, когда раненому принесут кофе, она все же навестит его и услышит, что же на самом деле произошло.

Раздался скрип открываемой двери, послышался голос Дрессера:

– Налей мне чашечку, Джем, и можешь быть свободен.

Вскоре оба лакея вышли в коридор и двинулись прочь, сокрушаясь по поводу прискорбного положения на городских улицах.

Джорджия собралась с духом и проскользнула в комнату Дрессера.

– Ну как вы? – начала было она, но тотчас умолкла. Ей и в голову не пришло, что он тоже может переодеться ко сну. Дрессер сидел в постели, с чашкой кофе в руке, в одной лишь ночной сорочке. На нем не было даже халата. Из-под одеяла виднелись довольно волосатые ноги, но ступни, к великому удовольствию Джорджии, отличались благородством формы. Сам же Дрессер смотрел на Джорджию со странным выражением на лице.

Не пристало ей вести себя по-девичьи! И она поспешила к постели:

– Вы в порядке?

Дрессер отсалютовал ей кофейной чашечкой:

– Совершенно околдован вами, моя Цирцея!

– Как я погляжу, вы еще не протрезвели. Где вас угораздило так напиться?

– В городе это сделать необычайно легко.

– Увы, спорить бессмысленно. А как ваши раны?

– Ерундовые.

– Что с боком?

– Царапина.

– А рука?

– Болит.

Джорджия присела на краешек постели:

– Вы все еще уверены, что вам не нужен доктор?

– Уверен. Будьте так любезны, поставьте чашку на стол, пожалуйста.

Выполнив просьбу Дрессера, Джорджия вернулась к нему. Он казался ей таким по-мальчишески очаровательным в состоянии легкого опьянения.

– Боюсь, теперь вы утвердитесь в нелюбви к Лондону.

– Ну, инцидент, разумеется, не вызвал у меня восторга, однако…

– Однако – что?

– А на кой черт я потащился тупо вслед за факельщиком? Отчего не соображал своей-то головой? Я сам во всем виноват.

– А сколько человек напали на вас?

– Трое.

– Трое против одного! Как вам удалось спастись?

– Спасибо моей верной шпаге. Но я, разумеется, позвал на помощь, и ко мне тотчас бросились какие-то джентльмены. Но если бы удар дубиной был поточнее…

– Дубина?! О боже, Дрессер!

– Удар пришелся вскользь, так что все обошлось.

Джорджия протянула руку, чтобы пощупать его голову, однако Дрессер перехватил ее ладонь.

– Джорджия, ведите себя пристойно. И вообще вам тут не место.

– Возможно, вы и правы, – с достоинством ответила она, – но я все-таки вдова, а вовсе не какая-нибудь невинная овечка, а вы гость в нашем доме, к тому же ранены.

Слова ее прозвучали вполне логично, однако Дрессер смотрел на нее все так же скептически.

– К тому же мне крайне любопытно, как все произошло. Прошу, расскажите все без утайки.

Дрессер осуждающе покачал головой, но, не выдержав, улыбнулся:

– Что ж, отвечать, в случае чего, будете вы. Если нас тут застанут вдвоем…

– В самом худшем случае это будут мои родители – конечно, нас поругают, но сохранят дело в тайне. Так что произошло? Начните с самого начала. Я слышала, вас вызвали в адмиралтейство.

– Точно так. Там я повстречал старинных друзей, которые пригласили меня пообедать с ними. А после обеда все мы направились в таверну, чтобы вспомнить былые подвиги, ну а потом плавно переместились еще в одно… заведение.

– Что за заведение? – нетерпеливо спросила Джорджия.

– Вряд ли оно вам знакомо.

– И все же, в какое именно?

– Вы неисправимы, – вздохнул Дрессер. – Ну… к Мирабел.

– Мой супруг говорил, что это восхитительное место.

– Но это же бордель! – Дрессер уставился на нее во все глаза.

– В том числе – да, разумеется. Мейберри любил поиграть там в карты и полюбоваться на «живые статуи».

– Да известно ли вам, что все они почти голые?

Гнев Дрессера заставил Джорджию безудержно расхохотаться. Какое, однако, странное у него представление о ней!

– Порой на них одна лишь вуаль, но… очень красивая!

– Так вы бывали у Мирабел?!

– Разумеется, никогда! Но мы порой развлекались подобным образом в «Сан-Суси»… И «живые статуи» представляли не только женщины, но и мужчины.

– Но это вовсе не подобающее развлечение!

Джорджия вновь засмеялась:

– Мужчины всегда надевали… скажем, фиговый листочек. Но если вполне приличным считается устанавливать в парке статуи нагих богов и героев, отчего же менее прилично любоваться на живые людские тела, притом прикрытые вуалью?

– Это совсем иное, и вам это известно.

– Не стройте из себя замшелого провинциала.

– Вы чересчур молоды для таких забав.

Растроганная, Джорджия улыбнулась и склонилась, чтобы поцеловать его в щеку:

– О дорогой, милый Дрессер!

И тут он, запустив пальцы ей в волосы, прижался губами к ее губам. Джорджия отпрянула было, но ей слишком хотелось поцелуя – такого, как тогда, в Треттфорд-Хаусе.

Но этот поцелуй был иным. Сейчас он целовал ее властно – так, словно она принадлежала ему по праву. Это явно был запретный поцелуй, однако Джорджия обхватила руками его голову и страстно ответила. Тело ее само собой приняло более удобное положение, тихо зашуршал шелк сорочки. Внутренний голос сказал ей: «Помни про его больную руку. Но прижмись еще теснее… ближе… о, как это великолепно, как прекрасно…»

Вкус его губ был таким знакомым, словно они целовались до того уже тысячу раз, словно знали друг друга тысячу, миллион лет. И запах тела, и волосы, в которых запутались ее пальцы, и он весь, казалось, были знакомы ей до мельчайших подробностей.

Дрессер вдруг замер и мягко отстранил ее:

– Ну, довольно. А теперь вам пора идти, Джорджия.

Он был прав, но она не спешила.

– Поцелуй был великолепен.

И ей хотелось еще!

– Я этого не отрицаю. – Дрессер ладонью стиснул ее бедро.

И тут Джорджия осознала, что сидит на нем верхом! И что меж ее ног располагается нечто весьма твердое. И оно шевелилось, отчего и дыхание перехватывало, и в потаенных глубинах ее тела все сладко замирало.

Так просто. Так просто. Просто чуть сдвинуть одежды и податься немного вперед…

Они смотрели друг на друга – и в глазах Дрессера она прочла тот же голод, который терзал ее сейчас.

Она хотела его. Хотела слиться с ним прямо здесь, сейчас – никогда прежде она так не жаждала соития. Если бы она испытывала нечто подобное с Диконом – о, как это было бы прекрасно!

Подумав об этом, Джорджия соскользнула с постели, поспешно оправив одежду, и отпрянула – то, что произошло сейчас, вдруг показалось ей изменой.

– Мудрая соблазнительница. – Дрессер улыбнулся своей кривоватой улыбкой.

– Ах если бы это было так! – невольно сорвалось с ее уст.

Дрессер рассмеялся, прикрыв глаза:

– Убийственная правдивость! Тяжело, наверное, быть вдовой, успев изведать радости плотской любви.

Ей следовало смолчать, но что-то вынудило ответить откровенно:

– Я… не успела.

Дрессер открыл глаза:

– Уж не девственны ли вы, часом?

– Нет! Нет, но я не изведала… этой самой радости. О, мне не следовало говорить вам этого. – Джорджия мучительно покраснела.