– Ну, если будет повод – всегда пожалуйста!

Он бережно поставил ее на пол террасы, однако на сей раз она уже сама обхватила его за шею, дабы облегчить задачу его сильным рукам, и вообще всячески позаботилась, чтобы сей маневр выглядел как можно изящнее. Затем принялась оправлять якобы помятые юбки с преувеличенной заботой, пытаясь тем временем овладеть собой.

– Душистый табак… – мечтательно произнес Дрессер. – Я о таком растении и не слышал.

– Это очень редкое растение, его семена когда-то подарили моей матушке. Она с ума сходит по благоухающим цветам.

– В самом деле?

Джорджия уловила скептицизм в его тоне:

– Не стоит судить о людях по первому впечатлению, лорд Дрессер.

– Однако некоторые люди чересчур многогранны… Впрочем, мне явно по душе растение, расточающее свой аромат лишь ночью. Это волшебное свойство!

– Тут нет ровным счетом ничего волшебного – это совершено обычное дело. Я могу попросить садовника, и он даст вам семена.

– Обыкновенное волшебство, столь беспечно расточаемое! Да вы волшебница, леди Мейберри!

– Вы первый упомянули волшебство, сэр… и только из-за душистого табака!

Дрессер перегнулся через перила террасы – он чувствовал себя на удивление в своей тарелке, – даже более того, он явно верховодил в этой более чем странной беседе.

– Вероятно, вы сроду не вдыхали табачного дыма после долгого тяжелого дня – в противном случае вы ни черта не смыслите в его магии.

Ну тут-то она у него в долгу не останется!

– Как это ни странно будет вам услышать, я курила трубку.

– Вот же черт подери! И что, вам это пришлось по нраву?

– Нет. Это было отменно омерзительно.

– Однако новички обычно утверждают, что им понравилось.

Джорджия развернула веер и обмахнулась.

– Ума не приложу, что тут может нравиться.

– А вам не приходило на ум, что некоторые удовольствия следует распробовать?

Джорджия вздернула бровь:

– Не кажется ли вам, что распробовать курение табака – это все равно что распробовать адскую серу?

Дрессер улыбнулся одними глазами:

– О, миледи, я знавал людей, которым была по вкусу и морская вода.

Джорджия вдруг поняла, что помимо воли улыбается в ответ:

– Боже, только не надо об этом… Я пробовала однажды морскую воду! – И она содрогнулась всем телом – впрочем, тотчас же усомнилась: полно, следует ли шутить на эту тему с этим странным морским волком, отмеченным суровым шрамом?

– Вы пробовали морскую воду лишь однажды? – спросил Дрессер.

– Ну да. Впрочем, как уже сказала, я не люблю терпеть нечто, мне неприятное.

– Никому не нравится вкус морской воды, однако многим приходится по вкусу курение трубки. И вы не приняли решение… попытаться привыкнуть?

Джорджия вознамерилась было уйти, однако Дрессер продолжил:

– А не мог бы навык курения трубки пригодиться вам в случае, когда нужно было бы сыграть роль мужчины?

Джорджия, вспыхнув, обернулась:

– Так вы намекаете на мое присутствие на скачках, сэр? Ну, если таковы ваши представления о светской беседе, то это более чем печально.

– В таком случае, дорогая леди, прошу: научите меня хорошим манерам!

Похоже, ей вновь был брошен вызов, однако она не была вполне в этом уверена. Что происходит? Людей такого сорта она пока не встречала.

– Так вы удалились в сад лишь оттого, что чувствуете себя неуверенно в обществе истинных леди?

– Ну, может, отчасти. Я не желаю их ничем тревожить, – поправил ее Дрессер.

– И вправду не желаете? – многозначительно спросила Джорджия.

– Ну ладно. Пусть не совсем так. Я не намеревался кому-то досаждать, – уточнил Дрессер.

Джорджия поборола навязчивое желание продолжить словесную перепалку с этим странным человеком и направилась внутрь дома. Дрессер не отставал.

– Так вы согласны быть моей проводницей, леди Мейберри? Честно признаться, я не привычен к такого сорта обществу.

– Ну хорошо.

– Так вы останетесь… со мной?

– Более того: я придержу вас за локоть, если вы совершите неверный шаг.

– А возможно, и заранее?

– Я не владею даром читать мысли, лорд Дрессер. И вам придется учиться на собственных ошибках, как и всем смертным. – Дрессер остановился, и Джорджия спросила: – Что, трусите, лорд Дрессер?

– Я думал лишь вот о чем: всегда ли вы столь покорны воле и приказаниям вашего батюшки? Вот уж не думаю, что он уполномочил вас спасать мою жизнь.

– Полагаю, он уполномочил меня зайти столь далеко, сколь простираются его цели.

– Его цели? – переспросил Дрессер, уже понимая, что она имеет в виду. Ведь она ясно изложила цели своего папеньки, прежде чем они с ней углубились в беседу.

– А цель – сохранить Фэнси Фри, – прямо ответила она. – Возможно, вы согласитесь на некую равноценную замену?

– Возможно. Это зависит от вас, леди Мейберри.

– И вы будете ошеломлены моей добротой! Довольно причудливый способ уладить дело с лошадьми, не находите? Однако для того, чтобы спасти Фэнси Фри, я сделаю все, что смогу.

– Вы искушаете меня, и я почти готов отложить исполнение своего решения забрать мой выигрыш. И сколь долго можете вы быть так добры?

– Примерно часа два, – бойко ответила Джорджия. – Уговор мой распространяется лишь на обед, сэр, но даже в этом случае я не обещаю вам беспредельной доброты. Я ваша наставница, но вовсе не утешительница.

– Из меня выйдет куда лучший Одиссей, нежели Телемах.

Она обернулась к нему:

– А этого я не поняла…

– Стало быть, у вас нет классического образования.

– Боже, нет!

– Как вы, однако, испугались подобного предположения, – рассмеялся Дрессер. – Мои родители также не злоупотребили моим образованием по достижении двенадцати лет, однако я всегда любил «Илиаду» и «Одиссею». Ментор был Одиссею другом, а не учителем. А обучал он его младшего сына, Телемаха. Одиссею же давали мудрые советы богини, сирены и волшебницы. Вам не кажется, что в нашем с вами сегодняшнем положении есть нечто схожее с мифом?

Джорджия вновь раскрыла веер, прикидывая, что стоит за его словами:

– Но разве волшебница не обратила Одиссея и его товарищей в свиней?

– Да, именно Цирцею я и имел в виду, – согласился Дрессер.

– Моя же цель прямо противоположна.

– И свинья будет вам премного благодарна.

Проклятие! Щеки ее тотчас вспыхнули.

– Я вовсе не это хотела сказать.

– Да полно, я шучу!

– И все же я сказала, не подумав. – Боже, редкостная бестактность с ее стороны! – Вы никоим образом не походите на свинью, лорд Дрессер. – Господи, так еще хуже! – О-о-о… давайте лучше войдем в дом!

И она направилась было к дверям, однако поняла, что сейчас они находятся в том месте террасы, которое из дома не видно. А вот прежде… Как это получилось?..

– Постойте-ка минутку, – сказал Дрессер. – Я вас, похоже, расстроил, и ваш батюшка вправе поинтересоваться, в чем дело.

Джорджия повернулась к Дрессеру и без страха взглянула ему в глаза:

– Мой отец мог видеть, как вы… прикасались ко мне. Почему вы вышли на террасу именно через эту дверь? Не думаю, что вы вообще кого-нибудь боитесь.

– А может, я просто вышел подышать свежим воздухом? Соскучившись по нему?

– Вы имеете в виду свежий морской воздух? Вам непросто было оставить службу на флоте?

Дрессер смутился, и Джорджия поняла: она угодила в точку.

– Вы первая, кто спросил меня об этом, леди Мейберри.

– И каков же ответ? – Ей очень хотелось узнать правду.

– Не уверен. Ведь это был мой свободный выбор.

– Полно, правда ли это? Что касается наследования титула, то выбора у вас не было. Смерть вашего кузена была в этом смысле приговором для вас, и вы обязаны были исполнить долг. Эта смерть вырвала вас из привычной жизни. – Джорджия чересчур поздно поняла, что говорит сейчас о себе, а вовсе не о нем. – Пойдемте. В противном случае начнутся сплетни…

И она поспешила в кабинет у террасы, словно спасаясь бегством.


Дрессер последовал за леди Мейберри внутрь дома – чутье моряка подсказывало, что ветер переменился. Когда они вошли, все тотчас умолкли и взгляды всех присутствующих устремились на них. Впрочем, гости уже успели рассмотреть лицо Дрессера, поэтому реакция объяснялась единственно явлением Скандальной графини. Дрессер с трудом поборол желание заслонить ее от этих бесцеремонных взоров.

Неужели это первое ее появление на публике за все время траура? А ведь она вышла на террасу отнюдь не из гостиной, а совсем из другой двери. А если так, то, судя по реакции гостей, скандал вокруг нее и впрямь разыгрался нешуточный.

Чего стоил один лишь взгляд вон той белокурой леди – полный злобы! А-а, это леди Кардус, сестра леди Прансуорт, супруги наследника. Она наверняка почитала себя светской леди, однако гримаска на ее лице при виде его изувеченной щеки говорила как раз об обратном.

Неужели леди Мейберри объявят бойкот? Здесь, в доме ее отца?

Нет, беседа возобновилась, две дамы кивнули вошедшей графине, и тотчас подоспели двое джентльменов. Одним был герцог де Бофор – глаза его сияли. Да, они составили бы удачную пару. Леди Мейберри могла бы стать изумительной герцогиней.

Дрессер безуспешно силился вспомнить имя второго обожателя. Да, он был на скачках, но прежде их пути не пересекались.

А-а, это Селлерби! Граф Селлерби – и ему отчего-то неловко в этом обществе. Если коричневый деревенский костюм Бофора был изрядно поношен, то Селлерби был одет с иголочки. А поскольку он только и говорил, что о лондонской жизни, не трудно было заключить, что в деревне он редкий гость. Он горожанин до мозга костей, а леди Мейберри общается с ним как со старым приятелем: благодарит за письма и журит за бестолковые подарки, – но очень дружелюбна с молодцом! Возможно, именно он, а вовсе не герцог, ее избранник.