А вот внутри церкви все свидетельствовало о нищете и упадке, как во многих других городских храмах, не слишком посещаемых прихожанами. Временная внутренняя перегородка, поделившая церковь пополам, несколько снижала впечатление гнетущей пустоты. На алтаре одиноко маячила ваза с белыми лилиями - прощальный дар Пола, давнего и многострадального друга и любовника Феретти.

Сам Пол, сгорбившись в три погибели, притулился слева, в первом ряду, совершенно пустом, если не считать портативной магнитолы на соседнем с Полом сиденье. Справа, через проход от него, сидела, повесив голову, престарелая дама. И она была совсем одна, наедине со своей скорбью. Перед ней покоился в гробу её единственный сыночек. Несчастная мать никому не сказала, где и какая смерть его постигла. Ей было стыдно.

Когда священник направился по проходу к алтарю, Пол включил магнитолу, и под сводами церковного купола зазвучал неповторимый голос Элтона Джона. Он пел "Прощай, английская роза!". И во время краткого отпевания двое людей, любивших Пита Феретти больше всех на свете, безмолвно плакали.

Когда шестеро специально нанятых мужчин, ни один из которых не знал покойного при его жизни, подхватили и понесли гроб, Пол запустил вторую песню, "Будешь ли ты по-прежнему любить меня не завтра?", в исполнении Кэрол Кинг. Запись была старая, лента шипела и потрескивала.

Пол тихонько подпевал Кэрол Кинг, вспоминая те сладкие ночи, когда они с Полом пели эту чудесную песню друг другу. Миссис Бетти Феретти брела за гробом, вспоминая маленького мальчика, которого навеки лишилась.

И никто не обратил внимания на богато разодетую женщину в темных очках, сидевшую в самом углу сзади. В течение всей непродолжительной панихиды она сидела, не шелохнувшись, и лишь катившиеся по щекам слезы свидетельствовали о том, что в церкви она оказалась не случайно. Когда отпевание закончилось, женщина тихонько поднялась и выскользнула в парк.

А ещё двадцать минут спустя Шарон уже сидела за столом своего кабинета в Трибьюн-тауэр.

Глава 20

Два дня прошло после экскурсии по отцовскому поместью, которую провел Нед для Джорджины. С тех пор они почти не расставались. Нед терпеливо растолковывал ей премудрости виноградарства, объяснял разницу между сортами, те уникальные особенности, благодаря которым их вина считались лучшими не только в регионе, но и во всей провинции.

Отец Неда был настоящим пионером виноделия; в свое время он решительно покончил с тучными пастбищами и заливными лугами, на которых паслись его дойные коровы, и засадил всю землю виноградниками. Однако прошло целых десять лет, прежде чем титанические усилия наконец увенчались успехом и принесли первые прибыли. Брайан работал, не покладая рук, трудился от зари до зари, и вот теперь, двадцать лет спустя, они пожинали плоды этой тяжелейшей работы. Национальное признание пришло с двумя золотыми медалями на Австралийской винодельческой выставке: первую за совиньон красное, вторую - за шардонне.

Когда Нед впервые отважился поцеловать Джорджину, они сидели у ручья в тени высоченных серебристых эвкалиптов. Страсть, кипевшая в его поцелуе, столь разительно отличалась от нежных прикосновений губ Белинды, что в первое мгновение застигнутая врасплох Джорджина была просто ошарашена.

Нед опрокинул её на спину, и его руки заскользили по её телу. Они с Джорджиной молча лежали, целуясь и ласкаясь, как подростки. И вдруг, неожиданно для себя и для Неда, Джорджина хихикнула.

- В чем дело, Джорджи? - уязвленно спросил Нед.

- Извини, Нед, но мне просто не верится, что я лежу под эвкалиптом, тискаясь с уроженцем Австралии, словно шестнадцатилетняя школьница. - И тут же поправилась, заметив, как он помрачнел. - Ты только ничего не подумай, Нед - это прекрасно. А смеюсь я от счастья. Мне ещё никогда не было так хорошо.

- Так оставайся здесь, - недолго думая, предложил Нед.

- В каком смысле - оставайся? - изумилась Джорджина. - Как это просто для тебя звучит. Нет, я должна вернуться в Лондон. Вся моя жизнь - там.

- Ты вполне можешь жить и здесь, со мной.

- О, Нед! - Джорджина всплеснула руками. - Но ведь ты меня совсем не знаешь!

- Знаю вполне достаточно, чтобы твердо понять: я люблю тебя, Джорджи. Я никогда ещё не встречал такую потрясающую женщину. Ты сама вчера вечером говорила, как устала из-за всей этой мышиной возни вокруг твоей газеты. И ты мечтаешь написать книгу. Ну так - дерзай. Начни новую жизнь. Именно так и поступил в свое время мой отец. Уничтожил ненавистную молочную ферму и усадил все свои земли виноградниками.

- Послушать тебя, так все кажется просто, - со вздохом сказала она. Я ведь всю свою жизнь отдала газетам. И я не представляю, как от этого можно отказаться. Газеты уже у меня в крови.

- Но ведь счастья ты так и не обрела, - заметил Нед. - Послушай, Джорджи, я построю для нас с тобой дом с огромной верандой. С видом на океан. Ты найдешь свое счастье здесь, Джорджи, я это нутром чую.

- Понятно. - В глазах Джорджины заплясали бесенята. - Значит, ты решил завести себе наложницу.

- Нет, Джорджи, - серьезно произнес Нед. - Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

* * *

Последнюю ночь они провели в домике, который арендовала Джорджина. Нед приволок целую корзину свежевыловленных раков, а также королевских креветок и несколько бутылок охлажденного вина.

К тому времени, когда он наконец выпустил Джорджину из постели, вино уже приобрело комнатную температуру. Страсть Неда казалась неиссякаемой. Едва успев войти, он заключил Джорджину в объятия и принялся покрывать её лицо и шею жадными поцелуями, одновременно сдирая с неё блузку и расстегивая замочек на джинсах. За блузкой тут же последовал лифчик, и Нед, зарывшись колючим лицом в грудях Джорджины, начал целовать и посасывать нежные соски, иногда слегка их покусывая.

Джорджина негромко вскрикнула: частично от боли, но главным образом от удовольствия. Нед встрепенулся и приподнял голову.

- Нет, нет, не останавливайтесь, - попросила Джорджина срывающимся голосом. - Я хочу еще.

Приятное тепло разлилось от её грудей по животу и проникло в её увлажнившееся лоно. Все её естество, казалось, полыхало сладостным огнем и жаждало этого чудесного мужчину.

Нед подтолкнул её к кровати и опрокинул на спину. В его объятиях Джорджина ощущала себя беспомощной, словно тряпичная кукла. Ни перед одним мужчиной прежде она не чувствовала себя настолько уязвимой и беззащитной. Нед в мгновение ока избавился от собственной одежды. И тут же, не давая Джорджине опомниться, сдернул с неё трусики и зарылся лицом в её пушистом лобке. Добрался языком до заветного маленького бутончика и принялся его вылизывать, пока Джорджине не показалось, что сейчас она взорвется. Тогда она решительно отстранила его голову и попыталась привстать. Однако Нед воспротивился, не жаля выпускать свою добычу.

- Постой! - взмолилась она. - Я хочу кончить, чувствуя тебя внутри. Я уже в полушаге от оргазма.

Тогда Нед шаловливо улыбнулся в ответ и сам перекатился на спину.

- Забирайся на меня верхом! - приказал он.

Джорджина повиновалась. Однако не успела она перекинуть ногу через его торс и, устроившись поудобнее, вставить в себя его член, как Нед, ловко извернувшись, сам одним махом проник в нее. Буквально в следующий миг Джорджина испытала всесокрушающий оргазм.

Отдышавшись, она зажала мальчишеское лицо Неда обеими ладонями и, пригнувшись, нежно его поцеловала.

- Бандит, - прошептала она. - Обожаю тебя!

- Я это чувствую, - с улыбкой ответил он и, притянув к себе, стал нежно гладить её по спине, ягодицам, ляжкам, одновременно впившись в её губы страстным поцелуем.

Джорджина, опустив руку, нащупала его член и поразилась, насколько он внушителен и тверд.

- Те, кто утверждают, что размер пениса не играет никакой роли, нагло врут, - со смехом объявила она и, соскользнув с Неда, взяла его крепыша в рот.

Нед громко застонал, но уже несколько секунд спустя решительно высвободился.

- Неужели тебе нравится? - разочарованно спросила Джорджина.

- Нравится, даже чересчур, - быстро ответил Нед. - Однако моя прекрасная леди призналась, что хочет кончить, чувствуя меня внутри, а значит, так тому и быть. Только я хочу слегка перевести дух.

Он встал с постели, но вскоре вернулся, как и был - голый, с двумя стаканами вина и, по-прежнему, в состоянии полной боевой готовности. Вручив Джорджине стакан, он взял её за руку и увлек к старенькому обшарпанному креслу, стоявшему возле окна.

- Сядь! - велел он, а сам, устроившись на полу возле её ног, начал целовать её животик, постепенно подбираясь к своему излюбленному уголку, между её бедер.

И вновь Джорджина ощутила сладостный жар, разлившийся по чреслам и заставившей её затрепетать. Раздвинув ноги шире, она придвинулась ему навстречу, а Нед, встав на колени, направил в неё могучий жезл своей страсти, заполнивший, как показалось Джорджине, все её нутро до самого сердца.

Страсть бушевала в них обоих. Нед стащил Джорджину на пол, затем, перевернувшись на спину, увлек её за собой, ритмично подмахивая тазом и в то же время лаская кончиками пальцев затвердевшие сосцы её грудей. И уже вскоре Джорджина, запрокинув голову назад, вновь испытала мощнейший оргазм, и почти тут же Нед, задрожав всем телом, громко вскрикнул и в свою очередь бурно кончил, раз за разом изливая в неё фонтанирующий жар.

Потом, пока они долго лежали рядышком, обессиленные, Джорджина вспоминала Белинду. Ей казалось, что после столь продолжительной интимной связи с женщиной проникновение мужского члена во влагалище покажется ей не просто неприемлемым, но даже диким. Однако ничто на самом деле не казалось естественнее и желаннее, чем ощущение внутри его жаркого, пульсирующего члена.

Теперь, оглядываясь в свое недавнее ещё прошлое, Джорджина поняла, что, встречаясь с Белиндой, осознанно, а, может быть, и нет, пошла на то, чтобы не думать о мужчинах, попытаться забыть о навязчивом желании завести ребенка. Белинда помогла ей пережить самый тяжелый период в жизни, исцелить её душевную рану. И за все это Джорджина была безмерно ей благодарна.