Лоретта Чейз - Скандал в шелках

Барон праздновал победу вечером в понедельник — праздновал вместе с мистером Моффатом и сэром Роджером Тикеллом в отдельной гостиной отеля «Брансуик». Весь ужин они поднимали тосты друг за друга. К тому времени, как убрали посуду, вино развязало им языки, — но ведь их все равно никто не подслушивал!

— Да, опасность была близка, — заметил сэр Роджер.

— Смертельно близка, — кивнул Аддерли.

— Не думал, что тебе это удастся, — покачал головой мистер Моффат. — Они следили за тобой, как ястребы.

Барон пожал плечами.

— Как только я увидел, что леди Бартрам принялась сплетничать с мамочкой, я сразу понял, что с этой стороны мне ничего не грозит.

— А меня беспокоил Лонгмор, — вставил мистер Моффат.

Аддерли едва не потрогал челюсть, украшенную синяком, но вовремя сдержался. У него было гораздо больше причин беспокоиться, чем у его приятелей. Недаром в тот момент он покрылся потом, который, как барон объяснил леди Кларе, был вызван трепетом от ее близости, от возможности держать ее в объятиях, в общем, болтал обычный вздор.

— Мне требовалось всего несколько минут, а он находился в другом конце зала. И все же я благодарен вам за все, что вы сделали.

Моффату и Тикеллу надлежало осторожно привлечь внимание гостей к террасе — не самая трудная в мире работа. Для этого достаточно было небрежно обронить: «Интересно, что поделывает Аддерли на террасе? И кто та женщина, что с ним ушла?» Необязательно, чтобы эти слова услышали многие. Достаточно, чтобы услышали двое-трое, — и тут же начался дрейф по направлению к террасе. Те из гостей, кто это заметил, охваченные любопытством, последовали туда же.

А управлять Кларой было совсем не трудно — для этого всего лишь требовалось заботиться о том, чтобы ее бокал не пустел. После этого он закружил девушку в вальсе и шептал ей на ушко стихи, пока зал не поплыл у нее перед глазами. И все же необходимо было действовать с осторожностью. Слишком много вина и слишком долгий танец — и ей стало бы плохо. Возможно, даже стошнило бы на его лучший фрак.

— Ты заполучил настоящую красавицу… — Тикелл с завистью вздохнул. — А ведь большинство девиц с достойным приданым обычно косоглазы, прыщавы и кривоноги.

— То есть уродливы, — вставил Моффат.

— Верно, мне повезло, — кивнул Аддерли. — Могло быть куда хуже.

Что ж, она действительно красотка. А следовательно, можно было ложиться с ней в постель и делать наследников без особого отвращения. И все же она не в его вкусе — неуклюжая корова. Он любил женщин поизящнее и желательно брюнеток.

Зато приданое у нее было огромным. И вообще, нищим выбирать не приходится.

— Благослови Господь ее невинность, — с усмешкой сказал Тикелл. — Она пошла за тобой, как ягненок.

— Да-да, от такой неприятностей ждать не приходится, — добавил Моффат.

Уорфорд-Хаус

3 июля. Среда

Клара старалась сохранять спокойствие, пока не закрыла за собой дверь спальни. Только тогда она сглотнула подкативший к горлу комок, подошла к туалетному столику и со вздохом села.

— Миледи, что случилось? — спросила ее горничная Дейвис.

Клара всхлипнула. Потом — еще раз.

— Ах, я не знаю, что делать! — воскликнула она и закрыла лицо ладонями.

— Ну-ну, миледи… Я сейчас принесу вам горячего чаю, и вам сразу станет лучше.

— Мне нужно больше, чем чай. — Клара снова всхлипнула и, подняв голову, встретилась в зеркале глазами с горничной.

— Я добавлю туда капельку бренди, — пообещала Дейвис.

— Нет, побольше, — велела Клара.

— Да, миледи. — Горничная почтительно присела, после чего поспешила к двери.

Клара же вынула из ящика записку от лорда Аддерли. То было любовное послание с прекрасными словами, рассчитанными на то, чтобы растопить сердце романтически настроенной особы.

Конечно, слова были чудесны. Но принадлежали поэтам — Китсу, Лавли, Марвеллу и другим. Даже Шекспиру!

Он думал, что она не узнает строки из шекспировского сонета! Либо он полный идиот, либо считал идиоткой ее, Клару.

— Последнее вероятнее всего, — пробормотала девушка и, смяв записку, швырнула ее через всю комнату.

— Лгун! Все это ложь! Я так и знала! Почему же я оказалась такой дурой?!

Наверное, потому, что мистер Бейтс не пригласил ее на танец… И она наблюдала, как он кружил в вальсе леди Сьюзен Моррис, дочь леди Бартрам. Леди Сьюзен была миниатюрной хорошенькой брюнеткой, и рядом с ней Клара всегда чувствовала себя нескладной и неуклюжей.

Но что было потом?

А потом… Да-да, рядом вдруг оказался лорд Аддерли с бокалом шампанского. И он отпустил какую-то шутку, явно рассчитанную на то, чтобы заставить ее улыбнуться. Ирландская болтовня, сладкие речи, как сказала бы мама. Сладкие и лживые, конечно же. В общем сплошная фальшь.

Но что теперь?.. Что теперь делать?

Клара поднялась, подошла к окну и выглянула наружу. Лил дождь, и капли нещадно били по кустам и цветам в саду. Будь она мужчиной… будь она Гарри… вылезла бы в окно и убежала на край света.

Но она не мужчина. И не знает, как и куда сбежать.

Время… Единственная надежда на время. Если она сумеет потянуть со свадьбой, случится какой-нибудь новый скандал, и все забудут про старый.

Вошла Дейвис с чаем.

— Я капнула несколько лишних капель, но нужно выпить быстро, — посоветовала она. — Приехала леди Бартрам, и леди Уорфорд просила вас немедленно прийти.

— Леди Бартрам? Это требует большего, чем нескольких капель. Такое требует целой бутылки, — пробурчала Клара.

Она выпила чай с бренди, нацепила на лицо вежливую маску и спустилась в гостиную.

Визит прошел еще хуже, чем она ожидала. Леди Бартрам была сочувственно-ядовита, и мама после ее ухода легла в постель с ужасной мигренью. А наутро объявила, что досмерти устала от этой гнусной помолвки и намеков посторонних. Сказала, что они сверятся с календарем и назначат день свадьбы.

— Да, конечно, мама, — согласилась Клара. — Возможно, осенью. В городе почти никого не останется.

— Осенью?! — завопила мать. — Ты в своем уме?! Нельзя терять ни минуты! Ты должна обвенчаться до конца сезона! Самое позднее до последнего приема у королевы!

— Мама, но до него осталось всего три недели.

— Времени вполне достаточно, чтобы подготовиться к свадьбе. Даже роскошной. А о скромной и речи быть не может. И если эти распутные француженки, к которым отвез тебя Гарри, не сумеют вовремя сшить подвенечное платье… Что ж, придется без него обойтись! Не моя вина, что дети на каждом шагу мне перечат!

5 июня, пятница, утро

Лонгмор переложил поводья в левую руку, затем вынул из кармана часы и открыл их.

— В одиннадцать, — сказала накануне Софи. — Тогда — самое время. — Аристократы обычно ездили по магазинам днем, и она должна была опередить их. — Надо приехать к Даудни пораньше. — объясняла Софи. — Хозяйки магазинов, то есть такие, как она, пресмыкаются перед знатными дамами и… В общем, было бы неплохо увидеть выкройки платья вашей матушки, поскольку она — одна из самых важных заказчиц. И это означает, что ее ни в коем случае не передадут младшей продавщице. Ею займется либо сама Жуткая Хортен, либо одна из старших продавщиц.

Ровно в одиннадцать Лонгмор взглянул на небо. Облачно, но дождя не предвиделось. Хотя его грум Рид считал иначе. Но Риду просто не хотелось оставаться дома. «Если пойдет дождь, — а он заверил хозяина, что дождь непременно пойдет, — вашей милости потребуется помощь, чтобы поднять верх коляски», — заявил Рид.

«Что ж, в таком случае мы промокнем», — решил Лонгмор. Хотя грум иногда бывал очень полезен, в данном случае он только помешал бы.

Граф убрал часы в карман и снова уставился на дверь магазина. Софи велела ему заехать не в «Мэзон Нуар», а подъехать к лавке с лентами, находившейся чуть ниже по Сент-Джеймс-стрит, рядом с Сент-Джеймсским дворцом. «Чтобы отвести подозрения», — пояснила она.

— Доброе утро, кузен, — послышался знакомый женский голос.

Гарри захлопал глазами. Вроде бы голос Софи и в то же время не ее… Он знал, что это она, но не верил своим глазам. Женщина, стоявшая на тротуаре рядом с его экипажем, была настолько неприметна, что он, возможно, даже не заметил бы ее, если бы не был с ней знаком.

Темно-коричневый плащ скрывал фигуру, а болотно-зеленый капор и кружевной чепец под ним не позволяли рассмотреть волосы. На щеки спадали, правда, несколько совершенно прямых прядей неопределенного оттенка. Кроме того, на носу у нее чернела большая родинка, а на переносице сидели затемненные очки, приглушавшие ярко-синий цвет глаз до унылого серого.

Лонгмор вдруг понял, что таращится на Софи с раскрытым ртом, и поспешно закрыл его.

— Вот и вы… — пробормотал он в растерянности.

— Вы бы увидели меня раньше, если бы не мечтали о чем-то, а смотрели по сторонам, — процедила Софи так же язвительно, как Глэдис, и с тем же грубым выговором. А затем влезла в экипаж так же неуклюже, как это сделала бы его кузина.

Не знай он, кто перед ним, остался бы в полной уверенности, что его разыгрывает сама Глэдис. Но кузина никогда никого не разыгрывала. Для этого у нее не хватало воображения.