– С тобой все в порядке? – спросила она.

Меган покачала головой:

– Давайте сначала спустимся на воду. Мне хочется убраться подальше отсюда.

Они направили шхуну к Золотистому Мосту. Дул легкий ветерок, и судно медленно плыло вперед. Управляясь с парусами, Алекс постоянно оглядывалась на Меган, которая, обхватив руками голову, покачивалась из стороны в сторону как буек на воде. Клементина предупреждающе шепнула, чтобы она ничего не спрашивала.

Добравшись до моста, они спустили паруса и сели на открытой корме. Меган вытерла глаза и взглянула на них.

– Я беременна.

Клементина схватила руку Алекс и судорожно стиснула ее, другой она обняла за плечи Меган.

– Когда ты узнала?

– Сегодня. Как раз перед тем, как идти сюда.

– Тони знает?

Меган широко раскрыла глаза, и слезы закапали, легко, как вода из неисправного крана.

– Нет. Боже, я не знаю, что делать.

Алекс открыла рот, но прежде чем она успела произнести хоть слово, вмешалась Клементина.

– Я скажу тебе, что делать. Мы поворачиваем назад, и ты сразу же идешь к Тони. Ты скажешь ему, что беременна и, если он действительно любит тебя, то поможет выкрутиться. Если нет, тогда я помогу. В любом случае, обещаю тебе, все будет хорошо. Ты слышишь меня?

Меган прикусила губу и кивнула.

Девушки направили шхуну назад к пристани. Алекс подождала, пока они подошли к берегу, и лишь тогда села рядом с Меган.

– Клементина иногда может быть такой надежной, – сказала она, – интересно, может ли что-нибудь вывести ее из равновесия?

– Сомневаюсь, – пробормотала Меган, стискивая живот, как будто давление могло избавить от младенца.

– Ты ведь знаешь, что я всегда буду рядом с тобой верно?

Меган прислонилась к Алекс:

– Конечно. Это – моя собственная вина, Алекс. Я знаю. Просто, когда я с ним, я ничего не соображаю. Совершенно. И тем более о противозачаточных мерах и прочих неромантических вещах. Я чувствую, что это звучит ужасно, но на самом деле это было великолепно. И знаешь, что самое безумное в этой истории?

– Что?

Меган горько рассмеялась. Звук ее голоса заставил Алекс покрепче прижать ее к себе.

– Когда доктор сказал мне, что я беременна, у меня была только одна мысль – какая я счастливая! Можешь представить себе что-либо более нелепое? Пятнадцать лет, и счастлива. Знаешь, я думаю, это потому, что у меня не просто какой-то ребенок, а ребенок Тони. Он свяжет нас на всю жизнь. Конечно, для меня все изменится, но мне все равно. Мы с Тони поженимся, и у нас будет этот ребенок.

Алекс сглотнула комок, застрявший в горле, и помогла Клементине причалить шхуну.

* * *

Меган застала Тони в гараже. Склонив темноволосую голову, он ремонтировал мотоцикл, пытаясь починить его несколько недель. Минуту она разглядывала его, все еще испытывая благоговейный восторг от мысли, что он любит ее. С тех пор, как Тони произнес эти слова, прошли месяцы. Меган глубоко вздохнула. Потом подошла и поцеловала его в шею.

– Какого черта! – Он стремительно обернулся, и Меган, испугавшись, отпрянула назад.

– А, Меган, это ты. Черт, ты напугала меня.

– Извини.

Тони отложил инструменты и подошел к ней:

– Ерунда, все в порядке. Я просто не ожидал снова увидеть тебя сегодня.

– Я знаю. Нам нужно поговорить.

Он внимательно взглянул на Меган и взял ее за руку.

– Хорошо. Пойдем в дом. Никого сегодня нет.

Они вошли в гостиную и сели на тахту. До этого Меган дважды была у него, и оба раза родители отсутствовали. Бегло оглядев комнату, она подумала, что Тони стесняется обветшалой мебели, старых коричневато-оранжевых ковров, разрезов на обивке дивана, газет, в беспорядке разбросанных на полу, как будто так трудно было сделать пять шагов до мусорного бака в кухне. Но сейчас, подумала Меган, он должен понять, что ее не волнует этот бардак. Живи он хоть на улице, ей это безразлично.

– Ну, что случилось?

Меган взяла его руку и крепко сжала. Тысячу раз по дороге сюда она репетировала эту сцену. Все будет легко. Надо просто произнести нужные слова. Сначала Тони удивится, может быть, даже немного расстроится, но в конце концов обрадуется и захочет жениться на ней.

– Тони, я беременна.

В первую минуту Меган не решалось взглянуть на него, поэтому сосредоточила все внимание на скомканных газетах, стараясь прочесть слова в складках бумаги. Но время шло, и тишина давила все сильнее, пока Меган не ощутила, как эта тяжесть наваливается на нее. Не в состоянии больше выдержать неизвестность, Меган подняла глаза.

Тони смотрел прямо на нее и улыбался. Но не той улыбкой, которую она ожидала увидеть. Это была странная застывшая улыбка, похожая на улыбку манекенов. Его губы казались тоньше и бледнее, чем обычно. А глаза оставались безучастными. Зрачки настолько расширились, что все заполнила чернота.

– Я беременна, – повторила она.

Наконец, как занавес, падающий на сцену в конце представления, улыбка сползла с его лица. Взгляд вновь стал нежным и заботливым, каким она привыкла видеть.

– И что, по-твоему, мы будем делать? – спросил Тони.

Меган глубоко вздохнула. Потрясение сделало его неузнаваемым, но сейчас перед ней – обычный Тони, тот, которого она любила. Меган прикоснулась к его щеке:

– Я думаю, у нас нет выбора. Если мы поженимся этим летом, все будет не так уж плохо. Ты закончишь школу и сможешь найти работу. Я окончу позже, когда ребенок станет постарше.

Тони так близко склонился к ней, что Меган почувствовала на лице его горячее дыхание. Она ждала предложения. Меган знала, что оно прозвучит каким-нибудь романтическим образом. Тони, может быть, опустится даже на колени.

– Как сильно ты хочешь быть со мной, Мег? – прошептал Тони.

Меган тряхнула головой, соображая, правильно ли она поняла. Голос его был странный – возбужденный, резкий, совсем не такой, к какому она привыкла. Она попыталась отодвинуться, чтобы лучше видеть его глаза, но рука Тони уже лежала на ее затылке, удерживая Меган на месте.

– Ты сам знаешь, – неуверенно прошептала она.

– Скажи мне.

Тошнота подкатила к горлу Меган, и горький привкус желчи заполнил рот.

– Больше всего на свете я хочу быть с тобой. И ты знаешь это, – сказала она.

– Тебе придется умолять меня быть с тобой. Пора бы знать, что я никому не достанусь с легкостью. Проси меня жениться на тебе, Мег, а там посмотрим.

Меган отвернулась и безуспешно пыталась вырваться из кольца его рук.

– Почему ты ведешь себя так? Я не понимаю, я…

– Все просто и ясно. Если ты хочешь меня, тебе придется просить об этом.

Рука Тони, зажав ее волосы, оттягивала голову Меган назад.

Она уставилась в его потемневшие глаза. Она знала, что должна сделать, что сделали бы Алекс и Клементина на ее месте. Клементина нашла бы какой-нибудь надолго запомнившийся ему выход, Алекс плюнула бы ему в лицо. Но Меган любила его. О, она все время верила, что любовь – превыше всего. Выше гордости, выше чести.

– Пожалуйста, женись на мне, Тони, – проговорила она, и слезы покатились по ее щекам. – Я прошу тебя.

Какое-то мгновение он удерживал ее волосы, потом отпустил, и Меган повалилась на тахту. Тони встал и, схватив ее за подбородок, повернул лицом к себе.

– Твоей подруге Алекс будет интересно узнать, что ты произнесла эти слова.

Он убрал руку, потом подошел к входной двери и настежь распахнул ее:

– А сейчас проваливай к черту из моего дома.

Глава 4

Клементина глубоко затянулась, так что перехватило дыхание. Она вспомнила слова Алекс о вреде курения, о раке и других болезнях, от которых умирают молодыми. Можно подумать, что она, Клементина, хочет дожить до ста лет, чтобы стать дряблой и морщинистой старухой. Мать и отчим постоянно ныли, что она прокурила весь дом и загадила все пепельницы, что зажатая в зубах сигарета не украшает ее. А ей плевать на то, что они думают и говорят.

Курение стало частью ее имиджа. С длинной тонкой сигаретой между пальцами, она казалась себе более эффектной и более голливудской. К тому же равномерность вдохов и выдохов, вид серебристого пепла на конце сигареты просто успокаивали ее. Сейчас как никогда, ей нужно спокойствие.

Клементина отвернулась от залитого дождем окна. Наконец-то Меган уснула. На побледневшем лице отчетливо выделялись желтые круги под глазами. Со временем они исчезнут, и это было единственным утешением для бедной Меган, думала Клементина. Время – лучший лекарь.

Она отбросила сигарету и подошла к кровати. Меган била дрожь, и Клементина укутала ее одеялом до самого подбородка. Впервые в жизни она пожалела, что не может взять на себя чужую боль. Она бы знала, что ей делать, будь она Меган. Она бы выпрыгнула из постели, ворвалась бы к Тони с ружьем в руках и вдребезги разнесла бы самодовольную улыбку на его отвратительном лице. Меган, единственная вина которой в том, что она полюбила подлеца, просто замкнулась в своем горе, и никто не мог ей помочь. Клементина выскользнула из комнаты и спустилась в гостиную.

– Если ты шевельнешься, то окажешься на полу, – заметила она Алекс, сидевшей на краю тахты. Алекс подняла глаза и попыталась улыбнуться.

– Как она?

– Уснула, мне кажется, ей не нужно идти сегодня домой. Ее родители чувствуют, что что-то не так. Хорошо бы сочинить стоящую отговорку. Я думала об этом. Скажу, что мы устроили в честь ее дня рождения вечеринку с ночевкой и забыли их предупредить. Родители Меган считают, что я сверхлегкомысленна, поэтому лишь еще раз убедятся в правильности своей характеристики. День рождения Меган в следующем месяце, но они не обратят внимания. Их мало интересует все, что касается Меган.

Согласно кивнув, Клементина присела рядом. Она гадала, где мать. Совсем недавно она была здесь, ведь даже небеса проигрывали блеску полированного столика рядом с тахтой. Возможно, Анжела пошла по магазинам или бегает по поручениям Джона. А может, одна из его рубашек перешагнула трехмесячный рубеж? Анжела никогда не допускала такого. К этому ее приучил отец Клементины. Он ненавидел старую одежду, несвежую пищу и, коли на то пошло, старых людей.