– Не знаю. – Джексон сел на диван. – С одной стороны, мне очень хотелось бы собрать вместе все три ваши портрета и открыть собственную картинную галерею. «Женщины, которых я любил», назвал бы я ее.

– Ну и эгоист.

Джексон рассмеялся:

– Но мне также хочется, чтобы он остался у Меган. Я просто боюсь, что она неправильно поймет.

– Как это?

– Не знаю. Возможно, как знак того, что между нами все еще что-то есть. Я не хочу снова причинить ей боль.

– Кажется, она счастлива с Джо.

– Может быть, ты права, – сказал Джексон. – Там видно будет, что делать с портретом. Я просто рад, что наконец-то выплеснул его из себя на холст. Ну, хватит об этом. Иди-ка сюда, распутница, – сказал он, открывая объятия.

– Ах, так значит я сейчас распутница, да? – Клементина, смеясь, упала на диван к Джексону.

На мгновение у нее мелькнула мысль о странности жизни, о том, как маленькая частица любви затмила целые годы боли, как реальным для нее стал только этот миг с этим мужчиной.

Клементина и Джексон провели в Мексике две недели, смеясь, распивая вино, танцуя под музыку марьячес и просыпаясь ни свет, ни заря, чтобы полюбоваться рассветом. Он рассказал ей все про себя, даже то, о чем до сих пор и не думал, например, о том, как сильно он скучает по семье и как вакуум, образовавшийся внутри него после смерти отца, так никогда и не заполнился, даже и тогда, когда появился отчим. Клементина рассказала ему о Дюке, о своей детской любви, которая закончилась так неудачно во время их последней встречи, о своей недавно обнаруженной незаконнорожденности, мучившей ее как кровоточащая рана, открытая всем инфекциям.

– Время, проведенное с тобой, было потрясающе, – сказал Джексон в последний день. – Говоря по правде, я удивлен, что мужчина и женщина могут так хорошо проводить время, не занимаясь сексом.

Они сидели на песке возле коттеджа. Теплый ветерок развевал волосы Клементины, и она отвернулась.

– Извини.

– Клементина, не извиняйся. Я рад, что мы не занимались любовью. Это доказывает, что я и подозревал все время, – наше влечение основано не на одном физическом притяжении, а на чем-то более глубоком. Мне нравится до безумия просто быть с тобой, разделять твою жизнь.

Клементина положила голову ему на плечо.

– Самое смешное, что я не боюсь больше физической близости, – сказала она, – я боюсь своих мыслей, своих воспоминаний: это все перешло в мое сознание.

– Твое сознание – часть твоего тела. Все взаимосвязано. Мне не хотелось бы, чтобы ты отключала все мысли, давая мне возможность насладиться твоим телом. Мы подождем, пока сможем иметь все.

Во время поездки домой, Клементина точно продумала, что скажет Меган. Она будет твердой, но чуткой, подготовленной к гневу, слезам, всему, что Меган выплеснет на нее. Однако, когда они добрались до ее дома на побережье, Клементина обнаружила, что все ее репетиции ни к чему. Меган оставила записку на том же самом месте, где Клементина оставила свою:

«Я уезжаю на три недели. Это – сюрприз. Ты тоже не волнуйся за меня.

Целую. Меган»

Какой бы сюрприз это ни был, он стал благодеянием. Трехнедельная отсрочка.

Джексон все еще выгружал из машины багаж, когда зазвонил телефон. Звонила Алекс, громкая и резковатая как всегда.

– Где ты пропадала? – сразу же спросила она Клементину. – Тебе не кажется, что твои друзья должны, по крайней мере, знать, где ты, чтобы не беспокоиться?

– Я была в Мексике с Джексоном, – спокойно ответила Клементина.

Алеке замолчала лишь на секунду:

– Ну, что ж, это объясняет, почему я не могла дозвониться и до него. Мне следовало догадаться.

– Не сердись, – сказала Клементина.

– Я не сержусь. Я рада за тебя. То есть, если и ты счастлива.

– Я никогда не была счастливее, Алекс. Я не знаю, как я вообще жила без него прежде.

– Не надо сентиментальничать со мной. Я этого не вынесу. У всех вокруг любовь – сплошное вино и розы, а у меня – собачья похлебка.

– О, перестань. Получай удовольствие от того, что имеешь.

– Ты говоришь точно так же, как одна моя подруга. Как бы то ни было, Меган хотела, чтобы я передала тебе новость.

В этот момент Джексон вошел в комнату и поцеловал шею Клементины, и восхитительная дрожь пробежала по ее спине. Ей не хотелось лишаться подобного ощущения даже на день. Алекс выдержала эффектную паузу, затем произнесла:

– Меган и Джо два дня назад поженились. Они сейчас в Англии, проводят там медовый месяц.

Клементина закрыла глаза и прошептала благодарственную молитву. Наконец-то. Она радовалась за себя, но и за Меган тоже. Ее подруга заслуживала счастья. Из всех, кого она знала, подумала Клементина, Меган заслуживала счастья больше всех.

– Меган и Джо поженились, – сказала она Джексону, – у них сейчас медовый месяц.

Джексон испустил долгий вздох облегчения, и Клементина подумала, не сдерживал ли он этот вздох все семь лет после развода. Джексон поцеловал ее:

– Видишь? Все решилось самым лучшим образом. Клементина кивнула и вернулась к телефону. – Алекс, это чудесно. Почему они все держали в тайне?

– Не знаю. Полагаю, романтизм. Мне самой позвонили только вчера. Они вели себя как дети, постоянно хихикали.

– Я действительно рада за них.

Алекс заколебалась прежде, чем спросить:

– Почему ты не скажешь то, что хочешь сказать? Ты рада за себя, верно?

– Я рада за нас обеих. Ты сказала, что не сердишься.

– Я и не сержусь. Я хочу, что бы вы обе были счастливы. Но тайком ускользнуть с Джексоном в Мексику – не совсем то, что я имела в виду. Просто потому, что все уладилось в твою пользу, совершенно не означает, что ты должна тайно торжествовать.

– Я не торжествую.

– Торжествуешь. И ты могла бы быть более искренней с Меган. То, что она сейчас замужем, не значит, что ока не почувствует, что ее предали, когда ты раскроешь тайный романтический побег с Джексоном.

– Может быть, я не стану ей рассказывать.

– Боже, у тебя что, совсем нет никаких правил нравственности?

– Почему я должна причинять ей боль, если можно избежать этого? Я просто скажу, что мы стали встречаться. Она поймет.

– Все, я сдаюсь. Как бы то ни было, ты все равно сделаешь то, что хочешь, не обращая внимания на мои слова.

– Алекс, не сердись.

– Кто, черт побери, сердится? Просто я единственная, кого волнуют чувства Меган, а ты обращаешься с ней как с грязью.

Клементина отпрянула назад от громкого щелчка, когда Алекс покосила трубку. Джексон, наблюдал, за ней, пока она снова устанавливала телефон.

– Насколько я понимаю, Алекс не слишком в восторге от нашего маленького отпуска, – сказал он.

– Нет. – Клементина отворила стеклянную дверь и вышла во внутренний дворик.

Джексон подошел и обвил руками ее талию.

– Не расстраивайся из-за нее, – сказал он. – Алекс – чудесная девушка, но временами бывает немного самоуверенна. Если ничего не происходит в ее собственной жизни, она любит соваться в гущу чьей-нибудь еще.

Клементина кивнула и прислонилась к нему. Удивительно, каким уютным и успокаивающим было тепло его тела.

– Мне все равно, – ответила она, оборачиваясь и глядя в его глаза. – Мне все безразлично до тех пор, пока я с тобой.

– Нет, не все, – мягко сказал Джексон, касаясь пальцами ее щеки. – Когда вернется Меган, ты будешь волноваться, как бы не обидеть ее. И ты беспокоишься и за Алекс, не важно, как часто сталкиваются ваши эгоистичные головки. И тебя заботит твоя карьера. Ты явно не собираешься бросать актерскую деятельность только потому, что мы сейчас вместе.

– Что я буду делать без тебя? – спросила Клементина, подумав о километровом расстоянии, что разлучит их, когда через два дня он вернется в Сан-Франциско.

– Ты будешь продолжать оставаться Клементиной Монтгомери, суперзвездой, актрисой. Но внутри ты будешь хранить тайну нашей любви и будешь знать, что скоро, когда придет наше время и мы оба будем готовы, мы будем вместе.

Она глубоко вздохнула:

– Я готова сейчас, Джексон.

Он отступил на шаг назад:

– О чем ты говоришь?

– Ты знаешь, о чем я говорю. Я готова заняться с тобой любовью.

– Ты уверена? Я хочу сказать, я думал, тебе нужно больше времени. Последние две недели мы даже близко не касались этой темы.

Клементина отвернулась:

– Ты и не пытался.

– Я думал, ты не хочешь меня. Я думал, нам надо как-то подойти к этому. Знаешь, немного поцелуев, потом, через некоторое время, немного прикосновений, а потом…

– Если ты дашь мне еще хоть немного времени, я вообще никогда не смогу быть с тобой. Если только именно этого ты и желаешь.

Джексон пробежал пальцами по ее волосам.

– Конечно, я не этого хочу. Тебе следовало бы знать.

– Я не знаю ничего, кроме того, что чем дальше мы откладываем, тем сильнее я боюсь, что никогда не смогу. Я хочу, чтобы ты занимался со мной любовью, Джексон. Я хочу, чтобы ты выжег его из меня.

Джексон взглянул на нее, и Клементина подумала: «Сделай же что-нибудь. Торопись. Моя храбрость на исходе».

А потом она неожиданно оказалась в объятиях Джексона, и он целовал ее. На мгновение она удивилась, заколебалась, но потом вспомнила, что это – Джексон, человек, которого она любит, и ее сомнения исчезли. Клементина обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.

Джексон расстегнул блузку, не прекращая целовать ее. Ветер с моря был прохладным, пляж пустым, но ничего не имело сейчас значения. Упала блузка Клементины, потом ее брюки, потом его одежда, и они лежали обнаженные на земле внутреннего дворика, а вокруг рокотали волны.

– Я всегда хотел тебя, – прошептал Джексон. – С самого первого дня, когда увидел. Я хотел этого больше всего на свете за всю свою жизнь. Но я так боюсь причинить тебе боль, сделать еще хуже.