– Ты хорошо выглядишь, – сказала она, улыбаясь Джексону. – Даже загорел.

– Джо посылала меня в Мендочино на выставку картин. Ее устроили на улице, а стоял чудесный солнечный день.

– Мне хотелось бы тоже быть там.

Он вытащил из сумки два пластмассовых стаканчика и налил в них немного вина. Потом взглянул на профиль Меган, пристально смотревшей на серое море.

– Правда? – спросил он.

– Конечно. Где угодно, только бы быть с тобой. Меган произнесла слова тихо, почти шепотом, но они разорвались внутри Джексона, заставив почувствовать себя ничтожным, никчемным и жестоким. Он опустил стакан.

– Нам надо поговорить, Меган, – сказал он, пересев, чтобы видеть ее лицо. Она по-прежнему избегала его взгляда, внимательно рассматривая волны у берега, пенящиеся как стиральный порошок.

– Я очень много думал, – продолжал Джексон, – с тех пор, как ты уехала, у меня было время побыть одному, время…

Меган встала и быстро направилась к воде. Закатав джинсы, она пошла по отмели, и холодная пена окутывала лодыжки. Она напряглась, ожидая, пока Джексон появится позади. Меган подумала, как было бы хорошо нырнуть в волны и уплыть далеко, за пределы слышимости, как она часто делала, когда была молодой и не боялась акул. Но она не была больше молодой и бесстрашной. Она почувствовала присутствие Джексона за спиной и обернулась к нему.

– Нам действительно надо поговорить, – сказал он.

– Да. Но мне не хотелось бы.

Джексон кивнул. Наклонившись, он поднял гладкий коричневый камешек, блестящий в воде, но тусклый и безжизненный на воздухе. Он забросил его за волнорезы, наблюдая, как, подпрыгнув два раза, камешек скрылся в воде.

– Впечатляюще, – произнесла Меган.

Джексон повернулся к ней и улыбнулся мальчишеской улыбкой, от которой у Меган вновь перехватило дыхание. Он подошел поближе и положил руки ей на плечи.

– Я думаю, ты – самая чудесная женщина, которую я когда-либо знал, – сказал он.

Меган склонила голову ему на грудь, ожидая, надеясь, что она ошибается. Довольно долго Джексон молчал, и ее надежда росла, расширялась, согревая, несмотря на холодный туманный воздух.

– Но я не могу быть больше с тобой. Просто не могу.

Джексон ожидал, что именно в этот момент она начнет рыдать, бить кулаками в его грудь, просить, умолять не оставлять ее. Но Меган не чувствовала ничего подобного. У нее были такие же ощущения, как и тогда, когда она потеряла своего ребенка, – опустошенность, боль в груди, не дающая ей дышать. Она подняла голову и отступила назад.

– Ты хочешь развод? – спросила она, обнимая себя за плечи.

– Да. Я долго думал об этом, как уже говорил. Дело не в том, что я не люблю тебя.

Меган подняла руку, призывая его замолчать:

– Как же, рассказывай. А любил ли ты меня вообще когда-нибудь? По-настоящему?

Ее глаза пронизывали Джексона как кинжалы, ранящие до крови. Они были такими чистыми, голубыми, такими честными, что заставляли Джексона почувствовать, насколько ужасно все, что делает он, и хорошо все, что делает она.

– Думаю, что да. Меган. Я не знаю. Я думал, что любил. Я хотел полюбить тебя.

Она кивнула и снова отвела взгляд на океан. Мерцающая огоньками прогулочная лодка направлялась назад в гавань. Странно, подумала Меган, что мир продолжал жить прежней жизнью, не подозревая о ее горе и безразличный к нему. Как так может быть, одним – радость, а другим – печаль? Если хорошенько напрячь слух, она могла бы услышать смех людей на лодке.

Она вернулась к одеялу и села на него. Потом взяла свой пластмассовый стакан и вылила вино на песок, оставив красное пятно.

– Меган, пожалуйста, дай мне объяснить, – попросил Джексон, вернувшись вслед за ней.

– Объяснить что? Что ты не любишь меня? Что твои картины для тебя важнее, чем я? Что тебе нужна свобода? Что ты никогда не был счастлив. Я все это уже знаю, Джек. В глубине души я, возможно, всегда это знала.

– Я знаю, я сделал тебе больно.

В первый раз Меган отреагировала на его слова. Она вскочила, лицо раскраснелось от возбуждения.

– Ты ничего не знаешь, Джексон, – закричала она и начала швырять продукты назад в корзинку.

– Я знаю, ты была великолепной женой. Я знаю, сколько усилий тебе потребовалось и…

– Замолчи! Боже, чего ты хочешь, полностью уничтожить меня? Ты что, думаешь, мне нужно это выслушивать? Какой доброй и хорошей? Какой замечательной я была? Единственное, что мне нужно– это муж, черт побери. А не какой-то одержимый чувством вины болван, который думает, что сможет отвести боль разговорами о том, какая я миленькая и приятная.

Она подняла корзинку и одеяло и побежала к машине. Бросив пожитки на песок возле автомобиля, она пошла по улице к шоссе, идущему вдоль Тихоокеанского побережья.

– Меган, ты куда? – крикнул Джексон.

– Домой, к Клементине, – бросила она через плечо.

– Но ты же не можешь дойти туда пешком.

– Могу, черт тебя побери.

Джексон подбежал к машине и забросил одеяло и корзинку на заднее сидение. Протиснувшись на место водителя, быстро завел машину, подъехал к Меган и опустил стекло:

– Мег, пожалуйста, сядь в машину.

Она, не обращая на него внимания, продолжала идти.

– Пожалуйста. Ну давай, ты ведь совсем недавно перенесла операцию. Ты можешь навредить себе.

Меган остановилась и пристально посмотрела на него.

– Вызови мне такси.

– Что?

– Я сказала, вызови мне такси.

– Будь посерьезней. Тебе будет стоить кучу денег вернуться в Долину.

– Я серьезно, Джек. Тебе нужен развод, прекрасно. Я дам его тебе. А сейчас я хочу такси. Мне кажется, что хоть такую малость ты мог бы дать мне.

Джексон долго рассматривал ее, стараясь увидеть за упрямой решительностью ее взгляда чувства, спрятанные внутри. Но за внешним видом Меган ничего нельзя было разглядеть. Она уперлась руками в бедра и расправила плечи как культурист, демонстрирующий свое телосложение. Джексон покачал головой и включил скорость.

– Извини, – сказал он.

Лицо Меган на мгновение дрогнуло, потом она овладела собой.

– Ну что ж, прощай.

– Мег…

Но она уже отошла в сторону и села на песок, спиной к нему. Джексон рванул машину, высматривая ближайшую телефонную будку.

* * *

Позвонив в компанию по вызову такси, Джексон ждал в машине метрах в шестистах от того места, где сидела Меган. Она сидела так тихо, не подавая признаков жизни, что могла бы сойти за статую. Он не мог отвести взгляд от ее спины, склонившейся вперед, волос, завивавшихся в просоленном воздухе как змеи Медузы – Горгоны. В голове проносились воспоминания об их супружеской жизни. Он пытался припомнить хоть один день, когда Меган была бы безраздельно счастлива, но с трудом мог представить ее улыбающейся.

Такси приехало через полчаса. Джексон подождал, пока Меган села в машину, и тронулся вслед за ними. Он хотел убедиться, что она благополучно доберется домой, а потом уже поискать для себя гостиницу. Но, попав в струю автомашин на шоссе, он изменил свое решение. Нажав на газ, Джексон обогнал такси. Он хотел прибыть раньше Меган, чтобы иметь время самому объяснить Клементине, что произошло, почему он хотел расторгнуть этот брак. Почему он не подумал об этом раньше? Если Меган приедет до него, она исказит картину и настроит Клементину против него. У Клементины не останется другого выбора как только примкнуть к Меган.

Ему нужно было удостовериться, что Клементина не питает к нему ненависти, что у них останется какая-то надежда на… на что? Джексон не знал.

Он только знал, что ему нужно обогнать Меган.

Но водитель такси знал переулки и каньоны лучше, чем Джексон, был быстрее. Джексон стукнул кулаком о руль, увидев такси на стоянке возле дома. По крайней мере, Меган еще не вошла в дом. Она расплачивалась с водителем. Возле лестницы она подождала Джексона.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Меган. Они поднялись по лестнице на третий этаж, где находилась квартира Клементины.

– Я, я хотел занести корзинку прежде, чему уехать. И, возможно еще поговорить.

– Я не хочу больше ни о чем разговаривать сегодня, – монотонно проговорила Меган. – И ты, кажется забыл о корзинке.

Джексон бросил взгляд на свои пустые руки и поспешил назад к машине. Когда он вернулся, Меган уже вошла и Клементина обнимала ее.

Их глаза встретились поверх плеча Меган. Джексон не мог сказать, что увидел в них – жалость, облегчение, гнев. Клементина выдерживала ею взгляд довольно долго, потом отвернулась.

– Меган, успокойся, – шепнула она и повела подругу к тахте. – Садись, я заварю сейчас чай, хорошо?

Меган кивнула, вряд ли замечая Джексона, стоявшего в двух метрах от нее, забытого и неловкого, с одеялом и корзинкой в руках. Он поставил вещи на стол и подошел к Меган.

– Можно, я позвоню тебе завтра? – спросил он.

Она подняла голову, и при свете он увидел, что она плакала. Возможно, она проплакала всю дорогу в такси от пляжа до дома. Быть может, это его наказание – навсегда остаться негодяем, и никто, особенно Меган, никогда не узнает, что он тоже страдает.

Джексон отступил назад, невольно бросив быстрый взгляд на кухню. Клементина стояла перед плитой, пристально глядя на него. Она была такой же прекрасной, как он и помнил, может быть, даже красивее. Ему было любопытно узнать, что она сделала с пеньюаром, который он прислал ей, с тем, что покупал для своей жены, а послал женщине, на которой действительно хотел видеть эту вещь. Она не поблагодарила, но и не отослала его обратно.

Джексон растворился в ее глазах, решив, что заметил понимание и желание, потом спохватился, понял, что видел лишь то, что хотел увидеть. И все-таки Клементина не отводила взгляд. Он пытался понять, чувствует ли она то же самое, что и он, – что им необходимо запечатлеть в памяти образ друг друга, чтобы можно было расстаться и жить на одних лишь воспоминаниях до следующей встречи.