– Никогда не имел раньше манекенщиц, – процедил он сквозь зубы.

Прижал колено к ее ноге, и Клементина открыла глаза. Ей показалось, что тысячи муравьев поползли по телу, ее охватила жуткая дрожь, а в голове появился какой-то странный, напоминающий тонкий свисток звук.

– Как тебя звать? – спросил он.

Свист становился все громче, а дрожь сильнее. Она попыталась поднять руки, чтобы ударить его, сделать что-то еще, только не стоять так, позволяя ему прижиматься к ней своей тошнотворной ногой, но, не считая дрожи, она была парализована.

– Имя, черт тебя подери! Как тебя зовут?

Клементина открыла рот, но не вымолвила ни слова. Он отвел нож назад и нанес удар в плечо. Боль разорвалась внутри, спустилась вниз по руке к кончикам пальцев. Она вскрикнула, при виде крови, льющейся из раны и капельками Падающей на пол, но он свободной рукой зажал ей рот.

– Как твое дерьмовое имя?

Слезы текли по щекам Клементины. Кружилась голова, и она подумала, что для одной раны слишком много крови.

– Джейн, – прошептала она, – Джейн До.

Он взглянул ей в глаза, потом схватил за раненую руку. Зажав рану, останавливая кровь, он потащил ее к задней двери. Открыв дверь, рывком вытолкнул Клементину в узкий переулок. Какой-то бродяжка, сидевший возле дальней стены, бросился наутек, увидев ее спутника. Клементина закричала вслед ему, умоляя помочь, но человек рядом с ней только рассмеялся.

– Копов поблизости не видать, – сказал он, – а ни один бродяжка не собирается спасать тебя.

Он отшвырнул Клементину к твердой кирпичной стене. От удара у нее закружилась голова. Она подумала о завтрашнем шоу, о том, что ей одеть и возьмут ли ее вообще с этой кровоточащей ракой на плече. Потом она поняла, что это просто безумно думать сейчас о подобных вещах, и рассмеялась. Смех шел откуда-то изнутри и казался странным и чужим, как будто не имел к ней никакого отношения. Он снова придвинулся ближе.

– Тебе тоже хочется, а? Немного плохого обращения возбуждает, угу?

Он направил нож к ее груди. Казалось все происходит как при замедленной съемке; за те несколько секунд потребовавшиеся, чтобы нож достиг цели, Клементина успела подумать о Конноре, о том, как подобно сверхзвезде, зародилась, взорвалась и умерла их любовь, и как тяжело прощание. Она подумала и об Артуре, его доброте, и, несмотря на его привлекательность, о полном отсутствии иных чувств, кроме дружбы. И о своей карьере, которая сейчас, когда все остальное возросло во много раз, потеряла всякое значение. И о Меган и Джексоне, желая, чтобы они были счастливы. И об Алекс, о том, как она расстроится, узнав, что Клементина не смогла сопротивляться, что она, как каждая вторая женщина слишком перепугалась, чтобы кричать, лягаться и спастись. «На самом деле в ней не было ни чего особенного», скажет Алекс. И будет права.

Клементина наблюдала, как нож готовится к удару, спокойно ожидая последней боли, почти смирившись. Но боли не было. Все, что она почувствовала – треск пуговиц, когда лезвие рассекло ткань блузки.

– Нет, – сказала она, – только не это.

Он не слышал. Разорвав блузку на две части, он уставился на белевшую в темноте грудь Клементины. Непроизвольно, она бросила взгляд на его штаны, на вздувшийся бугор ширинки.

– Ты же хочешь, верно? – осклабился он.

Как, сорвавшийся с привязи демон, Клементина бросилась вперед. Она забыла о ноже. Она предпочла бы умереть, чем допустить чтобы ее изнасиловали. Она даже не почувствовала боли, когда лезвие скользнуло па животу. Она хотела вырвать его язык, чтобы никогда уже он не смог заговорить, вцепиться в его пенис и разодрать его на части. Его Жестокость захватила ее, то, что она делала, не казалось ей больше ужасным или отвратительным. Она делала это ради того, чтобы выжить.

Клементина вонзила ногти в его лицо, царапая до крови. Она лягалась, била кулаками по ребрам… Он вскрикнул только раз, потом набросился на нее с ответной яростью. Но он был сильнее. Получив удар в живот, от которого у нее перехватило дыхание, Клементина упала. Он тут же упал сверху, прижимая к земле, и держал до тех пор, пока силы не оставили ее, и сопротивляться мог только разум.

Он грубо стащил с нее брюки, и Клементина ощутила холодный мокрый тротуар. Расстегнув молнию на своих штанах, улыбаясь, он овладел ею.

Мгновение Клементина сопротивлялась. Потом поняла, что не сможет победить. Казалось, внутри у нее все разорвано и разрезано, кровь медленно вытекала из нее. Она кричала, но, ни единый звук не вырывался из ее горла. Он так увлекся, что не замечал, как она бьется о мостовую, пока наконец, судьба не сжалилась над ней, и она не потеряла сознание.

* * *

Клементина сидела в ванне, горячая, красноватая от крови, вода медленно остывала вокруг нее. Три раза она сливала, сливала и вновь наполняла ванну обжигающей водой, снова и снова ожесточенно терла себя мочалкой, но по-прежнему чувствовала его запах. Возможно, она никогда не избавится от этого запаха.

Дважды ее спокойствие нарушал телефон, звоня раз семь прежде, чем на другом конце наконец клали трубку. Она подумала, что это – он, но этого, конечно, не могло быть. Это просто ее разыгравшееся воображение.

Голова и живот уже не кровоточили, но из раны на плече по-прежнему шла кровь. Клементина приложила махровую мочалку, но пользы от нее не оказалось. Сейчас, кровь, сочившаяся через мочалку, стала темной, как будто вся более светлая кровь уже вышла, и теперь кровоточили внутренние артерии.

За те полтора часа, пока он насиловал ее, она пять раз приходила в сознание. Каждый раз, открывая глаза, она видела над собой лицо этого маньяка, которое будет преследовать ее всю жизнь, чувствовала его жесткий пенис, входящий и выходящий из нее, и снова теряла сознание. Когда она очнулась шестой раз его не было.

Клементина встала на колени и почувствовала, как капает из нее его сперма. Сняв разорванную блузку, она тщательно подтерлась. Мысль, что какая-то частичка его может уцелеть внутри, внушала Клементине омерзение. Медленно поднявшись, она нашла свои брюки и натянула их, потом медленно вошла в дом. Она боялась, что он может быть еще там, ждет, чтобы начать снова, но внутри никого не было. Вытащив из сумки свитер, Клементина надела его. Во внутреннем кармашке сумки, куда он не потрудился заглянуть, лежали десять долларов. Достаточно, чтобы нанять такси до дома.

Водитель ни словом не обмолвился о ее внешнем виде. Было два часа утра, и до тех пор, пока она платит, ему наплевать на остальное. Клементина вползла в дом и вошла в лифт. Тяжело прислонившись к двери лифта, она ждала, пока он поднимется на двенадцатый этаж, где была ее квартира. Она вышла, открыла замок, снова заперла за собой дверь и свалилась, лишившись последних сил.

Пробудившись час спустя, Клементина увидела, что серый ковер пропитан кровью и поползла в ванную. Она не знала, как долго оставалась в ванне, но, судя по солнечному свету, проникавшему через щель под дверью из гостиной, она прикинула, что уже полдень, 12 часов с тех пор, как… Он… Она знала, что всю жизнь будет соотносить с этим моментом, «до этого», и «после этого». И что события первой части совершенно несопоставимы с событиями второй.

Кто-то забарабанил в дверь, и Клементина вскочила. О Боже! На кредитной карточке есть ее имя, и он посмотрел адрес в телефонной книге. Клементина свернулась калачиком в углу. Она утопится, но не позволит ему снова коснуться ее. Она умрет, но никому не позволит прикасаться к ней.

– Клементина, открой. Это я, Артур. С тобой все в порядке?

Клементина вздохнула и скрылась под водой, чтобы не слышать его, оставив на поверхности только нос, рот и глаза. Она нужна ему только для работы, а она знала, что работать уже никогда не сможет. Она никогда не сможет выбраться из этой ванны.

Она лежала под водой, вслушиваясь в почти полную тишину, расплескивая вокруг себя волны. Теперь она поняла, почему младенцы не хотят выходить из чрева матери. Там безопасно, полная изоляция от окружающего мира. Звуки приглушены и далеко-далеко от тебя. Никто не проникнет сюда, никто не причинит тебе боль.

В момент, когда Клементина закрывала глаза, дверь ванной распахнулась настежь, и она поспешно села. Большими шагами к ней приближался Артур. Но в ее сознании это был не Артур. Это был снова Он. Он шел, ухмыляясь, говоря, что хочет ее. Клементина пронзительно закричала и забила руками, окатывая его водой. Она потянулась к бритве, но Артур успел перехватить ее руку. Он удерживал ее, обхватив руками и не прерывая ее крика. Она кричала, не останавливаясь. Она не могла остановиться.

* * *

Час спустя Артур вытащил Клементину из ванной. Она затихла как испуганный ребенок. Он перевязал плечо, но было совершенно ясно, что нужна квалифицированная помощь. Закутав Клементину в халат, Артур поднял ее и отнес на диван.

Ее взгляд упал на засов на двери, который по-прежнему был на месте. Он ответил на немой вопрос.

– Когда ты не ответила ни на телефонный звонок, ни на стук в дверь, я поднялся по пожарной лестнице и выбил окно в спальне. Я знал, что что-то случилось, иначе ты бы не пропустила съемку.

– О, нет, – подумала Клементина, но ни чего не сказала. Сейчас, когда она прекратила кричать, но не могла и заговорить. Ее кидало из одной крайности в другую, без всякого предупреждения и контроля, подумала Клементина. От бездеятельности до мании, от истошного крика до безмолвия. Одна ночь, и она потеряла все свое прежнее спокойствие и обаяние. Одна ночь, и она изменилась навсегда.

Артур сел рядом. Он взял руку, но Клементина рывком вырвала ее. Не прикасайся ко мне, – хотела она сказать, но губы не повиновались ей.

– Кто с тобой сделал это? – спросил Артур.

Он не спрашивал ни о чем, пока она была в ванной. Сейчас он пристально рассматривал ее, как будто искал на лице ответ. Она знала, что он думает о полиции, правосудии, ищейках, но теперь уже ничего не изменить, и ничто не поможет. Вопросы, медицинский осмотр, пробы, проверки – это будет похоже еще на одно изнасилование. И они никогда не найдут его. Он был тем, что растворяются в толпе, проходят по улицам незамеченные, безликие.