Он прошел в комнату. Фемида подняла голову и приветствовала хозяина, виляя хвостом. Джеймс подозвал ее и потрепал за ухом.

— Вы работаете? — спросил он Кейт.

— Да… — Она замялась. — Джеймс, я…

— Ради Бога, Кейт, не надо… — Он поднял руку, останавливая ее.

— Нет, надо. — Она отодвинула перо и бумагу в сторону. — Пожалуйста, позвольте мне сказать то, что я должна сказать.

— Хорошо. — Он ногой подвинул стул и сел напротив нее.

Кейт собрала всю свою смелость, которой явно поубавилось после пожара.

— Простите, Джеймс. Простите меня за те неприятности, которые я причинила вам. Я перевернула всю вашу жизнь…

— Мы уже закончили с этим. Честное слово, Кейт, вам не за что извиняться.

— Нет, я должна, — продолжала она, разглядывая свои руки. — Это я настояла, чтобы вы забрали меня из тюрьмы. Я должна была оставаться там и писать свой памфлет, не подвергая опасности вас. Вы предложили мне деньги и возможность рассказать свою историю. Этого вполне достаточно.

— Кейт, я не могу осуждать вас за желание быть свободной.

— Мне не надо было придумывать эту поездку на ферму. Это было так глупо с моей стороны. Кто-то увидел нас, когда мы возвращались. Я слышала, как вы обсуждали это с лордом Колтоном. Я никогда не прощу себя за то, что я сделала, причинив вам столько вреда.

— Кейт, если кто-то и виноват, так это я. Мне нужно было быть более осмотрительным в тот день, когда мы возвращались с фермы. Это я виноват, что нас увидели. И потом, я согласился на ваши условия, сознавая опасность. Памфлет — это то, чего я хочу, то, о чем я просил вас. И вам совершенно не за что извиняться.

— Но, — вздохнула она, опуская голову, — но может ли памфлет принести столько денег, чтобы покрыть расходы на восстановление вашего городского дома?

— На этот счет позвольте беспокоиться мне. Я хочу одного — чтобы вы были в безопасности.

Его слова тронули ее. Джеймс доверяет ей, он верит ей. Он…

— Вы наняли сыщика, — мягко напомнила она.

— Да.

— Зачем?

Он поднялся, широко расставил ноги и заложил руки за спину.

— Потому что вам самой не справиться с этим. Вам даже не пришло в голову побеспокоиться об адвокате.

— Вы думаете, я невиновна?

— Я хочу получить ответ на все вопросы. — Джеймс четко выговаривал слова. Желваки на его скулах ходили ходуном. — Мистер Хортон подумает, как сделать так, чтобы правда восторжествовала.

Ее глаза наполнили слезы.

— Но вы не стали бы нанимать его, если бы не верили в мою невиновность?

— Да, Кейт, я не думаю, что вы совершили это преступление.

Она отвернулась, не зная, что сказать, и до боли прикусила губу, стараясь сдержать набежавшие слезы.

— Я почти закончила памфлет.

Он кивнул.

— Я не могу не думать… — Она замолчала, нервно сжимая пальцы.

— Не думать о чем?

— У вас такие возможности, Джеймс. Вы могли бы помогать людям.

— Что вы имеете в виду? — Он, прищурившись, внимательно посмотрел на нее.

— Ваш печатный станок, памфлеты.

— Не понимаю.

— Я в особом положении. Я известна, то есть печально известна. Весь Лондон хочет знать, что я могу сказать. Мне выпал шанс рассказать правду, поделиться своей историей. Но, боже мой, я не могу не думать о других!

— О других?

— Да, Джеймс, те заключенные, которые несправедливо осуждены. Поверьте, их десятки, сотни. Без сомнения, тюрьма Ньюгейт полна ими. Особенно жаль женщин, которые осуждены за то, чего они не делали. Но у них никогда не будет возможности рассказать правду.

— У них будет право выступить перед судом.

— Да, но они не могут позволить себе такие вещи, как нанять сыщика с Боу-стрит, и никто не узнает правду, если их приговорят к ужасной смерти. И никто не попросит их написать памфлет.

— К сожалению, судебная система далека от совершенства, — сказал он, беспомощно разводя руками.

— Я не могу перестать думать о несправедливо осужденных, у которых нет никого, кто бы мог помочь им защитить себя.

— Кейт, я понимаю вашу обеспокоенность, но сейчас меня волнуете только вы. Позвольте Абернети и Хортону закончить расследование, и тогда мы сможем подумать о других. — Он повернулся, готовый уйти.

— Джеймс?

— Да? — Он остановился и повернул к ней голову.

— Почему вы верите мне? Почему верите в мою невиновность, я имею в виду?

— Возможно, потому, что я знаю, как чувствует себя человек, невиновный в убийстве, за которое его осуждают.

Глава 23

В тот вечер Кейт в платье из светло-зеленого муслина, которое так шло к ее золотисто-рыжим волосам, вошла в столовую и заняла место за столом рядом с Джеймсом. Он ушел из библиотеки раньше нее, сразу после того, как произнес заинтриговавшую ее фразу. Что должен чувствовать человек, обвиняемый в убийстве, которого он не совершал? Он ушел так поспешно, что она не успела задать ему ни одного вопроса. Видимо, обвинение не было публичным. Она прочитала бы об этом в газетах. Скорей всего, это просто предположение или слухи. Будь иначе, леди Мэри наверняка упомянула бы об этом. И репутация лорда Медфорда не была бы столь безупречной. Нет, Джеймс не был замешан ни в одном скандале, даже намека на подобную возможность не существовало. Однако для Кейт стало ясно, что, видимо, в жизни Джеймса есть какая-то тайна, которую он тщательно скрывает. Но что это за тайна?

Поднеся к губам бокал вина, Кейт сделала маленький глоток. Подняв глаза, оглядела стол. Она сменила одиночество своей комнаты на компанию Джеймса за этим красиво сервированным столом. Их совместные трапезы стали самыми ожидаемыми часами дня. Она наслаждалась их общением и с нетерпением ожидала этого момента. Эта мысль тревожила Кейт больнее, чем она готова была признаться себе. Но она не хотела уходить отсюда, пока не узнает, какой смысл вкладывал Джеймс в свое заявление, сделанное в библиотеке часом раньше?

В камине потрескивали дрова, наполняя воздух приятным запахом горящего дерева, дыма, смолы, а тем временем холодный ветер свистел за окнами, и при каждом порыве вздрагивали ставни. Так уютно было в этот вечер сидеть в столовой. Кто знает, может быть, все это в последний раз?

Кейт глотала слюни, пока лакей сервировал ростбиф зеленым салатом. Еда, дело рук французского повара Джеймса, не шла ни в какое сравнение с тем, что подавали в доме ее мужа. Кейт взяла вилку и нож и с удовольствием приступила к трапезе.

— Как вам работалось сегодня? — поинтересовался Джеймс, отрываясь от ростбифа и поднимая на нее зеленые глаза.

Кейт прикусила губу, очевидно, они начнут с безобидной темы. Что ж, пусть так. Она готова сказать ему, что почти закончила памфлет. О, она не станет хитрить и увиливать, говоря, что сделано еще далеко не все, но она не может не заметить, что, несмотря на все ее клятвенные заверения закончить работу как можно скорее, она позволила себе вздремнуть, когда следовало писать. Опустив глаза, Кейт улыбнулась про себя. Она вздремнула, и ей приснился Джеймс. Нет, ему она об этом не скажет. Ее сердце сжималось от боли. Джеймс принадлежал к тому типу мужчин, в которого она могла бы влюбиться десять лет назад, если бы обстоятельства были иными. Но они не были иными. Однако это не испортило ее дневной сон, верно?

— Очень хорошо, — ответила она, не собираясь вдаваться в подробности. Подцепив кусочек сочной говядины, она отправила его в рот.

— Рад слышать это. — Джеймс улыбнулся. О Господи, если бы только он знал, о чем она думает. Кейт опустила глаза на тарелку и занялась салатом.

Спустя два часа, когда с обедом было покончено, Кейт встала, собираясь уйти к себе. Им удалось провести целый вечер вместе, но ей так и не хватило смелости спросить Джеймса о той злополучной фразе. А сейчас пришло время оставить его. Для нее это был всегда самый грустный момент вечера. Джеймс обычно отправлялся в свой кабинет, где его ждали книги или работа, а Кейт шла к себе и садилась за письменный стол, чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей. Чтобы забыть, как она одинока, и вернуться к реальности.

— Спасибо за еще один приятный вечер, — с робкой улыбкой проговорила она, направляясь к дверям.

— Кейт! — Тон его голоса остановил ее. В нем прозвучало что-то новое.

— Да? — Она повернулась.

— Не хотели бы вы пройти ко мне в кабинет и выпить со мною?

— Я… не хотела бы? О, конечно, почему бы и нет? — улыбаясь, воскликнула Кейт.

Он протянул ей руку, и она взяла ее, счастливая, что может освободиться от своих мыслей хотя бы на один вечер.

Они спустились в холл, обсуждая достоинства недавнего обеда и выясняя, какое блюдо понравилось им больше всего. Джеймс остановился перед дверью кабинета и толкнул ее. Дверь открылась, галантно поклонившись, он предложил Кейт войти.

— Миледи.

— Благодарю вас, милорд, — проговорила она, смеясь.

В комнате царил полумрак. Подсвечник со свечами стоял на дальнем конце письменного стола. Джеймс предложил Кейт устроиться на софе, а сам подошел к бару и наполнил два бокала мадерой. Вернувшись к софе, он сел рядом и протянул бокал Кейт.

— Спасибо, — улыбнулась она, беря бокал из его сильной теплой руки. — Даже не помню, когда я в последний раз пила мадеру.

— Я тоже, — подмигнул ей Джеймс.

Она сделал долгий глоток и, закрыв глаза, наслаждалась дивным вкусом. Мадера. Прекрасное португальское вино, столь популярное в период войны с Францией, когда прекратились поставки французских вин. Кейт смаковала тонкий вкус. Кто знает, очень может быть, что она пьет это вино в последний раз. Нет! Все внутри ее восстало при этой мысли. Нет! Жить. Жить. Жить. Слово рефреном звучало в ее голове. И вместе с тем навело на грустные мысли. Городской дом Джеймса мог преспокойно стоять, если бы не ее стремление жить, жить, жить.