– Тогда ты умнее, чем я думал.
– Спасибо, сэр, – пробормотал Генри, чувствуя, что сейчас ему предстоит услышать нечто очень важное. Хотел бы он, чтобы в такие моменты голос его не становился настолько тихим и слабым…
– Да пойми же ты наконец, черт возьми! Твой разгульный образ жизни погубит и мою репутацию, – Отец вновь поднялся, с силой оттолкнул кресло назад, по паркетному полу и начал нервно ходить вокруг стола. – И кстати, так думаю не только я.
– Отец, прости, но это моя жизнь, а не твоя, – возразил Генри. Он заставил себя говорить спокойным тоном и смотреть собеседнику прямо в глаза. – И не чья-нибудь еще.
– Возможно. Но я больше не желаю этого слышать, – продолжил отец. – Потому что это мои деньги – унаследованные и преумноженные во много раз тяжким трудом – I позволяют тебе вести такой образ жизни.
– Ты грозишь мне бедностью? – ухмыльнулся Генри, бросая взгляд на завещание и прикуривая от старой сигареты новую.
Он изо всех сил старался выглядеть уверенным и беззаботным, но даже само слово «бедность» вызывало ледяные спазмы в желудке. В этом слове ему слышалось нечто зловещее и болезненное. Учась в Гарварде, в течение всего первого семестра он делил комнату со студентом по имени Тимоти Марфилд, – чуть позже выяснилось, что это была идея отца, дабы воспитать из своего беспутного сына достойного мужчину. Отец Тимоти работал клерком в Банке Бостона по двенадцать часов в день, чтобы оплачивать обучение сына. И Генри нравился Тим, знавший все лучшие пивные в Кембридже. Но тогда Генри впервые задумался о том, что есть люди, которым приходится заниматься убийственным, изматывающим делом под названием «работа». И эта мысль до сих пор вселяла в него ужас и отчаяние.
– Не совсем. Шунмейкеру не грозит бедность, – ответил, в конце концов, отец. – Я хочу предложить другой выход. И думаю, что ты найдешь его намного более приятным, чем пустой банковский счет, – продолжил он, наклоняя голову и глядя сыну прямо в глаза. – Этот выход – женитьба.
– Ты хочешь, чтобы я женился? – уточнил Генри, едва не расхохотавшись, – Да во всем Нью-Йорке не найдется человека, менее подходящего для брака, и это знают даже льстивые полунищие репортеры!
Он попытался представить девушку, которую захотел бы всегда вести под руку по лужайкам Ньюпорта или палубам роскошных европейских лайнеров, – но воображения не хватило.
– Ты ведь шутишь, правда?
– Отнюдь. Я серьезен как никогда, – сердито взглянул на него отец.
– О-о-о, – Генри медленно покачал головой, надеясь, что это поможет ему осознать столь неожиданное и нелепое предложение. – Представляю, сколько времени придется потратить, чтобы найти ту, которая согласится стать миссис Шунмейкер…
– Заткнись, Генри, – Отец опять прошелся по комнате и положил руки на плечи своей молодой супруги, – Видишь ли, я уже присмотрел кое-кого.
– Что? – воскликнул Генри, не веря своим, ушам.
– Кое-кого из высшего общества, из хорошей семьи, с покладистым характером и безупречными манерами. Ту, которую любит пресса и с радостью назовет твоей невестой. Миссис Шунмейкер, Генри. Образец культуры и благовоспитанности. Я думаю о…
– Почему об этом думаешь ты? – перебил его Генри, приподнимаясь с кресла. Теперь и его захлестнула ярость.
Изабелла тихо вскрикнула, увидев двоих уставившихся друг на друга Шунмейкеров.
– Почему я об этом думаю? – проревел отец, огибая стол! – Почему? Потому что у меня есть амбиции, Генри, в отличие от тебя! Ты, кажется, не понимаешь, что каждый твой шаг описывается в газетах. И люди, которые важны для меня, читают эти дурацкие сплетни и обсуждают их. Ты всех нас выставляешь в дурном свете. Твое исключение из университета, твои выходки, твои шатания по городу… Каждое твое слово позорит имя семьи. Мне надоело краснеть за тебя.
– Ты не ответил на вопрос! – рявкнул в ответ сын.
Отец, со своим взрывным характером и знаменитой любовью к деньгам, кажется, уже удовлетворил кое-какие из своих амбиций. Он создал железнодорожную компанию буквально с нуля и сделал ее баснословно прибыльной, возвел многоквартирные дома на фамильных землях, пойдя при этом на небывалый риск; дважды женился на красавицах…
– Я действительно не понимаю этого, пап, – выдохнул Генри, – Чего ты хочешь?
Изабелла сердито уперлась своими маленькими локотками о стол.
– Вильям хочет баллотироваться! – выпалила она.
– Что? – поморщился Генри, не веря своим ушам, – Куда?
Его искреннее изумление немного смутило отца, и напряжение в комнате чуть ослабло.
– Я говорил со своим другом из Олбани, и он поспорил, что…
Мистер Шунмейкер замолчал и пожал плечами. Генри знал, что отец был давним другом и соперником Рузвельта, и вскинул голову приготовившись слушать дальше. – Мне нравится то, что называется службой обществу, – объявил Вильям потеплевшим и величавым голосом. – Кто сказал, что аристократы не должны участвовать в политике? Напротив. Это наша благородная обязанность. Мужчина не стоит и гроша, если не может управлять своим миром в свое время и делать его лучше и достойнее…
– Ой, вот только не надо вешать лапшу на уши мне, – перебил его Генри, закатывая глаза. Он был в бешенстве, – И куда ты хочешь избираться?
– Сначала на должность мэра, а потом… – начал отец.
– А потом – кто знает, – вмешалась Изабелла. – Если он будет президентом, я буду первой леди.
– Ну что ж, поздравляю, сэр, – Генри устало плюхнулся обратно в кресло.
– Так что больше не должно быть никаких порочащих слухов. Никаких новостей в газетах о твоих диких выходках. Никакой дурной славы, – пояснил старший Шунмейкер, – Теперь ты видишь, почему должен жениться на леди. Не на Пенелопе. На нравственной девушке, которую любят избиратели. На той, рядом с которой ты будешь достойно выглядеть. Девушке… такой как…
Генри видел, как отец прислонился к столу, притворяясь, что ему только что пришла в голову неожиданная идея. Он посмотрел на Изабеллу.
– Как Элизабет Холланд, к примеру.
– Что!? – взорвался Генри. Конечно, он знал старшую из сестер Холланд. Несколько раз он даже беседовал с ней, но это было до его отъезда в Гарвард, а тогда она еще была угловатой нескладной девчонкой. Сейчас она действительно превратилась в красавицу, ничего не скажешь. Но она столь явно была одной из них. Во всем следовала правилам, изящно пила чай и рассылала открытки с благодарностями, – Но в Элизабет Холланд нет ничего, кроме манер!
– Именно! – Отец с таким грохотом ударил кулаком по столу, что Генри поперхнулся скотчем.
Он не мог говорить, но лицо его было искажено обидой и негодованием. Худшей партии представить себе было невозможно. То, что предлагал отец, было не чем иным, как тюрьмой. Генри представил, как протекает его тихая, спокойная и размеренная жизнь, вообразил бесконечные идеально подстриженные лужайки в парке Такседо, Ньюпорте и Род-Айленде, на которых устраивали свои пикники надменные отупевшие матроны.
– Генри, – предостерег отец, взял листок бумаги и помахал им в воздухе. – Я знаю, о чем ты думаешь. Прекрати. Сейчас же! Я хочу, чтобы ты женился и остепенился. Тебе придется забыть о Пенелопе. Я даю тебе шанс, и заметь: шанс очень неплохой, – он замолчал на мгновение, – И видит Бог, если ты пойдешь против моей воли, я впишу в эту чертову бумагу имя Изабеллы и быстро вышвырну тебя на улицу. И заметь: на глазах у всех.
Мысль о нищенском существовании, сопровождавшемся обветшалой одеждой и гнилыми зубами, заставила Генри внезапно протрезветь, и взгляд его помимо воли остановился на многочисленных бутылках и графинах, выстроенных на столике. Ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться обратно в Гарвард. Когда-то все эти книги и лекции казались ему столь бесполезными и утомительными. Но теперь он понял, что университет давал возможность проложить свой собственный путь, мог обеспечить безбедное будущее, помог бы обрести уверенность… Но было уже слишком поздно.
Его дурное поведение привело к тому, что без вмешательства отца вернуться в Гарвард невозможно. Генри молча смотрел на поблескивающие янтарные бутылки и с ужасающей ясностью начинал осознавать, что его единственный путь к богатству и независимости лежит через тихую, смертельльно скучную жизнь с Элизабет Холланд.
5
Идеальная служанка просыпается раньше госпожи, чтобы согреть воду для ее умывания, а вечером не отправляется в постель, пока не подготовит госпожу ко сну. Она может поспать днем, если не нужна хозяйке.
Лина Броуд облокотилась на подоконник и выглянула в безмолвную тьму, окутавшую парк Грамерси. Она очень устала. Сегодня вечером пришлось потратить столько времени и сил, помогая старшей из мисс Холланд облачиться в сорочку, рубашку и корсет. Мисс Холланд – и никак иначе. Она больше не Лиззи как ее звали в детстве, или Лиз, как она позволяла называть себя младшей сестре, – она мисс Холланд, младшая леди дома. Ее возвращение не очень-то обрадовало Лину. Скорее, даже огорчило. Элизабет так долго была вдали от дома, что ее личная служанка почти забыла, каково это – «прислуживать». Однако после возвращения госпожа неустанно напоминала Лине о ее обязанностях.
Девушка расправила плечи и вздохнула. Она была совсем не похожа на свою старшую сестру, Клэр, мягкую, покладистую и непритязательную, довольствующуюся чтением светских новостей в узкой спаленке на чердаке. Там они жили вдвоем. Клэр исполнился двадцать один год, она была на четыре года старше сестры, но при этом опекала Лину и заботилась о ней как о маленькой. С тех пор, как много лет назад умерла их мать, Клэр пришлось многое пережить, но она до сих пор была наивна и беззащитна, и радовалась как ребенок каждой безделушке, которую дарили ей хозяева. Липа же, как ни старалась, не в состоянии была понять и разделить искреннюю восторженность старшей сестры.
"Скандал" отзывы
Отзывы читателей о книге "Скандал". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Скандал" друзьям в соцсетях.