— Да, конечно. — Эмили разглядывала стиснутые на коленях руки, с удивлением понимая, что испытывает странное облегчение… Разумеется, о разводе не может быть и речи. Она привязана к Саймону на всю оставшуюся жизнь.

На всю оставшуюся жизнь, Эмили даже повеселела. За целую жизнь многое может измениться, подумала она, в том числе и отношение человека к своей собственной жене. Оптимизм снова вернулся к ней.

Взгляд Саймона сделался еще строже.

— А теперь слушайте хорошенько, Эмили, потому что я не желаю больше пускаться в погоню за сбежавшей женой. Больше никаких путешествий неизвестно куда. Больше никаких несчастных стихотворений у горничной. Я готов предоставить вам значительную свободу, но и вы примете несколько условий, на которых я настаиваю. Самое главное из них: вы не будете встречаться без моего присутствия ни с кем из вашей семьи. Я понятно выразился?

Эмили смотрела на него сквозь опущенные ресницы:

— Даже слишком понятно, милорд. Все это звучит совершенно ужасно. Совсем не так воображала я себе наш брак.

Губы Саймона слегка изогнулись.

— Попробуйте увидеть и светлую сторону, дорогая моя. Вы создание пылкое и страстное. И теперь вы сможете дать выход своей страстности. Сосредоточьтесь на этой стороне жизни, и все встанет на свои места.

Это было уже слишком. От его снисходительного совета Эмили пришла в ярость:

— Когда-то Прендергаст предлагал мне то же самое. Я ответила отказом… впрочем, как и сейчас. У меня хватит терпения сдержать свои страстные чувства до того времени, когда их можно будет позволить себе с кем-то другим, кто действительно способен на благородную духовную связь высшего порядка.

Саймон сразу же утратил весь свой самодовольный вид. Золотой взгляд дракона стал вдруг резким и жгучим.

— Мне известно, что замужние женщины в свете часто позволяют себе заводить любовные романы, но вы и не помышляйте о связи с другим мужчиной. Хорошенько запомните, Эмили. Я ни с кем не делюсь тем, что принадлежит мне, а с прошлой ночи вы безусловно моя.

Эмили с тревогой посмотрела на него:

— Селеста считает, что на Востоке вы приобщились к странным идеям.

— Если это вас как-то утешит, я всегда был склонен охранять то, что принадлежит мне. А жизнь на Востоке лишь научила делать это несколько лучше других.

Эмили охотно поверила ему. Она, правда, не слишком обеспокоилась, поскольку не могла себе даже представить, что способна предаться любви с каким-либо другим мужчиной, кроме Саймона.

— Не стоит опасаться, милорд. Не так уж сильно меня впечатлило то, чем мы занимались прошлой ночью, чтобы немедленно искать повторения с кем-либо другим.

Опасный огонь в глазах Саймона угас. На смену ему пришло выражение досады.

— Обещаю, что в следующий раз вам понравится больше.

Эмили задумчиво прикусила нижнюю губу и серьезно заметила:

— Раз уж мы коснулись этой темы, милорд, могу вам сказать, что второй раз пробовать я не хочу.

Саймон отвернулся. Он потянулся к кочерге и резкими движениями начал помешивать огонь в камине:

— Как я уже говорил, скоро вы будете думать по-другому…

Эмили собрала все свое мужество;

— Нет, милорд. Вряд ли.

Саймон взглянул на нее через плечо:

— О чем это вы?

— О том, что я не хочу, чтобы вы вновь занимались со мной любовью, — храбро пояснила Эмили. Она решила действовать по-своему. Она теперь знала, что ей надо делать. — …То есть пока не будут соблюдены некоторые условия.

— Эмили, — начал Саймон с угрозой, — я понимаю, вы несколько взволнованы вашими последними приключениями, но, предупреждаю вас, я не потерплю…

Она подняла руку, жестом повелевая ему замолчать:

— Пожалуйста, милорд, позвольте мне закончить. Я не хочу, чтобы вы предавались любви со мной, пока между нами действительно не установятся высокие и чистые отношения — такие, на которые я надеялась, когда просила вас жениться на мне. Хитростью вы больше не заставите меня заняться… любовью. Вы понимаете меня, Саймон.

— Хитрость здесь ни при чем, — процедил он сквозь зубы. — Я ведь вам уже объяснял, что просто успокаивал тогда ваше естественное волнение девственницы перед брачной ночью. Можно сказать, я вел себя как очень внимательный и заботливый муж.

— Ерунда. Вы меня перехитрили. Но больше вам не удастся. Это мое последнее слово.

Глаза Саймона опасно вспыхнули, в них отразилось пламя камина. А потом он даже слегка расслабился, как охотник, который готов лежать в засаде и поджидать добычу, прежде чем обрушиться на нее.

— Прекрасно, мадам.

Эмили не слишком обрадовала такая его готовность принять ее требование:

— Вы обещаете не пользоваться вашей силой против меня?

Саймон пожал плечами:

— Не слишком-то интересно брать силой жену, которая этого не хочет.

Он положил кочергу и снова сел в кресло. Его пальцы выбили по подлокотнику короткую дробь. После довольно продолжительного молчания его рот вновь изогнулся в холодной улыбке. И эта улыбка Эмили совсем не понравилась.

— О чем вы думаете, милорд?

— Просто о том, Эмили, что я готов подождать, пока вы сами не явитесь ко мне. Признаться, так будет гораздо лучше. — Он кивнул, словно подтверждая какие-то свои выводы. — Да. Намного лучше.

Эмили заколебалась: не проглядела ли она какую-нибудь зияющую дыру в своем мудром плане. Слишком уж быстро Саймон согласился.

— А если я к вам не приду, милорд?

— Придете. И очень скоро. — Саймон встал и налил два бокала бренди из графина на столе, — Не думаю, что вы заставите меня долго ждать, ведь вы же такая пылкая и страстная и все такое прочее. И достаточно умная, чтобы понимать, что хотя эта последняя ночь, возможно, и не оправдала ваших романтических надежд, но в физическом плане у нас впереди еще много открытий, Вы ведь не забыли своих ощущений в ту ночь, когда я посадил вас на стол в библиотеке, раздвинул вам ножки и познакомил вас с вашей собственной страстной натурой?

Эмили покраснела и отвернулась.

— Нет, — тихо призналась она. — Я не забыла.

— Вообразите, как это было бы — испытать ту же самую бурю чувств, когда я буду глубоко в вас, — намеренно сказал Саймон. — Подумайте о том, насколько необыкновенным и поистине трансцендентальным было бы это ощущение, Насколько высоко метафизическим. Насколько пробуждающим в вас все ваши чувства. Насколько потрясающе волнующим. Потому что, дорогая моя, именно так и будет, когда мы займемся любовью в следующий раз. Заверяю вас.

Эмили неожиданно стало жарковато, и она знала, что тепло камина здесь ни при чем.

— Вы вновь пытаетесь меня перехитрить, Саймон. Я не желаю ничего обсуждать. Я приняла решение и настаиваю, чтобы вы отнеслись к нему с уважением.

— Непременно, мадам. — Он принялся стаскивать сапоги. — Ни слова более до тех пор, пока вы не придете ко мне и как следует не попросите, чтобы я вам показал, чего вы себя лишаете и как много осталось еще не изведанных вами ощущений.

— Как бы вам не состариться, прежде чем этого дождетесь, милорд, — выпалила она в ответ.

Саймон расстегивал рубашку. Он улыбнулся, как охотник, предвкушающий добычу:

— Уверяю вас, моя радость, в следующий раз вы меня не только попросите, а начнете умолять, чтобы я затащил вас в постель.

— Никогда! — поклялась она, приходя в бешенство от холодной мужской уверенности Саймона.

— Пылкая и страстная женщина должна быть очень осторожна в столь категорических заявлениях.

— Я вправе заявлять все, что хочу… Саймон, что вы делаете? — Глаза Эмили изумленно округлились, когда она увидела, как он снимает свою льняную рубашку и вешает ее на спинку стула.

— Готовлюсь лечь в постель. У меня был очень тяжелый день, моя радость, как вам известно. — Он расстегивал бриджи.

— Но я же только что сказала вам, что не стану заниматься любовью с вами. Он кивнул:

— Я слышал. Я собираюсь просто лечь в постель и выспаться, насколько это удастся на таком матрасе — он же весь в буграх! А утром я найму почтовую карету, которая как можно быстрее доставит нас домой. У меня нет никакого желания слишком долго задерживаться в этом убогом месте.

— Вы собираетесь спать на кровати? — С ужасом Эмили осмотрелась, словно впервые увидев окружающую ее обстановку. — Но, Саймон, здесь же только одна кровать.

— Она достаточна широка, чтобы принять нас двоих. — Он начал вышагивать из бриджей. Отблески пламени заиграли на гибких контурах его спины и ягодиц.

Эмили завороженно глядела на сильное мускулистое тело своего мужа. Раздеваясь, он стоял спиной к камину, и в слабом мерцании пламени Эмили видела его начинающую просыпаться мужскую плоть. Она вспомнила прошлую ночь… Свои первые прикосновения, ощущение мощи и силы в своих руках, вспомнила мгновенную реакцию в ответ на свои прикосновения. Она вспомнила и то, как он использовал свою мужскую силу, чтобы проложить путь в самую сердцевину ее существа.

— Что-нибудь случилось, Эмили? — Намеренно не обращая внимания на ее взгляд, Саймон прошагал по комнате к кровати и откинул одеяло. Он улегся и заложил руки за голову. — Так что же?

Эмили дотронулась кончиком языка до пересохших губ.

— Нет. Нет-нет, ничего.

Сдернув очки, она положила их на столик. Сейчас лучше не видеть всего слишком отчетливо. Она вскочила и начала придвигать скамеечку для ног к тяжелому деревянному креслу.

— Что это вы делаете? — с любопытством осведомился Саймон.

— Разве не ясно? Готовлю себе место, где проведу ночь.

Она подошла к кровати, схватила одеяло и прошествовала обратно к креслу. Потом уселась, поставила ноги на скамеечку и завернулась в одеяло.

— Это кресло к утру покажется вам очень неудобным. А когда погаснет камин, здесь станет ужасно холодно, — предупредил Саймон.

— Я и не жду удобств, милорд. Я готова страдать. Буду считать это наказанием за свой грех опрометчивых суждений и невезения. — Эмили задула свечу и устроилась поудобнее, чтобы поразмыслить о своей несчастной судьбе.