— Я сошла с поезда полчаса назад и сразу побежала к тебе.

Эрмина успокоилась. Жослин сидел в кровати и держал в руке газету. Сдвинув очки на нос, он безмятежно улыбался ей, но она уловила выражение скорби в его темных глазах.

— Я испугалась за тебя, — призналась Эрмина, усаживаясь рядом с ним. — Сердечный приступ — это не шутки! К тому же мама мне не сообщила никаких деталей.

Жослин с жадностью разглядывал свою дочь. Эрмина была одета в голубое платье с широкой юбкой, сверху — белый шерстяной жилет. Это был достаточно простой наряд, удобный для путешествия в поезде. Ему нестерпимо захотелось погладить ее по золотистым волосам, которые, казалось, озарили его палату с белыми стенами.

— Да, мое сердце не выдержало, и это неудивительно, — сказал он, опустив глаза. — Мне придется пробыть здесь еще пару недель. А потом нужно будет принимать лекарства. И разумеется, не перенапрягаться и не нервничать.

Эрмина погладила его по щеке. Она испытывала явное облегчение.

— Мой дорогой папочка! Я буду о тебе заботиться. И Шарлотта с Мадлен тоже. Сейчас они ждут меня в городе. Мне хотелось побыть с тобой наедине.

— Спасибо тебе, дочка. Так даже лучше, учитывая то, что я должен тебе сообщить.

— Что случилось? — тут же встревожилась она. — Папа, посмотри мне в глаза. У тебя плохая новость, я это чувствую. Господи, ты плачешь! Неужели что-то с Кионой?

— Да, я очень беспокоюсь за свою дочь, — подтвердил Жослин. — Но это не самое худшее, Эрмина. Тала умерла.

Он решил сказать ей это прямо, не тратя время на преамбулу.

— Что? Тала умерла? Но это невозможно! Что случилось? Несчастный случай?

— И да и нет. Она угасла от травмы груди. Ее лягнула лошадь, и, думаю, у нее были сломаны ребра, которые могли пробить легкое. Она харкала кровью. Без медицинской помощи у Талы не было шансов выжить.

Эрмина не могла в это поверить. Она вспомнила гордый силуэт своей свекрови, которая была небольшого роста, но всегда держалась очень прямо, с высоко поднятой головой. У нее были поразительные черты лица, пристальный взгляд и кожа цвета подгоревшего хлеба.

— О нет! Я так ее любила! А Тошан… Он больше никогда ее не увидит. Боже мой! Дети… Как же они будут плакать!

Она зарыдала. Жослин немного приподнялся и взял ее за руку.

— Будь мужественной, моя милая дочка. Мне тоже очень тяжело. Она умерла у меня на руках.

Эта важная деталь немного утешила молодую женщину. Дрожащим голосом она попросила его все рассказать. Когда Жослин закончил свой рассказ, они плакали оба, но каждый по своей причине.

— Боже, моя бедная Тала, вы ее сожгли! — возмущалась Эрмина. — Вы с Шоганом осмелились сделать это! Как вы до этого додумались? Ведь вы буквально стерли ее с лица земли, не оставив следа! Папа, нужно было похоронить ее и усыпать могилу дикими цветами. Что вы натворили!

— Девочка моя, но Шоган сам меня к этому подтолкнул. У нас не было никакого инструмента, чтобы выкопать могилу. А я пообещал Тале разыскать Киону. У меня была только одна мысль в голове — скорее найти ее и увезти с собой.

По бледным щекам Эрмины текли слезы. Ее красивые голубые глаза были устремлены на распятие, висевшее над кроватью.

— Киона! Бедная малышка Киона! Куда они ее увезли?

Женщину охватила тревога. Она вдруг вспомнила откровения Мадлен о том, что та пережила в возрасте Кионы. Не выдавая этой ужасной тайны, она добавила:

— Папа, я наслышана, как обращаются с индейскими детьми в этих пансионах. Возможно, это не повсеместно, но монахини и кюре, которые воспитывают несчастных детей, напрочь лишены совести и позабыли о заповедях Христовых. Меня это уже не удивляет. Столько людей считают индейцев чем-то вроде животных! Я в ужасе от той ненависти, которая царит в нашем мире! Порой мне стыдно за то, что я принадлежу к белой расе. В прошлом мы обращали негров в рабов, и они до сих пор остаются в стороне. Мы подвергаем гонениям евреев, индейцев…

Жослин слушал ее, не перебивая и не возражая, чего бы никогда не сделал раньше.

— Пусть Тала покоится с миром, — добавила она. — Я найду Киону. Завтра же отправлюсь на ее поиски. Никто не посмеет ее тронуть, иначе я умру от горя. А мне нельзя умирать: у меня трое детей, я нужна им.

Она замолчала, пытаясь справиться с рыданиями.

— Тала не одобрила бы моих слез. Единственный способ почтить ее память — это защитить Киону.

— Прости меня, Эрмина. Я не выполнил своего долга. Смалодушничал с самого начала, а когда решил противостоять Лоре, было слишком поздно. Я люблю эту девочку, восхищаюсь ею. Нужно обязательно ее найти!

— Думаю, это будет не так сложно и не займет много времени. Мадлен в детстве уже побывала в одном из таких пансионов. Она сможет меня сориентировать. Мне пора бежать, папа. Хочу поскорее обнять Мукки и дочек.

— Поцелуй своего глупого отца, — попросил Жослин.

Эрмина отреагировала неожиданно. Она поспешно вскочила, чтобы увернуться от его объятий.

— Прости, но я не могу. Я слишком разгневана. Не именно на тебя, но твоя вина в этом тоже есть. Тала столько страдала из-за твоего эгоизма и трусости! А что пережил Тошан, узнав, что ты был любовником его матери! Мне нужно успокоиться, и, пока не найду Киону, я не смогу тебя обнять.

С этими словами она вышла из палаты, даже не улыбнувшись на прощание.

— Эрмина, доченька! — воскликнул он.

Она сделала вид, что не слышит. В ее душе разыгралась настоящая буря. Смерть Талы казалась ей огромной трагедией. «Если бы только Тошан был здесь!» — с горечью подумала она.

Шарлотта и Мадлен ждали Эрмину возле больницы. По ее расстроенному лицу они сразу поняли, что случилась беда.

— Что случилось, Мина? Не молчи! Твоему отцу стало хуже? — всполошилась индианка.

— Тала умерла, — ответила молодая женщина, снова разрыдавшись. — Несчастный случай. Она пыталась помешать конной полиции забрать Киону в пансион. Лошадь лягнула ее в грудь.

Мадлен потрясенно перекрестилась и заплакала. Она нежно любила свою тетку. Взволнованная, Шарлотта протянула руки к Эрмине, и та позволила себя обнять.

— Господи! Как же тебе сейчас плохо, Мимина! Но зачем они забрали Киону? Она же не сирота!

— Я тебе потом объясню, — ответила молодая женщина. — Мадлен, мне понадобится твоя помощь. Я уезжаю завтра.

— Конечно, я помогу тебе.

Услышав гудок автомобиля, они замолчали. Онезим Лапуэнт припарковал свой грузовик неподалеку от троицы. Лора попросила его доставить их в Валь-Жальбер.

Валь-Жальбер, тот же день, час спустя

Онезим выключил двигатель машины и высадил Эрмину, Шарлотту и Мадлен рядом с домом Шарденов. Этот гигант с нежным сердцем был очень взволнован, вновь увидев свою сестру Шарлотту, которой искренне гордился. Он считал ее красивой, умной и элегантной.

— Идите в дом, барышни, — сказал он им. — Я принесу ваш багаж.

Ближе к вечеру небо приобрело невероятно нежный, фиалковый оттенок. Ветер, дувший с озера Сен-Жан, нес легкую прохладу, предвещавшую первые осенние заморозки.

— Спасибо, Онезим, — ответила Эрмина. — Держите, купите игрушку сыновьям.

Она сунула ему в руку купюру. Времена были тяжелые, и мужчина счел это настоящей удачей. Лора тоже заплатила за эту поездку, и вообще, ему вполне удавалось сводить концы с концами, подрабатывая шофером.

— С возвращением в Валь-Жальбер! — воскликнул он, обнажив в широкой улыбке свои плохие зубы. — А ты, Шарлотта, заходи повидаться с племянниками, раз уж ты здесь.

Эрмине не хватило мужества улыбнуться простодушию их соседа. «Тала умерла, — повторяла она, по-прежнему недоверчиво и потрясенно. — Папа и Шоган посмели сжечь ее, словно она не заслуживала лучшего, словно нужно было срочно избавиться от тела! Господи, я не должна больше думать об этом, мне нужно быть сильной, чтобы спасти Киону!»

При одной только мысли о том, что ее любимая младшая сестренка может оказаться во власти извращенного желания мужчины, Эрмина была готова разрушить все преграды. А пока что она застыла возле дома своей матери, не в силах сделать ни шагу, глядя в распахнутые настежь окна. Через несколько секунд выбегут ее дети и начнется безумный хоровод вокруг так долго отсутствовавшей матери.

— Мадлен, Шарлотта, идемте, — тихо сказала она.

Они направились к цветочной клумбе с одинаково удрученным видом. Смерть прекрасной индианки с неукротимым нравом омрачила радость их возвращения. Они едва обратили внимание на пышно цветущие кусты роз. Выжженная летним солнцем, трава хрустела под их ногами. Здесь все осталось по-прежнему. Эрмина заметила шезлонг своей матери на просторной крытой террасе, украшенной керамическими горшками с геранью и георгинами. Занавески в гостиной колыхались от легкого ветерка.

— Я думала, мои дети бросятся ко мне, — удивилась она. — Какая тишина! Однако время полдника уже прошло.

На крыльце показалась Лора и помахала им рукой. Своей бодрой походкой она устремилась навстречу дочери.

— Дорогая моя, наконец-то ты здесь! — воскликнула она драматическим тоном. — Если бы ты знала, как мне тебя не хватало!

Эрмина позволила обнять себя и приласкать. Она снова заплакала, вдохнув тонкий аромат белокурых волос матери.

— Мама! Мне тебя тоже не хватало, — призналась она. — Ты знаешь о смерти Талы?

— Да, разумеется, — вздохнула Лора. — Мне искренне жаль! Она была примерно моего возраста, и очень прискорбно умирать при таких обстоятельствах. Я тоже ею восхищалась, несмотря ни на что.

Она казалась искренней. Эрмина была тронута до глубины души. «У мамы взрывной характер, но она всегда сочувствует бедам других. Но осознала ли она, что означает смерть Талы? Ведь я найду Киону и она будет жить здесь, вместе с нами».