Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Нежная душа

— Ты смелый пес! — прошептала она. — Я знаю, ты бы дрался за нас!

Подошла Мадлен. Мари сосала грудь, прикрытая полой шали, которая щадила целомудрие кормилицы.

— Это плохой знак, — шепнула она на ухо Эрмин. — Тала ушла из хижины, волшебный круг исчез. Здесь скоро произойдет что-то нехорошее.

— Прошу, не говори так! — попросила молодая женщина. — О каком волшебном круге идет речь?

— Дед Талы был шаманом. Он передал ей некоторые свои секреты. Но я больше ничего об этом не знаю.

Шарлотта стояла, прижавшись к ним обеим, Мукки сидел у нее на закорках. Пьер Тибо покачал головой.

— Да, здесь вы почти отрезаны от мира, — заметил он. — В любом случае, Эрмин, если вдруг захочешь летом отправить письмо, можешь на меня рассчитывать. Я буду приезжать раз в две недели.

— Спасибо, Пьер! — с благодарностью отозвалась она. — Меня уже ноги не держат! Медведь так нас напугал!

— Ты была очень смелой, — сказал он.

— Я тоже очень испугалась! — подхватила Шарлотта. — И теперь хочу в хижину!

— Так идем! Я вас провожу, милые дамы, — пошутил Пьер. — Тошан разозлился: ему придется ходить на охоту в десять раз чаще, если медведь съел все копченое мясо.

Эрмин решила примириться с отсутствием свекрови. Она все равно не могла ничего с этим поделать. Она передала Лоранс, которая еще не ела, в руки Мадлен, а сама взяла уснувшую Мари и уложила ее на кровати в большой комнате.

В очаге нашлось все необходимое, чтобы разжечь огонь. Шарлотта отыскала спички и подожгла сухой мох под заинтересованным взглядом Мукки.

Взметнулось жаркое пламя, и комната моментально наполнилась светом. Пьер объявил, что ему нужно заняться поклажей.

Едва он вышел, как появился Тошан с чемоданом на спине, который он придерживал обеими руками.

— Эта зверюга полакомилась всласть! — объявил он. — Вспорол мешок с мукой, разорвал на куски четвертую часть мяса. Я найду его, этого медведя, и он закончит свои дни ковриком у кровати!

С этими словами он сбросил чемодан на пол и ушел вместе с Пьером. В голосе мужа Эрмин услышала ярость. Сдержав вздох, она принялась готовить еду. Тала оставила много сушеных овощей, бобы и чечевицу.

— В одной из корзин у нас есть соленое сало, — громко сказала она. — Я приготовлю чечевицу. На десерт у нас будет печенье Мирей.

Все ее попытки казаться веселой ни к чему не привели. Было ошибкой вслух произносить имя домоправительницы. Оно снова напомнило о Валь-Жальбере, родителях и маленьком брате, которым она так и не успела налюбоваться; о мирном течении дня, о накрытом чьими-то волшебными руками столе и о вкусных ужинах.

«Я не должна ни о чем жалеть! — упрекнула себя Эрмин. — Монахини научили меня все делать по дому и готовить. У Бетти я тоже редко сидела без дела. Мы будем счастливы! Как только обустроимся, все будет хорошо. Должно быть!»

И она разрыдалась. Наступающее лето казалось ей непреодолимым испытанием.

Трапеза вышла очень оживленной. Главной темой разговора стало геройство маленькой Мари, чьи голодные крики обратили в бегство огромного черного медведя. Каждый пытался представить событие так, как его видел.

Эрмин собрала волосы в узел, повязала белый фартук поверх цветастого платья. Щеки ее разрумянились от близости огня, пока она готовила. Она позабыла свои страхи, сомнения и предчувствия. Ее блюдо из чечевицы с поджаренным салом имело большой успех. Молодая женщина добавила в воду немного дикого чеснока и мяты — растений, которые ее свекровь собирала в лесу.

Пьер Тибо вынул из сумки бутылку белого вина. Эрмин выпила полстакана, Тошан — намного больше, и теперь он пребывал в прекрасном расположении духа. Мукки уже спал в маленькой комнате, где обычно жила Тала, а теперь поселились Шарлотта и мальчик. В распоряжение Мадлен отдали большую комнату, где на треногах стояли две корзины, ставшие колыбелями для Мари и Лоранс. Они были ручной работы, и отец девочек с гордостью показал их супруге.

— Одина и Аранк смастерили их для двойняшек, — объяснил он. — Шоган поставил их на прошлой неделе. Моим дочкам они понравятся.

Очевидно, он оказался прав, потому что девочки спали спокойным сном. Мадлен, в Валь-Жальбере очень сдержанная, здесь стала менее робкой. Она улыбалась шуткам Пьера и становилась от этого еще симпатичнее.

— Мы здесь как короли! — заявил Тошан. — Слава богу, что медведь не съел все запасы!

Шарлотта зевала над тарелкой. Эрмин нежно поцеловала ее и отправила в кровать.

— Доброй ночи, дорогая, день был очень утомительным. Иди скорее спать!

У очага остались только взрослые. Когда с десертом — печеньем с кленовым сиропом и черничным джемом — было покончено, Пьер спросил, где ему лечь.

— Прости, но тебе придется спать на жестком — вот на этой скамье, — сказал Тошан. — Дадим тебе одеяло, огонь в очаге заменит тебе ночник.

— Я знал постели и пожестче, — ответил гость.

Мадлен попрощалась кивком и ушла к себе. Эрмин почувствовала, что сердце быстрее забилось в груди. Еще несколько минут — и они с Тошаном останутся наедине.

— Можешь идти в нашу красивую комнату, — шепнул он ей на ухо. — Мы с Пьером выкурим по последней, я погашу угли и приду!

Горящий желанием взгляд красноречиво говорил о его намерениях. Обычно молодая женщина отвечала на это беззвучное приглашение многообещающей улыбкой. Но теперь, после шести месяцев воздержания и подавляемого гнева, она вдруг смутилась.

— Хорошо, — кивнула она.

Красивая комната, о которой говорил муж, оказалась новой спальней, которую он добавил к хижине. Молодой мужчина закончил ее на днях, поэтому там приятно пахло листвой и еловой смолой. Тошан показал ее Эрмин незадолго до ужина. Отделка была предельно простой. На перегородках висели яркие коврики. Доски все еще были светлыми, слегка желтоватыми, что очень украшало комнату. Большая кровать со стойками из неокоренного дерева занимала почти все пространство. Две волчьих шкуры служили ковром. В углу виднелся выложенный галькой очаг. Не хватало шкафа и занавесей на довольно-таки большом окне, которое выходило в лес.

Эрмин выразила свое восхищение, чтобы не расстраивать Тошана. Нельзя было сказать, что она недовольна, однако сразу подумала, что места для детской кроватки здесь может не хватить.

Она остановилась перед чемоданом, в который Мирей поместила заботливо сложенные вещи. На крохотный столик Эрмин поставила фарфоровый таз и кувшин с водой. После краткого туалета, который заставил ее с сожалением вспомнить о комфорте материнского дома, она надела ночную сорочку.

Тошан вошел через несколько секунд. Он подбежал к ней и обнял, сжав ладонями талию. Его руки заскользили по бедрам, потом вернулись к округлой груди, натянувшей легкую ткань.

— Наконец-то ты здесь! — шепнул он ей на ушко. — Моя жена! Моя восхитительная женушка-ракушка! Сними сорочку, она тебе не нужна!

Он поднял подол рубашки, чтобы помочь ее снять, но этот порывистый жест ее расстроил.

— Нет! Не сейчас! — твердо сказала Эрмин. — Я хочу с тобой поговорить.

— Дорогая, что с тобой? Мы поговорим завтра или послезавтра! Я не видел тебя полгода! Все это время я мечтал о твоем обнаженном теле, твоих грудях, бедрах!

— Чш! — возмутилась она. — Пьер услышит, и Мадлен! Это хижина, не дом! И потом, ты должен понять, что я расстроена. Ты уехал, не предупредив меня, в праздник Нового года, и подрядился работать в Вальдоре, даже не заехав в Валь-Жальбер, чем очень меня огорчил. Я беспокоилась, я такого себе напредставляла! Что у тебя появилась другая женщина, что ты меня больше не любишь!

Молодой метис присел на край кровати. Желание пропало. Он надеялся избежать выяснения отношений.

— Мои родители удивлены твоим поведением, можешь мне поверить, — продолжала она. — Я только родила, и ты вдруг исчез!

— Это просто стечение обстоятельств! — соврал он. — Я сообщил тебе в записке, что собираюсь сразу же вернуться. Но Тала заболела. Я остался с ней, и ты не можешь меня в этом упрекнуть. Из-за этой болезни она решила переселиться к своей матери Одине. Для нее было небезопасно оставаться здесь и жить одной. Поэтому она сказала, что я могу располагать хижиной и расширить ее для моей семьи. Это означало, что нужны деньги. В Перибонке я услышал, что в Вальдоре хорошо платят. Вот только времени на поездку в Валь-Жальбер не оставалось. Ты прекрасно знаешь, Эрмин, что мне тяжело жить за счет твоей матери. Во мне взыграла гордость, что, по-моему, случилось весьма кстати, иначе я бы совсем разучился работать. Теперь у меня есть сбережения, и здесь мы у себя дома. Завтра я уйду на охоту. Я в мире с самим собой.

Молодая женщина, которая все еще стояла возле постели, не нашлась что возразить. Речи Тошана были разумными, однако в последней фразе прозвучали нотки фальши.

— Ты не кажешься мне умиротворенным, — заметила она.

— Конечно! Ведь ты отталкиваешь меня, хотя мы не виделись полгода! — пробурчал он.

— Ты сам так хотел, — не сдавалась Эрмин. — Предупреждаю, будь осторожен, я не хочу забеременеть!

Раньше Эрмин никогда не заводила об этом речь. Она была очень стыдлива и не касалась этой темы ни до, ни после их страстных объятий. Изумленный и обиженный одновременно, Тошан уставился на нее.

— Что я слышу? — спросил он жестко. — Быть осторожным? Мы молоды, я всегда зарабатываю достаточно! Почему ты не хочешь еще одного ребенка?

— Пока слишком рано! Лоранс и Мари всего по полгода, и мы можем подождать год или два, — ответила она.

Сердитый, он снял ботинки и швырнул их об стену. Потом сорвал с себя рубашку и снял брюки. Эрмин наблюдала за ним, любуясь игрой мускулов под бронзовой кожей. Теперь уже она ощущала, как обжигающе горячие волны желания разливаются у нее внизу живота.