Однако Тошан и Жослин воспротивились этой идее. Лора, слушая дочь, тоже делала гримаску, поскольку сомневалась в качестве молока, произведенного промышленным путем.

«Но не умирать же моим малышкам с голоду!» — с возмущением подумала молодая мать.

Эрмин встала, чтобы привести себя в порядок и одеться. Движения ее были вялыми. Снаружи послышались крики. Она поспешила к окну и раздвинула шторы. Возле крыльца стояла веселая компания тепло одетых людей. Мужская часть семейства Маруа присоединилась к своим товарищам по колядованию. Эдмон размахивал двумя короткими палками и время от времени стучал ими, радуясь получаемому звуку. На всех были нарядные шапочки, шейные платки и рукавицы, и, конечно, меховые куртки и ботинки, потому что холод стоял полярный. Перед Рождеством и после каждый день шел снег, но со вчерашнего утра небо начало проясняться. Однако мороз оставался сильным. Жозеф перенес колядование, которое по традиции происходило тридцать первого декабря, на один день, чтобы порадоваться солнышку.

Молодая женщина заметила, как Симон потрепал Тошана по плечу. У каждого из молодых людей в руке была корзинка, куда они планировали складывать провизию для старого Эзеба. На Армане были новые снегоступы. Шарлотта звонила в маленький медный колокольчик, украшенный красной лентой.

— В путь! — воскликнул Жозеф. — Сначала пойдем к Потвенам. Они наверняка дадут нам сливочного масла или сливок!

Речь шла о семье фермеров, проживавших между Валь-Жальбером и Шамбором. Дорога была неблизкой и трудной, но энтузиазма колядующим было не занимать и в своих силах они не сомневались. Эрмин с таким вниманием наблюдала за ними, что не услышала, как открылась дверь в ее комнату. Кто-то положил руку ей на плечо.

— Моя дорогая крошка, ты снова плакала! — с сочувствием заметила домоправительница. — Я принесла тебе липовый настой, подслащенный кленовым сиропом.

— Спасибо, Мирей, это очень мило с твоей стороны. Я сейчас спущусь. Я не расстроена, просто устала и измучилась. Если бы ты знала, как мне больно кормить!

— Я решила не иметь детей, так наслушалась рассказов матери о трудных родах и хлопотах, которые мы, ее дети, ей доставляли, — призналась Мирей. — Мадам Лора — смелая женщина, и ты тоже.

— Все женщины смелые, если так, — возразила Эрмин. — Позавчера ко мне приходила Бетти, она тоже хотела бы еще одного ребенка. И у нее никогда не было трещин на сосках. А я от этого нервничаю и в то же время стыжусь, потому что мне кажется, будто я плохая мать.

— Не говори глупостей! Первые месяцы — самые трудные, особенно с двумя малышами. А потом ты будешь только радоваться!

Мирей ласково улыбалась. Когда она была рядом, Эрмин становилось легче. Домоправительница — с серебристыми, стриженными каре волосами, округлыми формами и кукольным лицом, верная своей привычке говорить то, что думает, умела быть незаменимой. Она легонько похлопала Эрмин по спине и лукаво ей подмигнула.

— Ты будешь чувствовать себя лучше в гостиной, мой цыпленок, — сказала она. — И когда наши колядники вернутся, ты по традиции угостишь их на пороге стаканчиком карибу. А они расскажут о своих подвигах. Потерпи чуть-чуть, за едой немного развеешься. Я принесу тебе все самое вкусное, по-другому быть не может. Знала бы ты, сколько я всего приготовила к первому января и сколько фунтов теста вымесила для пирогов! Как в той песне Ла Болдюк. И я танцевала, можешь мне поверить!

— Ты никогда не влюблялась? — спросила Эрмин, немного утешившись. — Ты ни о чем не жалеешь?

— Нет! — твердо заявила Мирей. — Я тебе уже говорила, я могла бы выйти замуж десять раз, женихов у меня хватало. Но я дорожила своей свободой! Ты скажешь на это, что быть прислугой — это значит отказаться от настоящей свободы. Но это мой выбор. Я откладываю деньги и когда-нибудь поеду в прекрасное путешествие! Ну вот, опять я за свое — все болтаю, болтаю, а ведь мне давно пора жарить оладьи!

— Что ж, иди, я скоро к тебе присоединюсь, — пообещала молодая женщина.

Снова оставшись одна, Эрмин подумала о матери, которая должна была родить в июне. В беременность Лоры верилось с трудом. Прошла неделя, но дочь до сих пор относилась к этому факту со страхом и изумлением.

«Маме следовало бы сразу нам сказать, как только у нее появились подозрения, — подумала она. — Перенесет ли она роды? Господи, у меня будет брат или сестра на девятнадцать лет моложе меня! Лишь бы все прошло благополучно… Папа так счастлив, на него невозможно смотреть без волнения. Они оба радуются, словно молодожены!»

Эрмин постаралась прогнать грустные мысли. Она решила быть оптимисткой и с доверием смотреть в будущее. Молодая женщина внимательно изучила свое отражение в зеркале. Сегодня на ней было бежевое шерстяное платье, отделанное по вороту и манжетам красными фестонами. Она расчесала волосы и уложила их в узел на затылке.

— Мне просто нужно быть терпеливее, — вполголоса сказала себе Эрмин. — Начинается новый год, и я должна быть оптимисткой!

Мари и Лоранс спокойно спали. Молодая женщина на цыпочках вышла в коридор. Из комнаты Лоры доносился шум, поэтому она постучала и вошла. Ее мать перебирала вещи в большом чемодане.

— А, это ты, дорогая! Как ты себя чувствуешь? На улице такой мороз, что я даже не стала провожать наших колядующих на порог! Но на обратном пути, когда придет время отнести старому Эзебу все, что наколядовали, они должны зайти. Я перебираю вещи моего покойного супруга, Фрэнка. Хочу найти для этого бедняги хороший теплый костюм.

— Ты перевезла вещи Фрэнка Шарлебуа сюда, в Валь-Жальбер? — удивилась Эрмин.

— Это получилось случайно! Грузчики забрали этот чемодан, не спросив меня. А я так и не собралась отправить его обратно в Монреаль. Посмотри, какой халат! Что скажешь? Говорят, Эзеб мерзнет, потому что у него мало дров. Да и то, что есть, ему дает Жозеф. Наш сосед кажется грубым мужланом, но и у него есть сердце…

Эрмин кивнула без особой уверенности. Она смотрела на изящную фигурку матери и пыталась представить ее на последних месяцах беременности.

— Я отдам пеленки двойняшек для твоего ребенка, — сказала она, чуть ли не робея. — У тебя будет все, что нужно. А мне придется шить за двоих, потому что я никак не ожидала двойню!

Лора обернулась к дочери. Она улыбалась.

— Спасибо, Эрмин. Я сама долго не могла поверить, что это правда.

— Но ты точно уверена? — спросила молодая женщина. — Тебя тошнило, ты плохо себя чувствовала?

— Я совершенно уверена, дорогая! Этим нечего хвалиться, но меня временами тошнит, особенно когда я чувствую запах кипящего масла. Если Мирей готовит оладьи или блинчики, я убегаю на второй этаж.

О других, более интимных переменах в своем теле Лора предпочла умолчать. Эрмин тоже не стала жаловаться матери на боль, которую испытывала при каждом кормлении. Они заговорили о щедрой трапезе, которая ждала колядующих по возвращении домой. Скоро должны были прийти Бетти с дочкой.

— Еще один праздник! — сказала Лора. — Господи, как я счастлива!

Она встала и поцеловала дочь в лоб.

* * *

Ветер был ледяным. Веселая компания обошла все окрестные фермы и теперь подняла невообразимый гам перед засыпанным снегом крыльцом Онезима и Иветты Лапуант. Эдмон стучал своими палками, но уже не так бодро, как в начале экспедиции. У мальчика устали руки. Жослин и Жозеф, выпившие уже по четыре стакана карибу — угощение хозяек фермерских домов, кричали во все горло.

— Мы пришли к вам колядовать, как в добрые старые времена! Открывайте, открывайте, добрые люди! Это колядующие из поселка! Мы собираем еду для Эзеба, самого старого валь-жальберца!

Иветта, чей сварливый характер был всем известен, отодвинула занавеску сомнительной чистоты. У нее в доме уже жил свекор, Жюль, чему она отнюдь не радовалась.

— Какой шум подняли, бездельники! — сердито сказала она. — Зачем они все это устроили? Слава богу, мой дед не умирает от голода. Пусть идут себе дальше!

Онезим, которого шум за окном скорее забавлял, тяжело встал со стула, прошел в летнюю кухню и заглянул в шкаф, где хранились продукты. Эту комнату зимой не отапливали, поэтому провизия здесь отлично сохранялась.

— Можем дать ему кусок сала, Иветта, у нас не убудет! У меня есть работа, и мы с тобой не нищенствуем. Я даже предлагал тебе взять беднягу Эзеба к нам.

— Только этого не хватало, — пробурчала его жена. — Твой сын и так кричит с утра до вечера.

У супружеской четы уже был младший полугодовалый сын, Ламбер. Онезим обожал малыша, и, если бы не был целыми днями занят на работе, с удовольствием проводил бы с ним все свое время. В праздничные дни он баюкал его и носил на руках с утра до вечера. Сейчас младенец спал в своей колыбели у печки.

— Иветта, не будь злюкой! Отдай этот кусок сала колядникам и вынеси им по стаканчику, — сказал Онезим, переступая с ноги на ногу. — Это обязанность хозяйки дома. Сегодня праздник, первый день нового года, и у меня есть для тебя подарок.

Молодая женщина накинула на плечи шаль, надела каучуковые сабо. Иветта, которую в Валь-Жальбере называли «горячая дочка тележника», давно перестала ярко красить лицо и носить сильно декольтированные платья, однако в душе оставалась такой же кокеткой, как раньше. Она вышла, покачивая бедрами. Колядующие встретили ее одобрительным гулом, который сразу заставил ее забыть о холоде.

— Держите, вот сало для деда, но ни карибу, ни джина у меня нет. Все из-за этого Лапуанта! Жюль и бутылку с одеколоном опустошит, лишь бы напиться! — объявила она.

Симон, очаровательно улыбнувшись, взял сало и поклонился хозяйке дома. Польщенная, она тоненько засмеялась.

Шарлотта держалась в стороне. Она боялась, что может появиться ее отец. Тошан успокоил ее, дружески подмигнув. Мукки сидел у него на плечах, и состояние мальчика уже начинало его беспокоить. Молодой метис торопился вернуться домой. Несмотря на солнечную погоду, мороз усиливался с каждым часом.