Молодая официантка наклонилась над обитой цинком стойкой. Вид у нее был лукавый.

— Через час кюре будет служить мессу. В церковь приведут детей из приюта. Потом для них устраивают праздничный ужин. Мой брат-вдовец отдал своего мальчика к монахам-иезуитам Сен-Франсуа-Режис, они приехали из Франции и открыли приют[64]. Если бы вы спели для этих детей, это было бы для них прекрасным рождественским подарком!

Эрмин не думала о возможности такого времяпрепровождения, но согласилась, потому что речь шла о сиротах.

— Конечно, — шепотом сказала она. — Если это их порадует.

— Вы согласны? Какое везение! Мой брат будет в церкви — я шепну ему словечко о вашем затруднении. Он сможет подвезти вас к хижине Дельбо. Представьте, у него есть snowmobile[65]с гусеницами и полозьями впереди! Он часто предлагает свои услуги людям. Он еще сможет проехать по тропинке, слава Богу, снега пока выпало не так уж много. За два-три часа вы доберетесь, а на санях пришлось бы ехать десять.

— Значит, все к лучшему! — обрадовалась Эрмин. — Спасибо от всего сердца, и если ваш брат и вправду может отвезти меня к мужу, передайте ему, что я заплачу. У меня есть деньги.

— Это было бы прекрасно! Во времена кризиса деньги на дороге не валяются. Я знаю, он не хочет отмечать Рождество, его жена умерла в октябре. С тех пор он вечно что-то мастерит и на месте ему не сидится. А я сегодня вечером работаю, хотя могу ненадолго и отлучиться. Идемте, я познакомлю вас с нашим кюре! Я сказала патрону, что выйду минут на десять.

Пока они шли по главной улице поселка, Эрмин узнала имя девушки — Грацианна.

— Я бы с удовольствием вас послушала, — вздохнула официантка. — А вот и мсье кюре!

Она шепотом заговорила со священником. Эрмин ожидала в сторонке. Она заметила, что на первых рядах скамеек сидят дети. Это напомнило молодой женщине о том, что в праздничный вечер с ней нет Мукки и девочек, и ей стало грустно. Мгновение спустя ее горячо приветствовал священник. Он выглядел изумленным.

— Дорогая мадам, я читал о вас в газете! Все хвалят ваш голос, ваш талант! Очень любезно с вашей стороны уделить немного времени сиротам.

— Я сама росла в монастырской школе в Валь-Жальбере, — сказала Эрмин. — Я считала себя сиротой, и особенно грустно мне становилось на праздники.

Грацианна кивала, преисполненная сочувствия. Сияющий от радости кюре встал перед аудиторией и произнес короткую речь. Он объявил о присутствии в церкви известной оперной певицы, которая любезно согласилась спеть для жителей Перибонки и подопечных монахов Сен-Франсуа-Режис.

— Мой брат вон там, — прошептала официантка, указывая на светловолосого бородатого мужчину с потемневшим от горя лицом. — Пойду с ним поговорю.

— Спасибо, Грацианна, вы очень добры! — шепнула молодая женщина. — И не торопитесь уходить! Я сейчас буду петь.

К Эрмин вернулась надежда, что через три-четыре часа она все-таки увидит своего мужа. Грациозная, женственная, несмотря на брюки и толстый свитер с поднятым воротником, она улыбнулась притихшим сиротам. Их молчаливое нетерпение и блеск глаз подарили ей крылья. Она встала перед алтарем и запела «Ave Maria» Гуно. Голос ее вознесся к сводам церкви, прозрачный и сильный, как никогда раньше. Соловей из Валь-Жальбера вложил все свое сердце в этот великолепный, посвященный Деве Марии гимн.

Даже без музыкального сопровождения ей удалось завоевать внимание юной публики и взрослых. Запоздалые прохожие торопливо входили в скромную церковь, привлеченные красотой ее голоса. Когда она умолкла, смиренная и взволнованная, маленький мальчик захлопал, и все собравшиеся последовали его примеру.

Грацианна стояла, сложив руки перед грудью, со слезами на глазах. Она забыла и про гостиницу, и про патрона, и про своих клиентов. Эрмин сделала шаг вперед и, легонько помахивая рукой в такт, исполнила «Gloria in excelsis Deo»[66].

Кюре удивился, когда четверо самых старших воспитанников встали и подхватили припев. Вдохновленная, молодая женщина запела громче. В ореоле белокурых волос, разрумянившаяся от радости, с лучистыми голубыми глазами, она была подобна ангелу, который спустился с небес, чтобы порадовать этих лишенных семьи детей.

— Спасибо! — сказала она, кланяясь. — Спасибо большое, я желаю вам счастливого Рождества!

— Спасибо вам, мадам! — послышались робкие голоса.

Появилась Грацианна и сделала ей знак рукой. Брат шел за ней. Эрмин тихонько подошла к ним, в то время как кюре собирался с мыслями и готовился к мессе.

— Как это было прекрасно! — прошептала официантка. — Никогда ничего лучше не слышала! Познакомьтесь с Рюделем, моим братом. Он согласен вас отвезти, но выезжать надо сразу.

— Спасибо, мсье, — сказала молодая женщина, дрожа от волнения. — Я готова, только нужно забрать из гостиницы корзину и сумку. Так любезно с вашей стороны!

— Нужно помогать друг другу, — пробурчал тот. — Мой сын пел с вами сегодня вечером. После смерти матери мальчик ни разу не улыбнулся. А сейчас я увидел, что он гордится собой и очень доволен. Монахи разучили с ними гимн, а он всегда хорошо схватывал мотив!

— Когда мы поем, наши раны заживают, — тихо сказала Эрмин. — Думаю, я часто буду сюда приезжать.

У нее появилась смутная идея. Грацианна взяла ее за руку.

— Поторопитесь, Рюдель уже на улице! Он заводит свои мотосани.

Они быстро вышли. Шел снег — мириады пушистых хлопьев сыпались с неба. Эрмин не верилось в такую удачу.

«Тошан, любовь моя, наконец-то я тебя увижу!» — думала она, сияя от счастья.

Грацианна помогла ей сесть на переднее сиденье и передала ее вещи.

Мотор гудел так громко, что им было трудно слышать друг друга.

— Счастливого Рождества, Эрмин! — сказала молодая официантка. — Позаботься о ней, Рюдель! Ты слышал, как она поет, — как ангел, спустившийся с неба. И она пообещала вернуться!

— Не беспокойся, я позабочусь о молодой даме, — отозвался ее брат.

— Еще раз спасибо, Грацианна! — крикнула Эрмин.

Мотосани продвигались с умеренной, но постоянной скоростью. Они быстро выехали из Перибонки и направились по тропинке в лес. Фары освещали стволы елей, заставляли сверкать миллионы белых снежинок.

Первые километры Эрмин разговаривала со своим водителем. Но Рюдель, человек вежливый, тем не менее был, похоже, всецело сосредоточен на своем средстве передвижения. Она решила помолчать, думая исключительно о Тошане. Вот он удивится, когда увидит ее на пороге хижины…

«Нет, я не стану стучать, я буду петь, — решила она, теряясь в самых прекрасных мечтах. — Он выйдет на улицу, не помня себя от удивления. Я сначала спрячусь, а потом выбегу и брошусь ему в объятия!»

Что до Рюделя, опечаленного недавней смертью супруги, то у него в голове были совсем невеселые мысли. Он омрачил ее радость, сказав:

— Надеюсь, мадам, что он дома, Тошан Дельбо! Мне не жалко съездить, но будет плохо, если вы его не найдете…

Они ехали уже два часа. Эрмин вздрогнула.

— Я уверена, что Тошан дома, иначе я встретила бы его в гостинице, — сказала она. — Ваша сестра вчера подавала ему еду. Он как раз возвращался из Роберваля.

— Да услышит вас Господь! — вздохнул Рюдель. — Я забыл вас предупредить: мне придется высадить вас за две мили до хижины. Там дорога кончается, и мне не останется ничего другого, кроме как повернуть обратно.

— Ничего страшного, — согласилась она. — У меня есть фонарь на батарейке. Без вас и Грацианны мне бы пришлось ночевать в Перибонке.

Дальше они ехали молча. В свете фар Эрмин заметила рысь. Животное скрылось, испуганное ревом мотора. Чуть позже на тропу выскочил лось. Рюдель притормозил, чтобы избежать столкновения.

Чем дальше они забирались в лес, тем яснее обнаруживал себя страх, древний как мир. Несмотря на решимость и горячее желание оказаться рядом с Тошаном, две мили в одиночестве в лесу стали казаться Эрмин бесконечно длинными.

— Дальше я проехать не смогу, — час спустя заявил Рюдель. — Мне жаль, мадам, но я высажу вас здесь.

Он с тревогой смотрел на черные пятна теней, окруживших его мотосани.

— Постарайтесь не заблудиться! Иначе я буду мучиться угрызениями совести.

Эрмин, не раздумывая больше, спрыгнула на снег.

— Спасибо! Не волнуйтесь, я хорошо знаю эти места. Поскорее возвращайтесь, я не пропаду!

— Мне надо бы вас проводить, — сказал он. — Если с вами случится несчастье, я буду злиться на себя.

— Не надо, — возразила Эрмин, включая фонарик. — Снег не очень глубокий, и ваша сестра одолжила мне пару снегоступов. Я ничем не рискую.

Молодая женщина вовсе не была в этом уверена, но ей хотелось закончить путь в одиночестве. Это было испытание, которое она решила преодолеть, чтобы доказать Тошану всю силу своей любви. Когда она надевала снегоступы, то почувствовала в холодном воздухе легкий запах дыма. Ветер дул с северо-востока, со стороны хижины. Еще она различила на снегу следы полозьев.

— Видите, — крикнула она своему водителю, — мой муж здесь проехал! И отпечатки собачьих лап здесь тоже есть! Я просто не смогу заблудиться!

Рюдель кивнул. Эрмин отдала ему условленную сумму и пожала руку.

— Еще раз спасибо, и не волнуйтесь обо мне, — сказала она. — Вы можете оказать мне одну услугу напоследок?

— Конечно! Говорите!

— Попросите Грацианну позвонить Лоре Шарден, в Валь-Жальбер. Это моя мать. Она будет рада узнать, что вы довезли меня до хижины.

— Договорились, мадам! Удачи вам, и до встречи!

Эрмин помахала ему рукой и пошла дальше. В одной руке она несла корзину, в другой — сумку. Пока Эрмин еще слышала шум мотора и видела отблески фар, она чувствовала себя в безопасности. Но скоро ее окружила темнота и ей стало ужасно одиноко.