Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Нежная душа

«Они правы, с ними Мукки будет счастливее, с Дюком, который ходит за ним, как тень. И Тошан, общаясь с мальчиком, наверстает месяцы, которые он провел в Вальдоре. Быть может, оставляя с собой нашего сына, он точно знает, что я вернусь…»

Приход Пьера Тибо разрядил обстановку. Он звонко произнес «Доброе утро!», но вид у него был смущенный.

— Можем начинать погрузку, дамы! — воскликнул он с наигранной веселостью. — Я натянул непромокаемый тент на случай, если пойдет дождь.

Тошан пожал ему руку.

— Остается только погрузить вещи в лодку. И отправляйтесь быстрее, небо затягивается тучами.

Эрмин слабо улыбнулась Пьеру, который тут же отвел взгляд. Тала не сводила с невестки глаз.

— Хорошо, — сказала молодая женщина. — Пусть Мукки остается, но он будет очень по мне скучать, и по Шарлотте тоже. А мы будем скучать еще сильнее. Господи, зачем ты заставляешь меня так страдать? Я же больше никогда не смогу петь, вы понимаете? Я хочу уничтожить свой голос, стать немой! Дар, которым все так восхищаются, разрушает мою жизнь!

Борясь с желанием разрыдаться, она подошла к сыну и присела с ним рядом. Нежно глядя на ребенка, она стала объяснять, что они долго не увидятся.

— Ты будешь все время с папой, а твоя бабушка Тала будет часто жарить тебе блинчики, которые ты так любишь. Мукки, я люблю тебя и вернусь за тобой, как только смогу.

Мальчик слушал вполуха, личико у него было безмятежное. Дюк лаял на белку, и это интересовало малыша куда больше, чем слова матери. Эрмин обняла его и расцеловала. Он со смехом вырвался и понесся к собаке.

— Мукки, — проговорила она грустно, теряя последние силы, — Мукки, дорогой, если бы ты знал, как тяжело мне с тобой расстаться!

Тала стала успокаивать ее, обещая, что будет писать.

— Вы в курсе, что после того, как ляжет снег, письма будут идти очень долго? — холодно сказала Эрмин. — И вы знали о планах вашего сына, не так ли, Тала? Тошан уже все решил, когда возвращался сюда?

— Я не знаю, что происходит в голове моего сына, — спокойно ответила индианка. — Когда будешь в Квебеке, пой для нас всех.

Молодая женщина пожала плечами.

Через час лодка Пьера уже уносила ее от хижины. Никто не осмеливался заговаривать с Эрмин — ни Мадлен, ни Шарлотта, ни Пьер. Она сидела в некотором отдалении от всех, с застывшим лицом. Иногда ее губы шевелились, как если бы она что-то шептала. На самом же деле она молилась, как Маргарита в опере: «Ангелы чистые, ангелы светлые, защитите Мукки, мое дорогое дитя, моего сыночка! Берегите его, пока я не вернусь за ним!»

Лора наблюдала за дочерью. Эрмин вернулась в Валь-Жальбер сама не своя, и это очень беспокоило ее мать. Они пили чай в гостиной, поскольку пошел дождь и от идеи устроиться за столиком в саду пришлось отказаться. Луи спал в своей колыбели на втором этаже. Жослин куда-то ушел. Они впервые остались наедине.

— Дорогая, скажи, что тебя беспокоит, — попросила Лора. — Увидев тебя, я сразу поняла, что ты несчастлива. Думаю, ты очень скучаешь по Мукки, но тебе просто не нужно было его оставлять, он еще слишком маленький! И как только вам такое в голову пришло! Даже если ты и вправду думала, что будет лучше оставить его на попечение Тошана и Талы… Мы с Жослином очень расстроились. Очень!

— Мама, прошу тебя, перестань без конца это повторять! — взмолилась Эрмин. — Бесполезно меня упрекать, и слишком поздно. Вчера я вам изложила причины. И больше говорить об этом не хочу.

Молодая женщина опустила голову. Лора продолжала разглядывать ее похудевшее лицо, омраченные каким-то тайным горем черты.

— Эрмин, я хочу знать правду! Раньше ты никогда не говорила со мной в таком тоне. Холодном, отстраненном. Скажи, ты же не передумала ехать в Квебек? Ты ни слова не проронила о нашем отъезде! Я спросила у Шарлотты, и она сказала, что ты хочешь разорвать контракт. Надеюсь, это неправда. Мы с отцом сделали все, чтобы провести эту зиму с тобой. Думаю, тебе будет легче, если мы всегда будем рядом. Я даже поговорила с господином Дюплесси по телефону. Директор Капитолия намеревался арендовать для тебя квартиру недалеко от театра. Я заранее сняла более просторную, и теперь мы с ним разделим расходы. Эрмин, ты меня слушаешь?

— Конечно, мама. Я еду в Квебек, но меня это совсем не радует. И все же я хочу выполнить обещание. Мне нужно было хорошенько подумать, прежде чем ставить в контракте свою подпись. Прости, я хочу подняться к себе.

Расстроенная, Лора перевернула чашку с чаем. Обжигающе горячая жидкость испачкала белую скатерть.

— Ну вот, из-за тебя я становлюсь нервной, — упрекнула она дочь. — Это плохо для молока, тебе это известно, как никому другому. А я хочу кормить Луи как можно дольше.

— Мне очень жаль, мама.

Эрмин попыталась промокнуть пятно салфеткой. Она злилась на весь мир за то, что оставила сына, и это было еще не самое страшное в сравнении с пропастью, которая теперь разделяла их с Тошаном. Она все еще считала себя его супругой, несмотря на все его заявления. Но в глубине души была уверена, что надежды нет, и мучилась чувством страшной потери. Она не могла думать ни о чем больше. И вдруг Эрмин уступила потребности выговориться. В любом случае, было бы сложно долго хранить это в секрете.

— Прости меня, мамочка! Вчера вы так радовались моему приезду, и я не смогла рассказать, что на самом деле произошло. И Симон с Бетти были здесь… Мне же, когда я увидела вас, таких счастливых и радостных, стало еще хуже.

— Твое возвращение для нас — праздник! — сказала ее мать. — Я попросила Мирей испечь пирожные и открыть сидр, но ты готова была вот-вот заплакать, это было очевидно.

Молодая женщина молча кивнула. Она вспомнила, какой ужасной показалась ей дорога от хижины до Валь-Жальбера. Из Перибонки им удалось отправить Лоре телеграмму с просьбой прислать Симона за ними в робервальский порт, куда они планировали прибыть к вечеру. В итоге их багаж с трудом, поместился в просторном автомобиле. Часть чемоданов пришлось оставить у хозяина бакалейного магазина на улице Марку. Симон, всегда готовый оказать услугу, пообещал чуть позже за ними заехать.

«В первый раз в жизни я не радовалась тому, что возвращаюсь в мой дорогой поселок, — подумала Эрмин. — Каждую минуту мне хотелось попросить повернуть назад, вернуть меня к Тошану. И ему пришлось бы оставить меня на зиму. И, возможно, через какое-то время мы бы помирились…»

— Мама, — начала она дрожащим голосом, — мой муж прогнал меня, отказался от меня, потому что я подписала контракт с Капитолием. И, раз я продолжала упорствовать, он вернул мне мою свободу.

Это стало началом длинной исповеди. Эрмин в подробностях рассказала о том, из-за чего они поссорились. Лора не верила своим ушам.

— Не может быть! — воскликнула она. — Никогда бы не подумала, что Тошан способен на такую жестокость по отношению к тебе!

— Я не узнаю его, мама, — пожаловалась молодая женщина. — Передо мной стоял незнакомец, который приводил глупые доводы. Я предпочла оставить с ним Мукки, чтобы не разжигать ссору. К счастью, вернулась Тала. Я знаю, что она позаботится о моем мальчике.

Пришел Жослин. Он из прихожей услышал голоса в гостиной и немного послушал разговор жены и дочери, стоя в коридоре.

Наконец он решил войти, заявив о своем присутствии звонким приветствием.

— Папа, у меня нет сил пересказывать тебе все, что я только что поведала маме. Мне так плохо!

Она бросилась к нему в объятия и долго плакала. В это время Лора кратко изложила мужу ситуацию.

— Табарнак! — выругался Жослин. — Вздор несусветный! Тошан перегнул палку. Откуда в нем столько упрямства? Мне твой муж показался парнем умным… Присядь, дорогая, ты еле стоишь на ногах от волнения.

— Я не хотела ничего рассказывать, чтобы вас не тревожить, — сквозь слезы прошептала Эрмин. — Это было так ужасно — уезжать! И оставлять Мукки! А ему было все равно, он играл с собакой!

Лора налила ей еще чаю. Она испытала облегчение, узнав правду. Теперь нужно было действовать, или, по крайней мере, искать решение. Жослин тоже присел за небольшой, накрытый к чаю круглый столик.

— Во-первых, дорогая, не стоит отчаиваться. Оставив у себя Мукки, Тошан знает, что ты вернешься, и это доказывает, что он по-прежнему тебя любит. Просто он очень рассердился, но скоро поймет, что был неправ. Мукки в полной безопасности рядом со своей бабушкой. Я часто слышала, что индейцы любят и балуют своих детей, никогда не ругают и позволяют почти все, так что дети не знают ограничений.

— Если бы не Тала, я бы ни за что не рассталась с сыном, — сказала молодая женщина. — Кстати, она взяла на воспитание маленькую сироту, Киону. Она просто чудо! И всегда улыбается!

— Сколько же ей лет? — спросила Лора. — Может, она будет играть с нашим Мукки?

— Нет, ей всего полгода, — сказала Эрмин, пытаясь улыбнуться. — Она такая же черноволосая, как Мукки, у нее медового цвета кожа и замечательно тонкие черты лица!

— Не думаю, что маленькая Киона красивее нашего Луи, — решила пошутить Лора. — Правда, Жослин? Наш сын становится гордостью всего Валь-Жальбера! На крестинах, в Шамборе, кюре сказал, что он настоящий ангелочек!

Жослин пробормотал что-то бессвязное. Бывший бухгалтер, он считал в уме. Когда мужчина узнал, сколько месяцев ребенку, которого удочерила Тала, его посетило страшное подозрение. Природа иногда позволяет себе и не такие капризы… Его инстинкт говорил, что дело тут нечисто. Необъяснимые до этого разрозненные факты с невероятной скоростью складывались в ясную картину.

«Господи, что, если это ее собственный ребенок? Тогда становится понятным все, что произошло в последние несколько месяцев. Я не думал о предохранении, когда мы были вместе. И в те рождественские праздники Тала уже вполне могла быть в положении. На ней была странная накидка, скрывавшая фигуру. Там, на берегу реки, она не боялась затягивать талию и ходила передо мной в облегающей блузке. Это объясняет и поведение Тошана. Он все знает и, должно быть, проклинает меня. Потому-то он не вернулся в Валь-Жальбер, и никогда не вернется. Мстить за это Эрмин несправедливо и гадко, но он наверняка ненавидит меня всем своим существом. К счастью, Эрмин, похоже, ни о чем не догадывается. И Лора тоже. Она никогда не узнает, уж об этом я позабочусь!»