— Вот дурачок! Интересный парень, жениться надумал, а называешь меня зверушкой! — резко сказала она. — С тобой, Симон, всерьез и не поговоришь.

— Ты находишь меня интересным? — в притворном восторге воскликнул он.

Она громко рассмеялась. Трудно было не заметить неординарную внешность этого атлета с темно-каштановыми, слегка вьющимися волосами и правильными чертами лица.

— Твой отец, должно быть, тоже был красивым в молодости, — добавила она. — Но лицо у тебя добрее и глаза большие. Ну, поболтали и хватит. Симон, эти двое не случайно пристали ко мне. У них зуб на Тошана и мою свекровь из-за одной старой истории.

Тихим, доверительным голосом Эрмин вкратце изложила ему сложившиеся обстоятельства.

— Табарнуш[39]! — ругнулся он сквозь зубы, когда она закончила свой рассказ. — Да я ничего подобного и представить себе не мог! Понятно, что ты не можешь рассказать все это начальнику полиции, иначе у твоей свекрови могут быть неприятности.

— Не просто неприятности, Симон. Индианка, заказавшая убийство, пусть и двадцать пять лет назад, — да они засадят ее в тюрьму!

— Это еще как сказать, — возразил Симон. — Эти парни тоже порядком постарались: подожгли хижину, рискуя сжечь заживо ее обитателей, целились в тебя, ранили лошадь. Они явно не пойдут жаловаться в полицию. Да и истек срок давности дела о смерти того золотоискателя. Мимин, чем я могу тебе помочь?

Симон больше не шутил и не ругался; он уже понял, что ситуация непростая.

— У меня еще порядочно денег на счету в банке, — ответила Эрмин. — Более чем достаточно, чтобы дотянуть до следующего лета. Я не подписала контрактов, не взяла ангажементов, но приму любые предложения. Как любит повторять мой импресарио, за любую работу надо платить. Я хотела бы дать тебе денег, чтобы ты провел расследование в отношении этих двоих. Я могу описать тебе, как выглядят они и их грузовик, правда, приблизительно. У них очень характерный выговор: они явно из этих мест. Прошу, сделай это ради меня. Ради Тошана. Ты часто говоришь, что он твой друг.

Она затронула больное место. Симон задумался и закурил сигарету. Он прокручивал у себя в голове все, что раскрыла ему Эрмин, а это меняло все его восприятие семейства Шарден. Лора теперь представлялась ему героической женщиной, вынужденной терпеть присутствие Жослина, который сильно упал в его глазах. Эрмин была вынуждена раскрыть также и эту тайну.

— Я как-то не могу прийти в себя от всего этого, — резко сказал ошеломленный услышанным Симон. — Киона и тебе, и Тошану сводная сестра. Когда я срубал для нее елочку, даже не подозревал об этом, Шарлотта не проболталась. Но хорошо, что Тала живет в Робервале. Все-таки там она в большей безопасности, чем в лесу с ребенком. Мимин, я согласен. Будет нелегко это сделать, я ведь устроился на работу на сыроваренный завод, но, если я договорюсь с кем-то из напарников насчет замены, у меня появится немного свободного времени. Мне понадобится какое-то средство передвижения, вездеход, чтобы я мог достаточно быстро перемещаться. Автомобиль на гусеничном ходу или машина вроде машины Онезима, с полозьями спереди.

— Онезим нуждается в деньгах; он даст нам машину напрокат. Благодарю тебя, Симон! Если тебе удастся установить личности этих людей, у нас появится отправная точка, чтобы пойти по следу.

— Я сделаю все, что от меня зависит, но не знаю, смогу ли действительно тебе помочь.

— Мне нужны, по крайней мере, их имена, — настаивала Эрмин.

— На Перибонке у меня будет возможность выведать хоть что-то. Начну оттуда. А затем, двигаясь по западному берегу озера от одного поселка к другому, мне, может быть, удастся увидеть и грузовик. Потом съезжу в Шамбор и Дебьен.

Успокоенная Эрмин план одобрила. Она описала грузовик и обоих незнакомцев во всех подробностях. Раздались два коротких стука в дверь, и в кабинет, не дожидаясь ответа, вошла Шарлотта.

Девушка, одетая в длинное красное платье, украшенное стразами, просто сияла. Шелковистая ткань плотно облегала ее грудь, слегка великоватую для худенькой фигуры, стройные ноги обтянуты шелковыми чулками, а вьющиеся волосы перехвачены лентой, отделанной жемчугом.

— Что это вы здесь вдвоем затеваете? — спросила она.

— Я прошу Симона помочь мне. Мне пришло в голову, что ему, возможно, удастся выяснить, кто напал на меня, — объяснила Эрмин. — Теперь он знает всю правду. Чтобы не навредить Тале, я бы не хотела сообщать всю предысторию полиции.

— Конечно, я понимаю, — перебила Шарлотта с явно расстроенным видом. — Мне так хочется, чтобы все это поскорее осталось позади, но я боюсь, что Симон подвергнется риску.

— Вот еще одна, которая жаждет, чтобы я жил припеваючи и как сыр в масле катался, — заметил Симон с легким раздражением.

Эрмин предвидела, что Шарлотта будет недовольна, но у нее не было выбора.

— Ладно, давайте сменим тему, — предложила она. — Скажи мне, Лолотта, Киона там играет? Она тебе не показалась грустной или озабоченной?

— Отнюдь, — возразила девушка. — Мои баночки с румянами и губная помада ее заинтересовали. Ты бы видела, что там творилось! Лоранс захотела накрасить Мари и всю ее обсыпала пудрой. Но, ради Бога, прошу, больше не называй меня Лолоттой!

— Виновата, буду следить за собой, — пообещала Эрмин.

И все трое, болтая на ходу, вернулись в гостиную. Мирей с забинтованной рукой проверяла, правильно ли накрыт стол. Мадлен усадила детей, наказав им быть послушными и вежливыми.

— Вы должны очень хорошо себя вести до самого Рождества, — приговаривала кормилица.

Каждый вечер она требовала, чтобы перед едой дети читали короткую молитву. Киона с любопытством слушала, как Мукки и близнецы произносят непонятные слова, и пыталась повторить то, что сумела запомнить.

— Киона, я могу научить тебя этой молитве, — предложила Мадлен. — Думаю, моей тете это не очень понравится, но ты можешь читать молитву и про себя.

— Да, пожалуйста, научи меня этой молитве, — воскликнула Киона.

— Несомненно, — с насмешливым видом вставил Арман, — индейцев в этом доме так и тянет к религии.

— Будь любезнее, — строго приказала Эрмин. — Мне бы хотелось, чтобы этот вечер был приятным, так что постарайся.

— Уж и пошутить нельзя! — обиженно ответил Арман. — Вот доем свой суп и пойду спать!

Арман вырос подозрительным и завистливым, наверняка унаследовав эти качества от своего отца, Жозефа Маруа, человека, известного своими внезапными переменами настроения. И хотя это явно умаляло его привлекательность, по этому красивому парню сохли многие девушки Роберваля.

Шарлотта сказала что-то чуть слышно на ухо Симону, и оба прыснули со смеху, что вывело Армана из себя.

— Эй вы, двое, сами научились бы сначала вести себя в присутствии детей, — пробурчал он. — Жених и невеста — это не то же самое, что муж и жена. Не все дозволено!

— Какой ревнивый! — пошутила Шарлотта, которая на дух не переносила своего будущего деверя.

Эрмин преувеличенно громко закашляла, чтобы восстановить спокойствие. Она сидела за столом, светло-русые волосы, как ореол, озаряли ее лицо, а молочно-белую кожу оттеняла черная шерстяная кофта с откровенным декольте. Колье из жемчуга подчеркивало ее изящную шею. Каждый из собравшихся восхищался ею по-своему.

«Я помню, как отец хотел нас с ней поженить, — думал Симон. — Я отказался, но теперь вот думаю: а может, я был бы счастлив с нею? У Мимин почти нет недостатков».

Мирей принесла фарфоровую супницу с сымпровизированным на ходу супом из бульонных кубиков и вермишели.

«До чего же мамочка красивая! — думал Мукки. — Когда я стану большим и сильным, как Симон, я буду ее защищать».

«Эта Мимин, по сути, просто дамочка с претензиями, — злился Арман. — Я работаю у ее матери, но когда она девочкой жила у нас, то стирала мое белье. Она еще пожалеет, если и дальше будет говорить со мной в таком тоне».

Шарлотта тоже смотрела на свою подругу, самого близкого ей человека. Она никогда не забудет, как они познакомились.

«Мне было девять с половиной лет, я почти ничего на свете не видела, кроме этой приходской школы, и как-то совсем выпала из жизни. Я даже нарочно разбила рамку с фотографией, которая стояла у меня на прикроватном столике. Я сама себе не верила. А потом услышала мелодичный голос, голос Соловья из Валь-Жальбера. Она взяла меня за руку и несколько месяцев подряд пеклась обо мне. Дорогая моя Эрмин! Она никогда не красится, разве что для сцены, но, когда у тебя такие красивые голубые глаза, это и не обязательно».

Что касается Кионы, то, внимательно изучив лица окружавших ее людей, она с аппетитом ела суп. Девочке дышалось свободно, никакие видения ее больше не беспокоили.

«Это все благодаря Иисусу! Я очень рада, что я здесь, рядом с моей милой Мимин! Сегодня ночью я буду спать в ее кровати. Она обещала спеть мне колыбельную. Как мне везет».

Второе блюдо было встречено на ура. Мирей подала пышный мясной пирог туртьер, в меру поджаристый и распространяющий вокруг дивный аромат. Начинка состояла из нарезанной мелкими кубиками картошки, лука, говядины, свинины и сала. Дождавшись, пока экономка вернется из кухни, Киона сказала ей, что никогда не ела ничего вкуснее.

— Я в твою честь приготовила десерт, просто пальчики оближешь, — ответила ей польщенная Мирей. — Пирог с ферлушей[40]. Не пирог, а объедение! Ты в первый раз в этом доме — надо это отпраздновать.

— Нет, не в первый! — во весь голос опровергла ее Лоранс. — На днях Киона приходила в детскую. Так ведь, Мари?

— Так, но она сразу же ушла, — добавила ее сестра.

В замешательстве Эрмин опустила голову. Она не рассказывала о загадочных появлениях своей сводной сестры ни Симону, ни даже Шарлотте, а уж тем более Мирей, которая выкрикнула в негодовании: