Говард Фаст - Синтия

— Она же застрахована, Харви, — напомнил Фредди Апсон. — Застрахована по самые уши.

— Неужели у вас нет сердца?

— Нет.

— И вы можете взять и убить человека — просто так?

— Что ты, Харви, — запротестовал Джо Эрп. — Просто так мы никого не убиваем. Только если нам за это заплатят. А для развлечения — боже сохрани!

— И к тому же убивать будем не мы, — пояснил Фредди, — а малыш Билли.

— А как же я? И мисс Демпси?

— Ну, а вы поедете с нами на юг. На этот счет можете не волноваться. А с этой Синтией слишком много хлопот, так что придется нам с ней расстаться. По-тихому.

Я попытался обдумать услышанное, но вокруг было слишком уж тихо. Я понял, что музей закрылся, причем уже довольно давно. Я даже не предполагал, что в Нью-Йорке может оказаться такое тихое местечко. Джо Эрп повернул свою руку так, чтобы увидеть светящийся циферблат наручных часов. Еще через несколько минут он снова на них глянул.

— Пора на охоту.

Они вылезли из-под кровати, Джо с правой стороны, Фредди с левой. Потом вылез и я. Мы были все в пыли, и я хотел бы особо привлечь внимание к этому обстоятельству тех, кому положено следить за чистотой в музее. Что касается меня, то я не имел ничего против того, чтобы провести последние минуты на этой земле в пыльной одежде, но техасцы были очень недовольны и поспешно стали отряхиваться.

— Может, ты мне не поверишь, Харви, — сказал Фредди Апсон, — но за этот вот костюмчик я выложил четыреста двадцать два доллара.

Я настолько сосредоточенно молил всевышнего, чтобы он послал нам навстречу охранника, что не сумел достойно прокомментировать его слова.

— Ну, а теперь веди нас к пробкам, Харви, — сказал Джо Эрп.

Я повел их по основному зданию через зал индийского искусства. План у меня был самый примитивный — вести их по кругу — через залы мусульманского искусства, французскую скульптуру, этрусков к выставочным галереям — в надежде, что мы все же наткнемся на охрану или мне удастся улучить момент и броситься наутек, а потом, если они меня не подстрелят, поднять тревогу.

Таков был мой план, но ему не суждено было претвориться в жизнь. Не сделали мы и десяти шагов, как Фредди Апсон показал на зеленый ящик на стене со словами:

— Ну, ты молодчина, Харви! Смотри-ка, привел нас прямо к пробкам.

Тут послышались шаги охранника, мы замерли на месте, а Джо Эрп одним неуловимым движением выхватил пистолет и ткнул мне дулом в ухо. Я затаил дыхание. Шаги стихли. Похоже, охранники музея сговорились избегать встречи с нами. Ни охранников, ни сигнализации. Я попытался открыть зеленый ящик, но он был заперт.

— Видите, — бросил я техасцам. — Ничего не выйдет. Ящик закрыт.

— Мы взломщики, — не без гордости отозвался Фредди Апсон.

Вынув из кармана какую-то штуковину, он повертел ею в замочной скважине, и ящик открылся. В нем были три толстые пробки. По очереди я выдернул их и передал Фредди на хранение. Там было и два рубильника. Я повернул сначала один, потом другой. Но ничего не произошло. Тусклые ночные лампы даже не замигали.

— Ну вот, мы отключили сигнализацию, — неуверенно сказал я.

— Что это у тебя так дрожит голос, Харви?

— А у тебя не дрожал бы, если бы ты гулял по музею с двумя громилами из Техаса, которые пустят тебе пулю в затылок, как только сочтут, что больше им от тебя никакой пользы?!

— Зря ты так, Харви, — сказал Джо Эрп. — Мы ведь можем и обидеться.

— Мысль о надвигающейся смерти заставляет меня забыть учтивость.

— При чем тут смерть, Харви? Не дрожи ты так! Разве я сказал хоть слово о смерти? Или Фредди? Ты нас отведи туда, где висит эта картинка, и мы займемся делом.

Я мрачно кивнул и повел их вперед. Мы прошли залы американской живописи двадцатого века, потом свернули налево, потом направо и оказались в Рембрандтовском зале. Картина, изображавшая Аристотеля, созерцавшего бюст Гомера, находилась в центре справа. Мы медленно подошли к ней и остановились. Тут я выложил свою последнюю карту.

— Ну и сколько платит вам за такую работу пузан?

— Не надо называть мистера Ковентри пузаном, Харви! — сказал один из бандитов.

— Он нам платит неплохо, — уверил меня второй.

— Я могу заплатить не хуже.

— Кончай, Харви, — перебил меня Джо Эрп. — Если мы выйдем отсюда без картины, нам не спрятаться от него даже на техасских просторах.

— Я думаю о себе, а не о картине, — признался я. — Мне моя жизнь дороже.

— Разумно, Харви.

— Я готов откупиться.

— Харви!

— Восемьдесят пять тысяч за меня, мисс Демпси и Синтию.

— Харви!

— Наличными, — в отчаянии сказал я.

В этот момент раздался хлопок — зловещий, странный хлопок. Если вы никогда не слышали звук выстрела из пистолета с глушителем, вы не сможете точно представить себе этот звук. Джо Эрп, таращившийся на меня в удивлении, вдруг потерял интерес ко всему вокруг и рухнул на пол. Фредди Апсон обернулся и выхватил свой пистолет, но второй выстрел-хлопок его опередил. Это выглядело, как на сцене. Только что передо мной стояли два живых техасца, а теперь на полу валялись два мертвых техасца.

Они лежали рядышком в Рембрандтовском зале музея «Метрополитен»: Джо Эрп с дыркой в той самой белой рубашке, которая обошлась ему в 42 доллара 50 центов, и Фредди Апсон с дыркой во лбу, а рубашка его была целой и невредимой. Я же застыл, толком не понимая, жив я или мертв, и опасаясь совершить то лишнее движение, которое окажется роковым. Так я и стоял — как мне показалось, очень долго — пока голос не произнес:

— Ну ладно, Харви, можешь повернуться, только медленно. Ведь лучше стоять, чем спать мертвым сном на полу рядом с этими подонками. Верно я говорю, Харви?

— Верно, но я без оружия…

— Я знаю, Харви, но все равно поворачивайся не торопясь.

Я представил, что у меня на голове стоит бокал с пивом, и повернулся так, чтобы ни одна капля из этого воображаемого бокала не пролилась на пол. Обернувшись, я увидел человека лет тридцати со смуглым, приятным хоть и жестковатым лицом. Он был одет в серый фланелевый костюм от «Братьев Брукс». В руке у него был пистолет марки «люгер», снабженный новехоньким пятидюймовым глушителем.

— Молодец, Харви, правильно. Продолжай в том же духе.

— Я, собственно, не имею в виду ничего такого, — заговорил я. — Но вы знаете, как меня зовут, а я…

— Харви, они подслушивали номера в отеле, и мы тоже.

— Они?

— Эти техасские подонки, Харви. Тебе понятно или картинку нарисовать?

— Значит, Синтия была права. Он и в самом деле граф.

— Был графом, Харви. Граф Гамбион де Фонта, бедняга.

— А вы, стало быть, Валенто Корсика?

— Молодец, Харви. Ребята говорили, что ты глуп. Это не так. Может, соображаешь немного медленно, но ты неглуп.

— Но ваш акцент, манера говорить…

— Харви, мир меняется. Я проучился четыре года в нью-йоркском университете — изучал менеджмент. Потом год учился в аспирантуре. В Гарварде. Теперь у нас не тот рэкет, что прежде. Раньше мы стреляли, теперь стали менеджерами, бизнесменами. Теперь нам не надо применять силу — разве что совсем изредка.

— Как, например, сейчас?

— А что ты прикажешь делать? Этот болван из Техаса решил нас потеснить. Вот и пришлось его немного поморочить, пустить по ложному следу. Бедняга Гамбион. Кто мог подумать, что они его пристрелят. Жаль, очень жаль, но мы этого не хотели. Толстяку нравится покупать отели, и мы решили завязать ему на шее маленький финансовый узелок, который он не смог бы развязать. Но теперь дело принимает иной оборот. У нас на руках такая карта, как ты, Харви.

— Не понимаю ваших планов, — твердо отозвался я.

— Харви, ты не представляешь себе, как тщательно мы все продумываем. Все до деталей. Мы даже подтолкнули толстяка купить «Рицхэмптон». Мы устроили ему заем, мы впутали в это Э.К. Брендона. Мы даже думали оставить все как есть и прижать Брендона, когда у него на руках окажется эта картина. В этом плане были свои сильные стороны, но у нас есть неплохие записи разговоров толстяка с Брендоном о Рембрандте. У нас есть его дочь.

— Черта с два! Пока мы тут стоим и ждем, когда прибежит охрана, толстяк, наверное, уже собирается прикончить и ее, и Люсиль Демпси.

— Не беспокойся насчет охраны, Харви. И насчет толстяка тоже. Мы взяли и толстяка, и девиц, и двух его телохранителей. Тебе надо беспокоиться о другом, и я не хотел бы быть на твоем месте.

— О чем же мне беспокоиться?

— О многом, Харви.

— О чем же, например?

— Хотя бы о том, что ты видел, как я убил этих ковбоев.

— Господи, но вы же спасли мне жизнь, мистер Корсика!

— Это ты собираешься сказать на суде?

— Из меня свидетеля не сделают. Я буду нем как рыба.

— Не говори ерунду, — сказал Корсика, — Не будь ослом.

— А почему бы мне не побыть ослом? — возразил я. — Какая, собственно, разница? Тогда ковбои толкали меня к пропасти. Теперь вот вы.

— Не надо нас сравнивать, Харви.

— И в конце концов вы стреляли при самозащите.

— Харви, — терпеливым голосом произнес он. — Ты знаешь, кто я такой, или нет?

— Знаю.

— Ну вот и отлично, — отозвался он, вынул из кармана платок и аккуратно протер свой люгер. Затем, взяв его за ствол, протянул мне. Я тут же взял пистолет, нацелил на него и сказал:

— Не двигайтесь!

— Харви!

— Прошу прощения, — отозвался я, — но раз вы мне дали пистолет…

— Неужели я дал бы тебе заряженный пистолет, Харви?

Я наставил «люгер» на дверь и спустил курок. Он только щелкнул.

— Вот это да! — восхищенно сказал я. — Вы, значит, вышли против них с двумя патронами?